ни обращения к префектам.
– Клиенты запоминают лица, дурак, – сказал господин Желтый, – а нам всем нужны постоянные заказы. Помнишь, что случилось с господином Лазурью во время Ярмарки в Кобальте шесть лет назад?
Все они понимающе закивали, но объяснять никто ничего не стал.
– Ты сам по себе или ради своего города? – спросил у меня господин Синий.
– Ради города. Мне угрожал префект, обещая отыграться на других, если я откажусь.
– Большинство из нас так начинали, – сказал господин Желтый, – нас убеждали сделать доброе дело для общины. А потом просто становишься товаром. Вот Господин Ультрамарин занимается этим на постоянной основе и зарабатывает для своего городка больше наличности, чем их шляпная фабрика.
– Уже шестнадцать лет, – добавил тот самый господин Ультрамарин.
С учетом того, сколько зарабатывала наша линолеумная фабрика, это, вероятно, оправдается и в моем случае.
– Не допускай, чтобы у тебя дома узнали о том, чем ты занимаешься, – по-доброму предостерег господин Зеленый. – Никто не любит Радужность – меньше всего партнеры клиенток, что побывали здесь. Мы напоминаем им о том, чего они сами не смогли сделать, чего у них нет, о детях, которые на самом деле не от них.
Остальные понимающе закивали, и разговор переключился на Ярмарку и в особенности на мотогонку. Они слышали о «быстрой как молния новенькой из Внешних Пределов», но не думали, что она сможет сместить Бешеную Суку, эту «опасно безумную». Все они оставили окошко в своем расписании, чтобы посмотреть соревнование.
Дверь открылась, и Томмо сунул голову в комнату.
– Эй, Эдди, – сказал он, – выйди на словечко?
– Вы агент? – спросил господин Синий, и Томмо кивнул.
– Тогда ждите на парковке «фордов» снаружи.
– Я просто хотел…
– Да плевать мне, – сказал господин Синий, – ты неграмотный? Это наше личное пространство, где мы поддерживаем друг друга в перерывах. И это значит, что пока мы здесь, мы неприкосновенны – понял?
Он говорил так агрессивно, что Томмо, не проронив ни слова, торопливо прикрыл дверь.
– Агенты, – фыркнул господин Желтый, – подонки из подонков, выжимают выгоду из пота наших гонад.
Все они от души рассмеялись, и я согласно кивнул. Следующие два часа я провел в разговорах среди самых дружелюбных и понимающих мужчин, которых я когда-либо встречал. И все же я ощущал глубоко запрятанное возмущение; в жизни мало того, что мы можем отказаться отдать, но среди этих вещей было согласие, и мало кто из нас находился здесь добровольно. Большинство оказались в Братстве по финансовой необходимости, по принуждению или по обеим причинам.
– Ты ведь сам дитя Радуги? – спросил господин Красный, вроде бы подобрев ко мне.
– Да.
– Как и большинство из нас. Думаю, это какой-то цикл.
Пока я был там, пришли еще один Красный, два Зеленых и, что необычно, Серый. Казалось, что в Радужном Братстве нет вообще никакой иерархии.
– Добро пожаловать, – сказал я, – удивительно встретить вас здесь.
– Не стоит удивляться, – ответил Серый, заказав «Сосновую рощу» с привкусом мха, – мои услуги весьма востребованы, хотя и в обратном смысле.
– Как это?
– Если Серая выходит замуж за более высокий оттенок, но они уговариваются, что их дети останутся Серыми, она приходит ко мне, чтобы устранить любую вероятность цветного зрения у своего отпрыска. Я необычен тем, что я полный Серый – во мне нет ни намека на цвет. Иногда оставаться Серым так же трудно, как удерживаться в высоком цвете.
– Но как они могут позволить себе вас? – спросил я.
– Это всегда бесплатно, – улыбнулся он. – Я ни гроша не зарабатываю.
– Кто же оплачивает комнату и питание?
Он окинул взглядом Пустопорожнюю комнату, но ответил господин Синий.
– Все скидываются, – сказал он. – И тебя попросят сделать взнос. Братство поддерживает своих.
Неофициальная программа
Команды на Ярмарке делились на Красных, Зеленых, Желтых и Синих. Каким бы ни был твой личный оттенок, ты выступал за цвет твоего Сектора. Кое-кто сделал подсчет, и оказалось, что Серые и бывшие Серые составляли почти две трети победителей. Если бы Гран-при базировался только на личной аффилиации, Серые выходили бы полными победителями семь раз из каждых десяти лет.
Тед Серый: «Двадцать лет среди хроматийцев»
Когда я в конце концов вышел из Пустопорожней комнаты, я сказал Томмо, что не хочу с ним разговаривать, а он сказал, что все в порядке, но первая моя клиентка назначена сегодня на 9 вечера, прямо перед выключением света. Она остановилась в отеле, так что все будет быстро и легко. Она придет ко мне в номер.
– Я мог бы записать к тебе сегодня троих, – добавил он, – так что я полностью на твоей стороне.
– А то. Ты придумал альтернативный план, чтобы добыть пять тысяч баллов на ставку?
– Погоди – ты серьезно не хочешь этого делать? Я-то подумал, что Эдди просто играет в паиньку.
– Я никогда не был так серьезен. Если ты не отменишь мою встречу в девять, я просто не явлюсь – скажешь, что со мной произошел несчастный случай в двери-вертушке.
– Ты не посмеешь.
– Не посмею?
Он прищурился и уставился на меня.
– Может, все-таки посмеешь. Но что мы скажем Виолетте? Она требует от меня ежедневный финотчет.
– Да что хочешь, то и скажи. Просто отмени встречу.
– Не могу. Я уже взял деньги, и клиентка отцветовалась на овуляцию. Ты же не хочешь, чтобы она предприняла все эти хлопоты и вошла в охоту просто так? Все улажено, Эдди, сейчас отступать некуда.
Я злобно глянул на него, затем вышел из отеля и зашагал по улице к центральной почте и телеграфу. Томмо, что было весьма разумно с его стороны, решил не ходить за мной. У меня оставалось еще шесть часов, чтобы придумать, как бы отвертеться – или решить просто не явиться.
Я вошел в здание почты.
– Эдвард Бурый, – обратился я к одному из работников, назвавшись прежним именем, чтобы упростить дело, – есть что-нибудь для меня?
– Ваш почтовый код?
– RG6 7GD.
Почтовый работник просмотрел документы и сказал, что для меня ничего. Я сказал, что хотел бы отослать телеграмму, так что быстро нацарапал на бланке сообщение. Почтовик посчитал слова и потребовал два балла. Сообщение гласило:
ДОРОГОЙ ПАПА ПРИБЫЛ В ГРАНАТ НОРМАЛЬНО ВИОЛЕТТА НАСТОЯЛА НА ОПЛАЧЕННЫХ АПАРТАМЕНТАХ ПИТАНИЕМ ЗЕЛЕНОМ ДРАКОНЕ ЧТОБЫ ПОМОЧЬ ГОРОДСКИМ ФИНАНСАМ СООБЩАЙ ПРОИСШЕСТВИЯХ ДОМА НАИЛУЧШИМИ ПОЖЕЛАНИЯМИ ЭДВАРД
Он догадается, что происходит, и если он знает меня, поймет, что я не хочу этого. Чайная и туристический центр Плохо Нарисованной Карты находились напротив почты, и там я нашел ожидавшую меня Джейн. Она носила красный кружок вместо зеленого, что было немыслимо тяжелым правонарушением, но нам было уже все равно. Мы поцеловались у всех на глазах и отправились на Ярмарку.
Мы прошли по Болотной улице, мимо цветового магазина, шорных и ремонтных мастерских, затем вышли через Северные ворота. Хотя Ярмарка не охватывалась Правилами и по сути управлялась сама собой на основе нашего врожденного чувства послушания, она все равно должна была оставаться вне пределов юрисдикции префектов, так что всегда проходила за внешними маркерами.
– Как дела? – спросил я. – Еще не видела вживую Бешеную Суку Можжевелли?
– Встречусь с ней позже, на первой тренировке.
Джейн описала все, что произошло с момента прибытия, а произошло немного – по большей части команды знакомились с объектами и занимались предварительным осмотром оборудования после транспортировки. Они еще не были на треке, и она сказала, что если у меня нет дел, то я могу пойти посмотреть первую тренировку.
Мы прошли мимо яблоневого сада с одной стороны и поля кормовой кукурузы с другой, затем сняли наши кружки и сунули их в карман, как только вышли за громадные ворота, встроенные в заросли цеплючей ежевики, обозначавшей внешнюю границу. Состязающиеся должны были носить верхнюю одежду в цветах команды общезримого оттенка, чтобы все их узнавали, но не должны были демонстрировать индивидуальной хроматической аффилиации. Здесь ты выступал только за свой Сектор.
– Итак, – сказала она, – что ты здесь делаешь и в чем состоит великий план Виолетты и Томмо?
– Ох, да ничего великого, – ответил я, подумав, что,
