ловил ртом орешки. – И вот незадача… Они совпали с теми, что на пакете с наркотой. Упс…
– Сука, Рай! – заржал Каратик, опускаясь рядом со мной. – Он теперь раскатает Ляшко…
Раскатает. Раскатает…
В голове билось это слово навязчивой идеей.
– Доверься, Ада, – шептала Надя, обнимая меня за плечи. Сестра плакала, отчаянно шепча так, чтобы никто не услышал. – Давай вместе доверимся ему? Мы так долго верили не тем!
– Мне нужно их увидеть, – я встала и посмотрела на Мятежного, расплывшегося в самой дружелюбной улыбке. – Слава, я знаю, что ты можешь всё.
– Рай сказал, что кастрирует меня, если я пущу тебя туда. Сиди, Адель. И жди. Сейчас начнётся самое интересное, – он посмотрел на часы и развернул свой стул так, чтобы было видно центральный вход в здание. И оказался прав…
Глава 33
Раевский
Мы сидели в полной тишине до тех пор, пока в крошечное окно не вползли первые лучи рассвета. Как было жаль… Между мной и моим взрослым сыном было всего три метра, наши руки лежали на пыльном бетонном полу, выпав из решёток, что разделяли нас, но по факту между нами была пропасть. Гигантская. Тёмная. Полная тайн, лжи и упущенного времени.
Я корил себя за упертость, за то, что бросил поиски, что не додумался искать Ночку по фамилии отца, что так просто сдался. Понимал, что никто не дал бы мне гарантии, что мы с Адой прошли бы через все это время, но зато у меня бы был сын! Он бы не ютился по углам, не жил в мыслях, что его бросили. И у меня были бы корни, дом. Я все это время скитался, пытаясь найти опору, то самое дно, от которого можно оттолкнуться и всплыть на поверхность, чтобы выдохнуть обиду, злость и любовь, что продолжала жить в моем сердце, несмотря на утекающие годы, и вдохнуть надежду, что ещё не всё потеряно.
И самое гадкое, что этот вдох произошёл в мрачной камере с деревянной скамейкой, прикрученной к полу гигантскими болтами.
Вдох…
Пьяный воздух вдруг достиг цели. Меня даже повело от внезапно нахлынувшего осознания, что именно со мной произошло за эти несколько дней. Я обрел сына. Ершистого, взрослого, упертого, как я сам. А ещё я вновь прикоснулся к теплу любви. Это пламя согрело, взбудоражило кровь и вернуло мне чувство земли под ногами. И у меня нет шанса подвести ни себя, ни мою семью.
– Я всё время гадал, почему у матери такой грустный взгляд. Она могла смеяться, могла шушукаться с Таечкой, шустро лепя пельмешки на нашей крошечной кухне лимонного цвета, или перекидываться колкостями с вечно пьяным соседом дядей Федей, но вот глаза… Они были всегда мёртвыми, стеклянными, оживающими только в разговоре со мной. И я дал себе слово, что никогда не расстрою её. А однажды я украл у матери деньги. По глупости мальчишеской пообещал, что пойду с пацанами на концерт, даже не думая, что цена была просто неподъемной для нашей семьи, – усмехнулся Дима. После долгого и тяжелого молчания его голос был хриплым, усталым и невыносимо грустным. Я даже поморщился, вдруг ощутив всю темноту его мыслей. – А мать всё поняла и впервые посмотрела на меня мутным взглядом потухшей свечи, как смотрела на других. Там больше не было света и звонкого смеха, там был дым. Ненадолго, нет. Я быстро вымолил прощение, и моя матушка вновь стала светиться, когда смотрела на меня. Но вчера… Когда я встретил её в аэропорту, понял, что всё изменилось. Это ты, да? Это ты – то гребаное топливо, что питает её огонь.
– Ты прям-таки заставляешь меня цитировать женские романы, где я – принц, а она – принцесса, всё это время ожидавшая спасения в каменной и холодной башне, – пытался отшутиться, не желая произносить вслух, что в жизни всё совсем иначе.
Мы сами выбираем себе и башню, и дракона, что пугает нас, и принцев выбираем тоже мы сами. В итоге, конечно, всех ждет хэппи энд, но вот путь из пункта А в пункт Б может растянуться бесконечностью. Да ни в одной сказке не указано, сколько искал принц свою даму сердца. Может, и находил он её под старую сраку, когда силы оставалось только чтобы поцеловать спящую красавицу в хрустальном гробе? Сколько? Сколько лет они искали свою любовь? Почему об этом сразу не пишут?
– Балуешься на досуге? – внезапно рассмеялся Димка и я узнал этот давно забытый задор. Как же я скучал по нему… Хоть так прикоснуться.
– Все балуются, вот только вслух никто никогда не скажет.
– Вот и ты не говори. Мало мне, думаешь душевных травм? Отец объявился, да ещё и адвокат, вполне себе известный в узких кругах. Не порть впечатления!
– Не буду.
Парень пытался шутить, улыбался. Но я-то чувствовал душащее его напряжение, сила которого сейчас могла разрушить это здание по кирпичикам.
– И что? Теперь мне называть тебя батей? Просить на карманные расходы, пока не найду работу, и поздравлять со всеми государственными праздниками? Сегодня, кстати, какой день? Я ничего не пропустил?
– Не в бровь, а в глаз, – я растёр лицо в жалкой попытке сбросить это странное оцепенение и встал, понимая, что скоро нас разведут по разным кабинетам.
– Что, у меня и брат, наверное, есть? – ему будто не нужны были мои ответы. Парень просто изливал желчь, что прожигала его изнутри. – А мачеха у меня – как? Злая или не очень, жить можно? Где ты шлялся все это время? Там, где не ходят поезда? Живешь-то ты где, бать? И как вы вообще пересеклись с мамой снова? Ждать пополнения в семействе? Глупостей успели натворить? Или в этот раз предохранялись?
– Братьев и сестер нет, мачехи тоже, денег можешь попросить, отпрашиваться поздно, у самого голова на плечах, – сжимал зубы, чтобы не выпустить ни одной лишней эмоции. Он же меня прощупывает, ходит по грани, пытаясь понять рамки дозволенного. Хер тебе, Дмитрий Денисович, не на того напал. – С мамой мы встретились в галерее. Это все вопросы? Или ещё глупости, каторые тревожат тебя? Дим?
– Что?
– Думаешь, я придурок, и не понимаю, что не отец тебе? Думаешь, моя фляга настолько дырявая, что, выйдя из этих зарешеченных апартаментов, стану менять твой уклад жизни? Нет. Но видеть меня тебе придётся. Тут уж сорян, бро.
– Ясно, – Димка тоже поднялся с пола, отряхнул джинсы и оперся о решетку, снова уставившись в меня внимательным взглядом. – Только знай, что я хуевых мужиков
