роль студента Военно-морской академии, и было забавно наблюдать, как мой неудавшийся убийца, раньше интересовавшийся только кулаками, теперь корпел над учебниками по магии. Его грубоватые пальцы, привыкшие к тяжёлым тренажёрным снарядам, теперь неуверенно выводили руны, а нахмуренный лоб покрывался испариной от напряжения.
Да, я понимал, что внутри тела соседа был трёхсотлетний маг из другого мира, но руки, не державшие до этого так долго перо, быстро уставали. Влансендур осознавал, что ему нужно учиться и навёрстывать знания. Ведь, как оказалось, магия в его прошлом мире была совсем другой. Из обрывочных рассказов я узнал, что там не существовало строгого деления между школами. Там маг был чем-то вроде миниатюрного божества. Если хватало сил и знаний, он мог совершить практически что угодно: поджечь море, остановить время, воскресить мёртвых.
Здесь же всё было иначе. Магия подчинялась законам, пусть и не до конца изученным. Она требовала не только воли, но и понимания, терпения, дисциплины.
Даже магия земли, которую я начал познавать, была не просто командой почве. Магия требовала чувствовать её, понимать её структуру, как понимаешь дыхание собственного тела.
А Амату приходилось вдвойне тяжело. Ему нужно было не только свыкнуться с новой реальностью, но и навёрстывать знания, которых откровенно не хватало. Ведь прошлый хозяин его тела, мягко говоря, не блистал интеллектом.
— Опять зарылся в книги? — я прикрыл дверь, заслонив собой полосу света из коридора.
Амат оторвался от фолианта, и я вновь отметил, как непривычно смотрится его новый глаз: слишком яркий, слишком зелёный, будто выточенный из малахита. Он щурился им сильнее, чем здоровым, словно свет магической лампы резал не до конца зажившие нервы.
— Ты же сам сказал, что без этого никуда, — он прикрыл веко, сделал паузу, давая глазу привыкнуть. — Особенно если я не хочу, чтобы меня вышвырнули отсюда к чертям.
— Ну что ж, рад, что ты взялся за дело всерьёз.
Он хмыкнул, но во взгляде мелькнуло что-то вроде интереса.
— Ты же говорил, что там, в прошлом мире, наука была вместо магии? — неожиданно спросил он.
— Была. И она никуда не делась, — я потянулся к полке, где стояли мои заметки. — Просто теперь я смотрю на неё под другим углом.
Эти слова оказались пророческими.
Новый семестр принёс не только углублённое изучение магии, но и перекроил всё расписание. Если раньше специальные и силовые дисциплины, такие как геодезия и гидрография, баллистика, магическая навигации, борьба, фехтование занимали львиную долю учебного времени, то теперь их разбавили практикумы по магии. По средам и четвергам аудитории наполнялись гулом заклинаний, треском магических разрядов и возгласами преподавателей, пытающихся перекричать этот хаос.
Особенно выделялся новый предмет «магическое противостояние тварям», который вёл Семён Петрович. Тот самый профессор, что месяц назад вместе со старшекурсниками спас нас с Аматом во время практики.
Когда профессор начал первую лекцию и демонстративно закрыл дверь перед носом опаздывающих, я закатил глаза, ожидая увидеть очередного зануду вроде нашего преподавателя по геодезии, который каждую пару начинал с мрачного захлопывания двери и очередного высказывания вроде: «Пунктуальность — добродетель офицера!»
Но нет, этот оказался с юморком.
Аудитория была просторной, рассчитана на несколько групп. Высокие потолки, широкие окна и длинные ряды парт, уже заполненные студентами. Когда я зашёл, профессор стоял у доски, перебирая бумаги. Дверь за мной оставалась открытой, но ненадолго.
— Опаздываете, господа?
Голос Семёна Петровича прозвучал спокойно, но с лёгкой насмешкой. Он пропустил внутрь двух запыхавшихся парней из другой группы, шедших за мной.
— Успели! — выдохнул первый, едва переступая порог.
— Я же говорил, надо было срезать через спортивное поле! — огрызнулся второй, плюхаясь за ближайшую парту.
Профессор усмехнулся и захлопнул дверь.
Тук-тук! — раздался глухой стук.
Потом ручка дёрнулась вверх-вниз несколько раз, скрипнула и с треском вывалилась на пол аудитории.
Аудитория замерла.
Раздался удар, и с противным скрежетом дверь подалась вперёд, рухнув на пол с оглушительным грохотом.
На пороге стоял Амат. В руке он сжимал дверную ручку.
Тишина.
Даже Семён Петрович поднял брови, медленно переводя взгляд с двери, лежащей на полу, на виновника этого инцидента.
— И что это? — спокойно спросил он, словно такое у него случалось часто.
Амат посмотрел на ручку, потом на дверь, потом на профессора.
— Не открывалась.
В аудитории кто-то фыркнул. Потом ещё один. Через секунду половина курса уже давилась от смеха.
Профессор вздохнул и задумчиво почесал подбородок.
— Семён Петрович, разрешите. Я был у нового ректора, — Амат сразу перешёл в наступление.
— И что же такого сказал Анатолий Степанович, что вы решили двери ломать?
— Он настоятельно рекомендовал мне больше не отлынивать от занятий и взяться за ум.
Аудитория захихикала.
— Похвально, — профессор подошёл к двери, осматривая повреждения. — Но это не повод крушить имущество академии.
— Извините, немного силу не рассчитал.
Смех стал громче.
— Точно-точно, — подхватил Семён Петрович, размахивая в воздухе указательным пальцем, — Амат Жимин, тот самый, что на практикуме отмахивался от муравьидов бревном, пока его коллега их убивал.
— Так точно, — мой сосед нелепо пожал плечами. — Понял, что знаний в голове маловато, вот и пришёл. Можно занять своё место?
Смех опять волной прокатился по аудитории.
Профессор не сдержался и улыбнулся, а потом махнул рукой.
— Проходите, Жимин. И вы тоже, господа, — кивнул он опоздавшим, которых в коридоре перед аудиторией к этому моменту собралось уже восемь человек.
— Спасибо, Амат, — буркнул один из парней, проходя мимо.
— Будете должны, — любезно парировал Жимин.
Когда Амат тяжело опустился на соседнее место, я не удержался от комментария:
— Тонко ты, особенно про «понял, что знаний маловато».
Сосед только хмыкнул в ответ.
Эта лекция оказалась на удивление интересной. Мы проходили классификацию магических существ по типу угрозы и способам нейтрализации. Особое внимание уделялось уязвимым точкам, встречающимся у монстров.
Благодаря знаниям Кирилла, полученным факультативно, я знал многое. А вот Влансендур, похоже, нет, и ни капельки не стеснялся этого. Он постоянно задавал вопросы, даже самые базовые.
К концу пары Семён Петрович уже автоматически смотрел на него после каждого тезиса, ожидая очередного:
— А если тварь отрастит вторую голову?
— А почему фаерболы в этом случае не работают?
— А если их скормить другим тварям?
Аудитория хихикала, но профессор терпеливо разжёвывал.
— Не думал, что ты правда возьмёшься за ум, — сказал Семён Петрович Амату, когда мы группой выходили после лекции.
— Всё благодаря вам. Задумался над теми словами, что сказали тогда в лесу.
— Какими словами? Я тебе что-то говорил? — удивился профессор.
— Вы сказали, что со мной всё ясно. Вот я и решил исправиться. Конечно, новый ректор тоже надавил, но хочется верить, что это был мой выбор.
