Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Сегодня на базаре слух прошел, – сказал Петр Никифорыч, – будто на семь лет запретят наших девок за русских парней замуж выдавать, а только за немцев.
– Сейчас чего угодно ожидать можно, – вставил Илья Ильич.
– Вот ироды! – не выдержал Потапов и хлопнул кулаком по столу. – Это что же, мою Дуню за немчуру отдавать? Не бывать этому! – вошел в раж Потапов. – Хоть за кого, но за русского!
А Дуня в это время сидела в светелке и вышивала гладью салфетку. Шелковая нить ровными стежками ложилась на полотно. Ее любимец – рыжий кот, громко мурлыча, терся у ног. Дуня бросила нечаянный взгляд в окно и обмерла. «Никита, – девушка увидела парня, и в сердце что-то кольнуло острой иглой. – Никита…» И в душе Дуни поселилась грусть. «Нет, нет, – гнала она от себя мысли о сыне каменщика, – стыд, стыд-то какой! Вдруг папенька догадается…» Дуня почувствовала, как ее лицо заливает жаркий румянец.
Афанасий одиноко брел по сумеречной улице. После того как сплел он в одну нить разговоры мужицкие на стройке да те слова, что сказала ему Прасковея за ужином, на душе у него кошки заскребли. Перебирая в голове невеселые мысли, набрел на захудалую обжорку. В полутемном помещении было душно. Выбрав свободный стол, Афанасий тяжело опустился на лавку. Вдруг кто-то толкнул его в бок.
– Эй, Афанасий, ты че эта, своих не замечаешь?
Подняв глаза, Афанасий увидел подле себя Ероху.
– Ты че эта такой смурной? – не унимался Ероха. – Аль с женой че не поделил?
– Видать, правду сегодня говаривал Гурьян про рекрутов-то. Ко мне днем люди приходили, переписали нас с сыном.
– Меня тоже записали куда-то. Но может, по какому другому делу?
– Дело оно одно, – возразил Афанасий. – Без нашего ведома в нашу жизнь опять нос суют. Надоело!
Слово за слово, чепоруха за чепорухой плели мужики разговоры про жизнь их, ничего не стоящую. Мелкие они сошки в руках царевых. И в руках Всевышнего тоже, видать, не велики. Не заметили, как подсел к ним незнакомец. Кто такой, неведомо. Даже имени не назвал. Вроде такой же мужик, как и они. Подсел, выпил с ними по чарке-другой:
– Говорят, мужиков от семей отрывать будут да на балтийские болота посылать, новую столицу строить, – стал шептать он, – а там долго не протянешь, сырость да чахотка всех скосит.
– Что же, царь вообще о мужиках не думает? – посетовал Ероха.
– Он о мужиках подумает, когда в рекруты набирать будет.
– Да уж… – протянул Афанасий.
– Бунтовать надо, – еще тише прошептал незнакомец.
Слово за слово, чарка за чаркой. Сколько времени прошло?.. Посмотрели Афанасий с Ерохой туманными очами – нет незнакомца! Был ли? Может, пригрезилось? А незнакомец вышел из обжорки, завернул за угол, потом за другой и оказался у стен Успенского собора.
Июльское ночное небо блестело налетом звездной пыли. Успенский собор, возвышаясь над миром недостроенной громадиной, растворялся в чернильной густоте безлунной ночи. Четыре человеческие фигуры еле различимыми силуэтами замерли у подножия незавершенного собора. Боясь быть увиденными и услышанными, люди разговаривали вполголоса:
– Все идет, как нельзя лучше. Нам на руку, что воевода Ржевский бесчинствует, налоги безбожно завышает да за все подати берет. С ним народ долго не умолчит. А народ только подогреть немного.
– Чем ты занимался, Федот?
– Все сделал, как ты велел, Яков Иваныч. В обжорке с мужиками про рекрутов говорил.
– Молодец. А ты, Андрей Евстафьевич?
– Как уговаривались, на базаре слух пустил, будто семь лет русским девкам замуж можно будет выходить только за немцев, – ответствовал Журавлев.
– Сработало?
– Да вроде…
– Ну а ты, Гурьян, что скажешь?
– Велел ты мне, Яков Иваныч, про Сампсона узнать. Так вот, точно не ведаю, но по всему, состоит он в переписке с царем, потому как видел, приносили ему письмо с царской печатью. Опасный он человек для нас.
– Вот что, мужики, – выслушав собравшихся, подытожил Носов, – вчера разговаривал я с Рувимом. Надо постараться еще народ подогреть, чтобы со дня на день непременно учинить смуту.
В тишине ночи послышался шорох. И звук посыпавшегося откуда-то строительного мусора. Люди насторожились.
– Кошка, поди, – удобной догадкой развеял опасения Носов.
Все смолкло. Природа вновь погрузилась в безмолвные раздумья тихой июльской ночи.
6Утро застало город в изрядном волнении. Всюду небольшими группками толпился народ. Только и слышалось, что про замужество девиц.
– Говорят, девок семь лет только за немцев выдавать будут!
– Откуда знаешь?
– Царев указ! Сам видел!
– А у меня дочь на выданье. Так лучше уж за своего побыстрее, чем за иноземца.
На Малых Исадах на круг собрался народ.
– Челобитную царю надобно писать о бесчинствах воеводы!
– Правильно! Многие тяготы от него: и безвинно бьют, и по постным дням мясо есть заставляют!
– Да и всякие ругательства нашим женам и детям чинят!
– Мочи нет!
Михайло Иваныч с утра на базарной пристани. Все одно неспокойно на душе. Места себе не находит. Шутка ли, Дуню за немчуру отдать? Дух его русский всем своим естеством противится беспределу. Не бывать этому! «Может, и впрямь, лучше уж сейчас за своего, за русского, – раздумывал Потапов, – только вот за кого? Да и ей всего четырнадцатый годок идет! А через семь-то лет перестарком будет. Кому нужна?»
Не один Потапов думки такие думал, не один он настроен был против иноземных женихов. Многие знакомые его, у кого дочери заневестились, потеряли покой да сон. Шутка ли кровинку свою за царские прихоти продавать! И снова не по
- За Уральским Камнем - Сергей Жук - Исторические приключения
- Одеты камнем - Ольга Форш - Историческая проза
- Лейденская красавица - Генри Райдер Хаггард - Исторические приключения
- Царь Горы, Или Тайна Кира Великого - Сергей Смирнов - Историческая проза
- Фараон и воры - Георгий Гулиа - Историческая проза
- Батыево нашествие. Повесть о погибели Русской Земли - Виктор Поротников - Историческая проза
- Песни бегущей воды. Роман - Галина Долгая - Историческая проза
- Госпожа трех гаремов - Евгений Сухов - Историческая проза
- Жёлтый вождь - Майн Рид - Исторические приключения / Прочие приключения
- Семен Палий - Мушкетик Юрий Михайлович - Историческая проза