Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вовсе нет. Просто не знаю, умеешь ли радоваться вместе со мной. Дело в том, что я совсем не хороша собой, не умею вести занимательные беседы и…
— Неужели никто и никогда не называл тебя прелестной? — перебил Эллиот, не дожидаясь еще одной негативной характеристики.
Ванесса немного помолчала.
— Ты называл, — наконец ответила она и рассмеялась. — На балу в День святого Валентина. А потом добавил, что все остальные дамы, без исключения, тоже очаровательны.
— Любишь весну? — неожиданно спросил виконт. — Правда, она приносит в мир красоту и обновление?
— Да, — серьезно согласилась Ванесса. — Весна — мое любимое время года.
— Сегодня я назвал тебя весенним цветком. Так вот, это был не пустой комплимент.
— О, — вздохнула Ванесса, — как приятно! Но ты вынужден говорить мне такие слова, ведь ты мой муж.
— Значит, предпочитаешь считать себя некрасивой? — уточнил Эллиот. — Кто-нибудь говорил тебе об этом?
Ванесса на секунду задумалась.
— Нет, — ответила она. — Никто из знакомых не проявил подобной жестокости. Но отец порою шутил, что следовало назвать меня Джейн, потому что я была его «дурнушкой Джейн». Впрочем, шутил беззлобно, с неизменной любовью.
— При всем уважении к памяти преподобного Хакстебла считаю, что его следовало повесить, утопить и четвертовать, — заявил виконт.
— О Эллиот! — в ужасе воскликнула Ванесса. — О чем ты говоришь?
— Если бы я до сих пор оставался холостым, — продолжил он, — и выбирал невесту из трех сестер, основываясь исключительно на внешности, то все равно выбрал бы тебя.
В глазах Ванессы снова вспыхнули искры смеха, а на губах появилась нежная улыбка.
— Вы мой галантный рыцарь, — заметила она. — Благодарю вас, сэр.
— Так, значит, я воплощаю в себе не только холодность и раздражительность? — поинтересовался Эллиот.
Улыбка стала шире.
— Ты совмещаешь головокружительную смесь самых разных качеств. А потому не обращай на меня внимания, когда я приписываю тебе сразу несколько свойств характера. Уверена, что в твоей душе скрываются тысячи секретов.
Жизни не хватит, чтобы разгадать хотя бы несколько сотен. А уж обо всех и говорить не приходится. Никогда не постигнуть того, кто рядом.
— А себя постигнуть можно? — уточнил Эллиот.
— Нет, — решительно ответила Ванесса. — Нередко мы удивляем сами себя. Но разве предсказуемость не сделала бы жизнь пресной и скучной? Как бы нам удалось познавать мир, расти и приспосабливаться к новым условиям?
— Опять ударилась в философию? — скептически заметил Эллиот.
— Если задаешь вопросы, то, наверное, ждешь ответа? — парировала Ванесса.
— Тебе известно, как изменить меня к лучшему, — задумчиво произнес он.
— Разве? — Ванесса удивленно взглянула на мужа.
— «Придумаю способы. Я ведь чрезвычайно изобретательна», — процитировал Эллиот сказанную в театре фразу.
— О, надо же! — рассмеялась Ванесса. — Я ведь и вправду это сказала, да?
— Пока лежала с закрытыми глазами и отдыхала, ты думала? — уточнил Эллиот. — Проявляла изобретательность?
В ответ он услышал лишь тихий смех.
— Если нет, — заключил Эллиот, — то, наверное, я обречен на всю ночь остаться холодным и раздражительным. Интересно, смогу ли уснуть?
Он закрыл глаза.
Тихий смех повторился, а потом наступила тишина. Спустя пару мгновений послышался шорох сорочки. Несколько ночей подряд Ванесса встречала мужа одетой, поскольку он являлся в ночной рубашке.
Желание не заставило себя ждать, однако Эллиот продолжал лежать, изображая спящего.
Вскоре на грудь легла теплая ладонь. Пальцы нежно гладили, ласкали, поднимаясь к плечам и возвращаясь вниз, к животу.
Потом Ванесса встала на колени и склонилась, чтобы целовать, согревать дыханием, дразнить его губами и ногтями.
Эллиот мужественно сохранял неподвижность и не открывал глаз, изо всех сил стараясь дышать ровно.
Ванесса легонько подула в ухо, лизнула, а потом нежно сжала губами мочку и принялась осторожно покусывать.
Руки тем временем неустанно кружили возле возбужденного члена, подбираясь все ближе и ближе, пока наконец пальцы не сомкнулись, чтобы легко, но смело гладить и ласкать. Подушечка большого пальца скользнула по вершине.
Сохранять спокойствие стало крайне сложно.
Ванесса оказалась невероятно искусной соблазнительницей.
Мгновение — и Ванесса села верхом, сжала ногами его бедра и легко прикоснулась к груди своей маленькой, но такой красивой грудью. Пальцы ерошили волосы Эллиота, а губы исследовали глаза, виски, щеки, пока наконец не добрались до рта.
Эллиот открыл глаза.
И увидел на щеках жены слезы.
— Эллиот, — прошептала она, раздвинув языком его губы и проникнув внутрь. — Эллиот.
Он крепко сжал ее бедра и, нащупав вход, с силой насадил на рвущийся в бой клинок.
Из ее горла вырвался почти нечеловеческий гортанный возглас, а потом началась бешеная скачка, унесшая обоих за пределы страсти. Лишь утолив отчаянный голод, они вернулись к размеренному ритму.
Когда прекратилась бешеная пульсация вожделения, а сердце перестало молотом стучать в ушах, Эллиот услышал, что Ванесса плачет не таясь. Да, она рыдала на его плече, все еще крепко сжимая коленями бедра и вцепившись пальцами в волосы, словно опасаясь отпустить и потерять его.
Поначалу Эллиот рассердился. Стоило ли сомневаться в том, что раньше Ванесса точно так же ублажала покойного мужа, у которого болезнь практически отняла силу? Ради умирающего любимого она и сочинила все эти восхитительные ласки.
И в то же время Ванесса не была влюблена в Хедли Дью, не желала близости с ним. Старалась доставить наслаждение бескорыстно, просто потому, что любила.
Только сейчас Эллиот начал улавливать тонкую грань между понятиями.
Какое же, должно быть, блаженство — ощущать на себе любовь Ванессы Уоллес, виконтессы Лингейт.
Его супруги.
Эллиот не позволил себе углубиться в гнев. К счастью, ему хватило душевной тонкости, чтобы понять истинный смысл слез. Да, в них воплотилось счастье: ведь ее ласки не прошли даром, а оказались в полной мере вознаграждены взаимным удовольствием и удовлетворением. Ну а если и примешивалась горькая капля тоски по тому, кто не имел возможности в полной мере насладиться ее стараниями, то обида и ревность здесь были неуместны.
Бедняга Хедли Дью давно умер.
А он, Эллиот Уоллес, жив, да еще как!
Он ловко подцепил с пола простыню и натянул на них обоих, а краешком простыни бережно осушил слезы жены.
— Прости. Пожалуйста, прости, — пробормотала Ванесса. — Это совсем не то, что ты подумал.
- Рождественская невеста - Мэри Бэлоу - Исторические любовные романы
- Незабываемое лето - Мэри Бэлоу - Исторические любовные романы
- Снежный ангел - Мэри Бэлоу - Исторические любовные романы
- Больше, чем любовница - Мэри Бэлоу - Исторические любовные романы
- Сети соблазна - Мэри Бэлоу - Исторические любовные романы
- Немного грешный - Мэри Бэлоу - Исторические любовные романы
- Хранимые ангелами - Мэри Бэлоу - Исторические любовные романы
- Ночь для любви - Мэри Бэлоу - Исторические любовные романы
- Хозяин Стоунгрейв-Холл - Хелен Диксон - Исторические любовные романы
- Игры на брачном ложе - Трейси Уоррен - Исторические любовные романы