в пасть. Лицо Апанаськи искривилось, миловидная морда в одно мгновение стала уродливой маской упыря. И Могильщик не успел ещё толком осознать, что с Апанасом, а Ворона от страха отодвинулась от него и уставилась перепуганными жуткими, золотистыми глазами на Силу, вцепившись тонкими, цепкими пальчиками в рукав тулупа, когда Апанас прыгнул с места вперёд. Он перемахнул через замерших коней и со всего размаху врезался в бледную защиту ворот. Обязанные пропустить каждого путника, они отказались впускать агрессивно настроенного упыря, который совсем недавно смеялся и был вполне обычным подростком.
Громко и противно зарычав, Апанас быстро перевоплотился в летучую мышь, метнулся назад, за повозку, разогнался и снова бросился на защиту. Удар был таким сильным, что бледная ворожба прыснула яркими искрами, ослепив Силу и Ворону. Искры осыпали летучую мышь, но Апанас не обратил на ворожбу, что явно причинила ему боль, внимание. Могильщик не видел третьего удара, но слышал, как ворожба загудела, стала ещё ярче. Медведю пришлось закрыть зажмуренные глаза ладонями. По инерции он обнял Ворону и прижал захныкавшую девку к себе, чтобы защитить от колдовства. На четвёртый удар что-то случилось, Сила толком не смог разобрать этот звук. Скрипя зубами, он всё же разлепил обожжённые веки и ресницы, и успел увидеть, как Апанас, бросив биться в проём, обогнул, наконец, ворота и ринулся к своей цели по снегу, а затем выбежал на дорогу, продолжая путь.
Тогда-то Медведь сорвался с места, громко закричав:
— Кощей!
Сила перемахнул через коней так же, как некогда Апанас, однако проём он миновал легко. За спиной закричала Ворона, но Могильщик даже не думал останавливаться. Не остановился он, когда услышал, как из-под полога, ругаясь на чём свет стоит, вылез Скоморох. И когда брат побежал за ним — не притормозил.
Медведь, несмотря на свои габариты и оборотную сторону, бегал быстро. Но за Апанаськой никак не мог угнаться. На повороте Силу занесло, подошва чуть заскользила на укатанном снегу, однако он сумел не упасть, сбалансировав и сделав быстрых несколько шагов вперёд. Пробежал ещё метров пять-шесть, а затем прыгнул на поскользнувшегося на колее Апанаса. Пацан замедлился лишь на секунду, и Сила не стал терять этот удачливый момент.
Повалив упыря, он всей массой тела прижал его к земле. Худой и мелкий Апанаська бился под ним, рычал и изворачивался. Царапался когтями, вытягивал тело, пытался змеёй выскользнуть из-под Медведя. Но Могильщик не пускал, пытался его утихомирить, схватить лапищами за тонкие запястья, повернуть лицом к себе, чтобы рыкнуть в ему морду парочку ругательств, может хоть это отрезвит неожиданно взбесившегося мальчишку. Но тот не слушал. Он рвался вперёд. Стонал и пищал, и в какой-то момент Силе показалось, что упырёнок заплакал. Так ли это было на самом деле, Медведь не мог ответить, он с трудом удерживал Апанаса от стремительного полёта, попутно удивляясь тому, насколько тот оказывался сильным.
— Ворона! — послышался за спиной окрик Кощея. Тогда Сила, схватив парня за шиворот, рывком поднялся и увлёк его за собой, чуть не завалившись на бок. Апанас дёрнулся вперёд. Но Медведь удержал, затем перехватил пацана за хрупкую шею и свернул голову на бок, хрустнув позвонками. Без сожалений. Сила убил Апанаса, потому как посчитал, что только так можно было успокоить ярость упыря.
Ничего. Минут десять и очнётся. Вернётся к жизни. А пока…
Он бросил его в объятия Вороны, которая не сразу сообразила, что надо делать. Но в последний момент поймала Апанаса и опустилась с ним на накатанную колею.
— Мать… моя… — выдохнул, оказавшийся рядом Кощей. Скоморох тяжело дышал, выдыхая облака холодной, морозной свежести и широко открытыми глазами смотрел перед собой. Пара ударов сердца и Кощей сделал шаг назад, а Сила осознал, там, куда смотрит брат, нечто ужасное. Страшное и опасное. И только одна тварь могла не то, чтобы напугать, но заставить Скомороха отступить.
Сила лишь на секунду прикрыл глаза, и в этот момент ощутил то, что ускользало от него всё то время, когда кони начали нервничать. Он посмотрел туда, куда смотрел брат и Ворона. Первое что он увидел — это яркий и красивый цветок на высокой, стройной тёмно-зелёной ножке. Она тянулась вверх и казалась нереальной. Вершину украшало огромное соцветие: яркие жёлто-алые лепестки в три ряда, а внутри корзинка с семенами. Подсолнух. Правда без лопухов-листьев. Как же Медведь любил семечки. И подсолнухи. Но только те, что росли на грядках, в полях, а не те, которые вырастали на месте побоища.
— Грех… — выстонал тихо Кощей, и Могильщик сам шагнул назад. Осторожно и тихо. Не потому что боялся, что его услышат, а потому что хотел повернуть время вспять. Всегда так и со всеми, когда на пути вставал сильный демон.
— Тихо… — прошептал Скоморох. — Уходим тихо… Уходим…
— Это нас не спасёт… — просипел Медведь и сложилось такое ощущение, что нечисть его услышала.
Лепестки у цветка вздрогнули, соцветие шелохнулось, отворачиваясь от бледных лучей Луны Леи. Затем одна из сторон лепестков разошлась, ножка надломилась, будто по ней кто-то сильно ударил. От неё отделилась щепка, над щепкой показался шар. Вот щепка раскололась на две половинки, а потом поменялась местами с лепестками. Соцветие, разделившись, раскрылось, разойдясь в стороны. Ножка раскололась тоже, приподнялась, сгибаясь, затем опустилась вниз чуть поодаль от своей половины. И вот это уже не подсолнух, а цапля. Правда огромная, в раза три выше человеческого роста, и кровожадная в своей сущности. Силе предстал во всей своей красе один из самых сильнейших демонов — Грех. За что ему дали такое прозвище никто не знал. Так сложилось с давних времён и современные люди даже не думали менять эти названия.
Огромные цветастые крылья развернулись ещё сильнее, тонкая гибкая шея изогнулась, длинный клюв щёлкнул, затем из горла Греха вырвался еле слышный, жалобный стон. И тогда невидимый купол, что укрывал Дальустье, спал окончательно. Ничего страшного не случилось, на Медведя, Кощея и Ворону лишь дохнуло затхлой, не сильной воздушной массой. Но в тот самый момент разные эмоции завладели ими, скрутили внутренности, заставили сердца биться сильнее. По венам Могильщика кровь полетела, будто бурлящие потоки горной реки, закружилась голова. На него нахлынуло разом столько чувств, что Медведь задохнулся, сложившись пополам. Он хотел закрыть глаза, закричать, схватиться за голову, грудную клетку разрывало сожаление. Но в последний момент сдержался и резко выпрямился.
Могильщик никогда не уставал удивляться той скорости, с которой Кощей рисовал колдовские знаки в воздухе. Чтобы нарисовать символ нужна специальная краска. Технология краски досталась сегодняшним варам из далёкого прошлого, от предков,
