ты не врешь?
– Ты дурочка, – он шагнул мне навстречу, взял руки в свои огромные ладони и согрел.
– Ты в лицо мне скажи, что я все разрушила… – обхватила его лицо ладонями и зашептала. – Сейчас скажи!
Чувствовала тепло, что растекалось по пальцам, и это успокаивало. Когда он касался меня, то тело предавало. Оно вопило, орало, требовало большего, а душа скулила.
Без него холодно, без него мой внутренний мир паутиной трещин покрывается, и ты уже не видишь ярких красок, дышишь, потому что так надо, а не потому, что хочется. Не живешь, а выживаешь. А с Раевским все смысл обретает. И каждое солнечное утро, и унылая слякоть осени, и волшебство зимы – все значение имеет.
– Да, я дура! Да! Мне было страшно! До жути страшно! Это моя сестра, Денис. Понимаешь? Родная! Я ей верила безоговорочно, я же думала, что нет добрее человека на этом свете. И как она, моя милая Лилька, могла оказаться в тюрьме? Когда на кон ставится безопасность твоей семьи, ты думаешь урывками, отрезками, лишая себя возможности увидеть всё целиком. Ты не думаешь о себе, о других, просто в мысли вибрирует: «СПАСТИ!». Ну что я могла? Что? – слезы текли водопадом. Я ничего не видела. Просто стояла в его объятиях и выпускала то, что сумела сдержать в палате. Мне казалось, что если я покажу Лильке свою боль, то убью её окончательно. – Ты не простишь. Знаю, что не простишь.
– Я бы не простил, Ада. Никогда и ни за что не простил! Но я просто влюбился… Не в ту глупую девчонку с кисточками, а в тебя. Как пацан заново влюбился, понимаешь? Я не вытаскиваю образы из прошлого, не думаю о том, как было хорошо раньше. Нет. Запоминаю другую реальность, настоящую, где есть ты, я и наш сын. Плачь, кричи, ругайся, не верь. Но знай, что другого выхода просто нет. Ты моя.
И это его «ты моя» прозвучало как заклятье. Боль в сердце как рукой сняло. Душа воспарила к небу, а из груди стон облегчения вырвался.
Смотрела в его глаза и поверить не могла. Своему счастью не верила. Но уже знала, что иначе и быть не может.
Не убегу. И его никуда не отпущу.
– Значит, ты меня любишь? – еле слышно прошептала, сжимая его пальцы так, что Денис сморщил нос от неожиданности.
– Люблю, Адка.
– Сильно? От неба до земли? – я завизжала, как девчонка, и бросилась ему на шею.
– Сильнее. От Ада до Рая…
Глава 39
Раевский
Эта неделя была просто адовой.
Я буквально поселился в офисе, собирая воедино то, что умудрялись нарыть на парочку Ляшко и Горького. Шаг за шагом. Зацепка за зацепкой. И собирающаяся картина теперь напоминает разрозненную кучку стразов, которые приходилось сортировать по цветам.
Первым делом пришлось разобраться с галереей. Оказалось, что доля наличных средств, вложенных в строительство, была ничтожно мала. Ляшко просто перекрылся кредитами, которые ему выдавали по знакомству под более-менее невысокий процент. Куда ушли деньги от продажи украденных картин – уже не узнать, да и совершенно не хочется.
Эта афера, признаться, сыграла даже на руку. Выброшенные на черный рынок картины и несколько десятков зарисовок создали такой ажиотаж вокруг имени Ночки, что грядущая выставка не сходила с главных полос журналов и газет. Не без помощи Мятежного, конечно же.
Его друг, владелец доброй половины печатного бизнеса, за сутки раскрутил это событие до таких масштабов, что к вечеру билетов на выставку просто не осталось! Смели всё подчистую. Адель из вырученных средств закрыла один из кредитов, по которым Ляшко специально наделал просрочек, чтобы её терроризировали из банка. Второй кредит закрыл Мятежный, а третий погасил я, чтобы уравнять их доли в бизнесе.
Ночка долго сопротивлялась, дулась, кричала и всё же, как и «наванговал» Димка, раскокала всю посуду. Но мне было даже в кайф. Этот новый дом с такой жадностью впитывал наши эмоции, что стал оживать. Превратился из холодной бетонной коробки в место силы, в уютное гнездо, где пахнет ужином, сладостью женских духов и счастьем.
Моя девочка в обиде на меня свернулась калачиком на диване и смотрела старые комедии по ящику, лишь изредка поднимая чудом уцелевший картонный стаканчик из-под кофе, требуя новой порции белого сухого. Мы с Димкой ещё полночи ползали, убирая осколки, а потом проветривали дом из-за неудачной попытки приготовить попкорн.
Бессонно. Шумно. Но зато так живо! Ты не вымучиваешь из себя радость, эмоции, смех. Ты ими давишься, тонешь, захлёбываешься. И понимаешь, что жив. По-настоящему жив.
Ляшко до сих пор чахнет за решёткой, наивно полагая, что может быть иной сценарий. НЕ МОЖЕТ! Он отсидит по полной программе. Когда в городе узнали, кого и за что Ляшко решил кинуть, то часть адвокатов просто отказались брать его дело, не желая перебегать дорогу моей конторе. Ну, кому нужны злые конкуренты? Правильно. Никому.
Ляхичу пришлось искать гастролёров, но и их толковая часть быстро отметалась.
С Горьким ситуация сложнее. Помимо видеозаписи и показаний водителя Ляшко, других доказательств его причастности обнаружено не было. Но я найду. Непременно.
Собственно, я находился в привычной обстановке. Новый офис, укомплектованный штат, даже несколько практикантов смогли взять, чтобы суметь разгрести ту гору работы, что так резко свалилась на нас.
Да… Город новый, а уклад рабочего графика почти не изменился. Разница лишь в том, что теперь меня ждут дома. Часов в девять вечера у меня начинается паника. На физическом уровне ощущаю тоску: мысли путаются, пальцы теряют силу, замедляя свой бег по клавиатуре лэптопа.
Как и сейчас… Бросил взгляд на экран телефона и машинально стал закрывать папки. Завтра доделаю, сейчас все равно уже не вернуть настрой.
– Черт! – я даже дернулся от громкого возгласа и вышел из кабинета. Офис уже был закрыт, лишь Вареников с Димкой сидели за круглым столом переговорной, обложившись ворохом бумаг, и то выбежали на крик Надюшки.
– Что случилось?
– Клуб Горького вчера сгорел! – Надя тыкала пальцем в экран телевизора, под бубнёж которого прибиралась в опустевшем помещении.
– Ну, заплачь ещё, тётушка, – зевнул Димка и махнул мне часами. – Мы домой-то идём? Мать там, наверное, уже бесится. Денис Саныч, нам в выходные опять придется посуду покупать?
– Купим, – рассмеялся, спускаясь по ступенькам. – Так, всё. Всем домой спать. Надюш, тебя проводить?
– Да ты что! Мне только дорогу перейти. Бегите, а то Адка у нас нервная в последнее время, – Надя вырубила телевизор и быстро засуетилась с тряпкой, сметая
