по мукам тем, что ты в поисках и со временем взгляды меняются. Это глупость несусветная. Впрочем, для некоторых можно сделать исключение, но лишь в том случае, если бог, к которому человек пришёл после другого бога, более честный, взамен своей вере ничего не требующий и не делающий из своих приспешников слуг и рабов. Богиня Майдалин… На хрупких плечах её лежал весь мир, — Лучезар говорил и старался, чтобы слова не звучали, как ядовитые клинки. — По книге она являлась одним из столпов многобожия. Жаль упала… Сколько прошло лет с её падения?..
— Девяносто шесть, — отозвался Николай.
— Да, девяносто шесть. Я помню тот поход, — вдруг углубился в воспоминания Лучезар. — Мы проходили мимо. Она упала на деревню, и все жители погибли. Все: и дети, и старики, и женщины, и мужчины… Мы бились с ней несколько часов. После падения она оставалась ещё живой. Если бы мы не проходили мимо, она бы встала и пошла, и никто не знает, сколько бы ещё людей погибло. На том месте, где она умерла, остался жуткий лабиринт, в котором зародилась нечисть… Мне вдруг стало интересно: что за имя такое, Майдалин?
Некоторое время Серебряный молчал, а потом вдруг спросил:
— Ты хочешь выйти отсюда?
Он сидел ровно, откинувшись на спинку дивана. Не менял позы. Смотрел на Лучезара твёрдо и смело. Княжич, ждавший этого вопроса двадцать лет, как-то пропустил его. Вырвался из жутких воспоминаний, словно из темноты на свет, споткнувшись о невысокий порожек и упав лицом в бетон. Он несколько раз моргнул, совсем невинно, а потом приподнял бровь, вопросительно глядя на Николая.
— И каким же образом ты собираешься это проделать, мой… старый друг?
— Это секрет, мой славный Княжич, — растянул губы в уже не притворной улыбке Николай.
Лучезар поменял позу в кресле, поставил локоть на подлокотник, поводил пальцами по губам и подбородку, задумчиво глядя на Серебряного. Потом прищурился.
— Большой секрет, — наконец произнёс он.
— Большой, — повторил Серебряный. — Давай не будем больше тянуть время, — Николай достал из внутреннего кармана часы, щёлкнул кнопкой, открывая крышечку. Посмотрел на циферблат. — Минуты посещения заканчиваются. Мне нужен ответ сейчас.
— О-о, — тихо хохотнул Лучезар. — Как я погляжу, ты торопишься. А я вот нет… Поэтому, мне надо подумать. Это очень щепетильный вопрос. Я не хочу из Узника превратиться в… Беглеца. Мне-то осталось сидеть ровно столько же, сколько я уже…
— Сейчас, Княжич, — твёрдо оборвал его Серебряный.
— Зачем тебе мой ответ, Николай Львович, — лукаво произнёс Лучезар, выделяя имя с отчеством. — Ты итак всё решил. Без меня. Но если тебе нужен мой ответ, так я дам тебе его только тогда — повторюсь, когда всё хорошенько обдумаю. А тебе на прощание скажу вот что: будешь заниматься глупостями, делай это… без фанатизма. Не хочу, чтобы мне голову сворачивали.
Серебряный некоторое время смотрел на него, затем сунул часы в карман, улыбнулся и встал. Поправил кафтан, расслабился.
— Ты, Лучезар, слишком избалованный, но это и понятно. Все мы тобой одурманены. Однако, порой это начинает раздражать. Такими темпами твои друзья станут тебе врагами и наоборот.
— Мои друзья никогда не станут мне врагами. Потому что я выбираю друзей, Николай, — ответил Лучезар, поднимаясь, чтобы проводить гостя. — Но я с тобой согласен. Слишком избалован. Однако, я из тех людей, кто с трудом принимает себя таким, каков есть. Другой на моём месте сходил бы безостановочно с ума от осознания своей красоты и идеальности, но я вижу в этом лишь недостатки. Иногда эти недостатки мне являются в виде назойливой мошкары, и я с удовольствием уничтожил бы их, но: себя убивать жалко.
— Когда ты честный, с тобой интересно вести беседу, — хмыкнул Серебряный, направляясь к выходу. — Но так ли мешает тебе твоя красота, Княжич? Вот смотри, — Николай остановился, — сколько у тебя было женщин?
Лучезар закатил глаза, даже не думая скрывать это.
— Почему, граф, у мужчин всё сводится к женщинам?
— Потому что женщины в жизни мужчины — это самое прекрасное, что есть, было и будет. Что мы без женщин? Ничто. Пустое место. Поверь мне, Лучезар, опыт женатого человека говорит во мне. Женщины — это сила!
— Так… Кажется, я потерял нить разговора, — шире улыбнулся Лучезар. Серебряный тоже рассмеялся, потом снова двинулся к двустворчатой двери. — Но если ты думаешь, что количество женщин в постели решает вопросы… любого формата, то глубоко заблуждаешься. Ты сказал — женатый мужчина. Вот тут я с тобой соглашусь, женщина в жизни мужчины должна быть одна, и я сейчас не говорю про молодость и сумасшедшую юность, когда ты пробуешь и только лишь всего. Потом, после всего этого, она должна быть одна.
— Вот, — сказал граф, вновь останавливаясь. Они были уже у двери. — Одна.
Некоторое время они смотрели друг на друга, а потом Серебряный чуть нагнулся к нему и прошептал:
— Завтра будет снег, Лучезар.
Затем развернулся и стукнул пару раз кулаком в деревянную створку. Дверь открылась. Стоявший по другую сторону стражник, отступил в сторону, пропустил графа и тут же закрыл створку. Лучезар покривился, вспоминая последние слова Николая, а затем вернулся в библиотеку. Позже зашла служанка, забрала грязную посуду, принесла обед. Пока он стыл Лучезар попросил её заплести себя. Она аккуратно расчесала его густые, слегка вьющиеся волосы, затем принялась плести косы, сначала сбоку, у висков, потом выше. Скрепила всё лентами, что нашлись у Лучезара в маленькой шкатулочке, что стояла на комоде, подаренной мамой на день его пробуждения от Длительного Сна. Когда служанка закончила, Лучезар поел и отправился в спальню, чтобы вздремнуть. Как ни странно, ему это удалось.
11 глава
Через шесть километров мёртвые кони выехали на большую развязку. Старая дорога была покрыта давно уже разбитым асфальтом, нет, не тем, которым её покрыли до Конца Света, конечно же, другим. Дорогам, несмотря на то, что многие жили путешествиями, здесь уделялось незначительное внимание. Колдуны-дорожники просто не успевали латать их: ведь по дорогам не только ездили, на них порой случались сражения, не важно с разбойниками, с демонами, колдовство выворачивало порой покрытие так, что для его восстановления нужен был не один день и не два колдуна, а больше.
На развязке Сила повстречал длинный караван и чуть придержал мертвяков, чтобы спросить всё ли спокойно впереди. Давненько они с Кощеем не выезжали за пределы Большой Столицы. Караванщики охотно отвечали на вопросы: мол, дорога как везде, а насчёт тихо и спокойно они говорить не берутся, нечисть это такая тварь, что сегодня путь пролегает не тревожно, а
