имеют права жить долго и счастливо.
— У этих людей тоже есть кто-то, кто ими дорожит. А что если где-то там подрастает одна маленькая Валерия Ван дер Виндт, и однажды ты станешь для нее объектом кровной мести?
— Авдеев, ради бога, это становится похоже на «У попа была собака…» Лучше сделай мне одолжение, раз уж тебя ничем не испугать.
Он не говорит ни «да», ни «нет» — просто вопросительно ждет.
— Найди мою помощницу. Что-то мне подсказывает, что она не просто так забыла о моем существовании. А я бы просто хотела посмотреть ей в глаза и спросить, в какие тридцать сребреников мамаша Андрея оценила мою жизнь.
— Завольскую нашли мертвой несколько дней назад, — чеканит Вадим, глядя на меня такими глазами, как будто следующим предложением сообщит мне, что рядом с телом нашли мои отпечатки пальцев. — Твою помощницу, я так понимаю, постигла та же участь.
— Мертвой? — Не знаю, зачем переспрашиваю.
— Написала записку, что не может жить без любимого сына и выпила какую-то дрянь.
Я заглядываю внутрь себя, пытаюсь отыскать там хотя бы что-то — сожаление, сочувствие, хотя бы гнев. Но ничего этого нет. Я просто выдыхаю с облегчением — минус два.
— Ты имеешь к этому какое-то отношение? — спрашиваю прямо, хотя что-то мне подсказывает, что Авдеев никогда напрямую не признается.
— Нет, Валерия, я не имею.
Такое выразительное «я».
Батат, который я так и не донесла до рта, приходится вернуть в бокс, потому что в горле ком, такой же огромный и колючий, как морской ёж. Мне даже дышать невыносимо тяжело, не то, что жевать или разговаривать.
«Я пришел, Лори… Возвращайся ко мне…»
Глава двадцать четвертая: Лори
Меня выписывают через семь дней.
Длинных, изматывающих мое терпение дней, каждый из которых я трачу на то, чтобы по максимуму вклиниться в ход рабочих дел. Но теперь, когда Завольский уже дважды наведался в офис и все его шавки тут же переметнулись обратно к хозяйскому ботинку, рычагов влияния на все рабочие процессы у меня заметно уменьшилось. И — кто бы сомневался — Лукашин оказался в числе первых, кто поднял вопрос о возвращении Завольского его права голоса. Уверена, что даже если бы я позволила ему ковыряться в делах «ТехноФинанс» — он все равно бы меня предал. У меня чутье на подобную беспринципную падаль. Хотя, в свете последних событий, над чутьем еще работать и работать.
Авдеев сам привозит меня домой, и когда я переступаю порог — без приглашения заходит следом. Я была уверена, что у меня здесь беспорядок и пыль ковром, но в квартире идеальная чистота, все вещи на своих местах, не считая тех, которых здесь точно раньше не было. Например, новой двери с тремя замками, один из которых — электронный, камеры, которая в режиме реального времени транслирует кто звонит в дверь, сигнализации и кнопки вызова охраны.
Ни о чем этом я Авдеева не просила, но, когда он коротко описывает как все это должно работать на мою безопасность, чувствую себя намного спокойнее.
— Прости, что пришлось тут без тебя похозяйничать, — и ни капли реального сожаления в синих глазах. — Но раз уж раздобыл твои ключи — решил гулять на всю катушку.
— И, конечно, оставил себе запасной комплект. — Я до сих пор чувствую сильную слабость, но не до такой степени, чтобы отказать себе в удовольствии нырнуть Авдееву под руку.
— Само собой. Не проси вернуть — мне с ним спокойнее. Вламываться к тебе в гости без приглашения не буду. — Он, немного помедлив, кладет ладонь мне на талию, разворачивает к себе, подтягивает, чтобы наши взгляды встретились. — Но попробуй только не пригласить меня, когда поправишься.
У меня было достаточно времени, чтобы подумать о нас.
Авдеев ясно дал понять, что готов отложить все серьезные обсуждения на эту тему до лучших времен, меня эта пауза тоже полностью устраивает. Но сказать ему прямо сейчас, что до тех пор меня интересует формат «только секс», почему-то язык не поворачивается. Хорошо, что и с этим разговором тоже можно не торопиться — как минимум до тех пор, пока мой гинеколог не решит вернуть меня в мир радующихся сексу женщин.
— Уверена, что не хочешь, чтобы я остался хотя бы сегодня? — Вадим осторожно — ума не приложу как ему это удается такими огромными ладонями — убирает прядь волос мне за ухо. — Стася ладит с новой няней, ничего страшного не случится. Я на диване посплю, если что.
— Все в порядке, Авдеев. — Как кошка трусь щекой об его шершавую ладонь. — Для таких нахлебниц как я, в аду существует отдельный котел.
— Дать бы тебе по заднице, чтобы чушь не городила.
Вадим уходит без намека даже на невинный чмок в щеку.
И когда дверь за ним закрывается с тихим тяжелым щелчком, я прижимаюсь раскаленным лбом к стальному дверному косяку в слабой попытке охладиться.
Пятна крови на полу уже нет, новый диффузор ненавязчиво пахнет морской солью и озоном, но я чувствую только неприятный гнилой запах, который преследовал меня весь тот проклятый день. И кажется, что пятно на полу никуда не делось, даже если я абсолютно его не вижу. Это паника, понимаю своим полностью способным оценивать ситуацию трезво мозгом. Но все равно нужно дать себе немного времени, чтобы набраться смелости, повернуться — и еще раз убедиться в том, что моя квартира идеально чиста.
— Возьми себя в руки, — немилосердно тру глаза костяшками указательных пальцев, чтобы избавиться от желания выть на луну в третьем часу дня.
Врач предупреждал, что сейчас в моей крови такая гремучая смесь гормонов, что какое-то время это точно будет отражаться на моем эмоциональном состоянии. Но я не думала, что желание реветь в подушку, ненавидеть весь мир и крушить этот раздражающий своей идеальной чистотой порядок, будет настолько сильным.
Нужно успокоиться.
Вдох-выдох, и еще раз вдох — глубокий, на счет три.
Шутов ни разу не дал о себе знать.
Ни звонка, ни сообщения, ни букета цветов.
А я каждый день себя по рукам бью, чтобы не написать ему по идиотской больной привычке. И дергаюсь на каждый вспыхнувший экран телефона. Вот как сейчас, хотя подсознательно чувствую — ниточка между нами растягивается с каждой минутой молчания.
Но это не Дима.
Это неизвестный номер. Шутов точно не стал бы играть в такую дешевую конспирологию.
«Надо встретиться и обсудить дело. С.Н.»
Сергей Наратов?
Видимо, тесть настолько прижучил «любимого зятя», что даже основной телефон
