судимость есть за финансовые махинации. Это ж сколько у него водители зарабатывают, что им остаётся на махинации? Тут в продуктовый зашёл, и всё, карман пустой, – Вареников сунул между прутьями краткий пересказ того, как «было на самом деле». Димка кивал, а после того, как прочитал несколько раз, вернул Гене. – Дайте мне пару часов, и все выйдем отсюда. С вас обед, и желательно не в столовке. Хочу попробовать омара, Денис Саныч. Ну, это так, вдруг вы сильно оцените объем работы, что я выполнил.
– Омар, говоришь? А не лишить ли тебя премии? Какая пара часов? Дело в шляпе, Вареник.
– Так надо! – впервые огрызнулся на меня Генка. – Я не пойду к прокурору, пока не пришлют результаты пальчиков Ляшко. Сами учили мочить одним ударом.
– Действуй, Гена. Прокурор кто? Главный?
– Нет, он передал это дело, – Гена пожал плечами, разорвал «рекомендованные показания» в мелкую пыль и удалился.
Вареников был точен, как в аптеке. Часа через два за Димкой пришли и забрали на допрос. Парень с грустью посмотрел на меня, лишь кивнув на прощание, как делают это, проходя мимо соседей или незнакомых коллег. Сухо. Быстро. И максимально холодно.
Гена понял меня без слов и решил сначала решить вопрос с Димкой, чтобы Адель успокоилась. Да и мне вдруг стало так хорошо, хоть и одиноко.
Когда я остался наедине со своими мыслями, минуты стали течь медленно, как подтаявший воск. Но зато я успокоился, чтобы суметь решить, что делать дальше. И к моменту, когда за мной пришел Вареников, в голове был выстроен абсолютно четкий план.
– Ты все сделал? – шепнул я, когда сержантик задержался, закрывая дверь в камеру.
– Обижаешь, – Вареников кивнул на скрипнувшую входную дверь, в которой показался Ляшко.
Глава 34
– Ты все сделал? – шепнул я, когда сержантик задержался, закрывая дверь в камеру.
– Обижаешь, – Вареников кивнул на скрипнувшую входную дверь, в которой показался Ляшко.
Мдааа… Видон у него был совсем не пижонский. Рубашка болталась на одной пуговице, голова была перетянута окровавленным бинтом, а правый глаз заплыл. Мудак даже не сразу узнал меня, а когда узнал, то вздрогнул и спрятался за спиной конвоира, косясь единственным поросячьим глазом, что тут же хотелось подбить. Для симметрии. На фоне серых стен этот придурок потерял всю свою значимость. Пустышка. Глупый, жадный и подлый мужичошка. Загнанный в угол, что был уготован для Ады и сына. Гена откашлялся и стал забалтывать сотрудника, вновь и вновь перечитывая акт приемки моих личных вещей.
Ляшко завели в ближайшую ко мне камеру, щелкнул замок, а сонный сержантик зевнул и скрылся в каморке.
– Ну, привет, – я чуть развернул корпус, чтобы в глаза ему посмотреть.
– Ты за все ответишь. Побои сняты, заявление подписано. Скоро прибудут адвокаты, и от тебя и мокрого места не останется, – как только Ляшко оказался в относительной безопасности, то и тон его вновь зазвенел надменностью. – Ты не на того нарвался. Не на того. Отец твой давно уже не судья, а друг Кондрашов ни за что не рискнёт теплым местечком, чтобы впрячься за тебя. Ты глуп, Раевский. Как же ты глуп! А любовь вообще – та ещё напасть. Всё очевидное покрывается туманом, теряет очертания реальности, и ты мыслишь через призму всесилия. Вот только ошибочка вышла, Денис Саныч. Ошибочка… Не того ты нагнуть решить.
– Да нет, Ляшко, – оттолкнулся резко и прижался к решетке, стараясь не создавать лишнего шума. – Это ты не на того нарвался. У меня давно дыхание так не перехватывало от дикого желания раздавить кого-то. Сам того не понимая, ты превратился в мишень. Чувствуешь, на лбу твоем точка светится? Наслаждайся, Ляшко. Я теперь дышу только для тебя, живу для тебя. Только бы наказать. А пока сидишь тут, думай и наслаждайся спокойствием, потому что как только ты, бессмертный пижон-педрила, покинешь эти уютные стены, то станешь свидетелем краха и своего имени, и своей роскошной жизни. Пиздец тебе. Вот там и посмотрим, сколько друзей встанут за твоей спиной, а сколько плюнут вслед, когда ты в тюремной робе пройдешь в автозак. Кстати, сокамерников я тебе обещаю. Скучно не будет. Оргию обеспечу.
– Ты кто такой, чтобы угрожать?
– Я – твой конец, педрила-мученик, – слова осколком битой души царапали горло. Ненависть… Смотрел на него и так люто ненавидел, что держаться на приличном расстоянии было очень сложно. Сдавить бы его шею, щелкнуть парой позвонков и успокоиться.
Мне было больно не за себя, а за то, что люди, окружающие тебя, могут в одно мгновение предать и даже не поморщиться. Обменять, как повторяющийся вкладыш из жвачки, не думая о последствиях. Вот и во взгляде Ляшко сейчас кроме страха за собственную шкуру больше ничего не было. Ссыкло обыкновенное, примитивное и безмозглое.
– В глаза мне смотри. Видишь, как я умираю от желания уничтожить твою тушу? Но начну я с Горького, а ты – на десерт…
– Денис Саныч, нам пора. Вещи я забрал, идём.
– Стой, Ляшко, пока есть такой шанс. Дыши и молись, чтобы тебя не порешали на зоне. Я, знаешь ли, болтлив, ещё и фантазия у меня буйная. Таких баек накидаю, что драть тебя будут по кругу с небывалым упоением. А тебе непременно понравится, ещё и сам просить будешь! И барыга Горький тебе не поможет. И за Лиьку ответите. Она – глупая девчонка, наломавшая дров из-за любви, да. Но если бы Горький не кормил её дурью, то уверен, что она быстро бы поняла, кто друг, а кто пользуется ей. А ты пока посиди тут, подумай.
– Задержанный! – рявкнул сержант, поняв, что Вареников меня прикрывает. – Отойти от камеры!
– Есть отойти, – я шагнул назад, забирая у Генки протянутую футболку, надел её и выскочил, пока не сделал того, о чем пожалею.
В по-утреннему людном коридоре стало как-то легче дышать. Я выдохнул и притормозил.
– Ребёнок где?
– Ребёнок? – прыснул Генка и обернулся. – Да он совсем не ребёнок, Денис Саныч, так следаку на ухо присел с этим рюкзаком и незакрытым окном в машине, что даже я заслушался! А ещё втирал про головокружение, акклиматизацию и долгий перелёт, из-за чего, собственно, забыл рассказать всё, как было, дядькам в погонах. Четко, сухо и по делу.
– Не суетолог, значит?
– Не-а. Молорик он. Наш человек. Остальное сделал Кондрашов, – Вареников одобрительно закивал, утягивая меня в сторону кабинета Васильева. – Отпечатки Ляшко, его водителя и ещё одни.
– Горького. Наркоту в таком объеме можно только у него раздобыть.
– Не знаю. Мне имя не сообщили, но менты напряглись сильно.
