церкви, на утверждение условий для мировоззренческого разнообразия; свобода для многих религий и церквей, для неверующей части общества.
Партия и государство о «церковном вопросе»
В партийно-советских структурах применительно к проблемам государственно-церковных отношений и возможных вероисповедных реформ в условиях Гражданской войны единства не было. Сталкивались различные, подчас диаметрально противоположные мнения. Одни (И.В. Сталин, Ф.Э. Дзержинский, Е.М. Ярославский, П.А. Красиков, Н.К. Крупская) продолжали видеть в религиозных организациях, прежде всего в Российской православной церкви, «политического противника», «рудимент»
«Как попы народ обдирают». 1920
Антирелигиозный плакат. Художник В. Дени.
[Из архива автора]
старого отрицаемого мира и считали необходимым, во-первых, проводить по отношению к ним жесткую политику, добиваясь их «развала» и «разложения», а в отношении протестантских организаций – выстроить им заслон на пути в общество; во-вторых, выступали за ужесточение законодательства о религиозных культах; в-третьих, призывали активнее использовать в пропаганде и агитации антирелигиозную тематику.
Другие (М.И. Калинин, А.В. Луначарский, В.Д. Бонч-Бруевич, А.И. Рыков, П.Г. Смидович) говорили о том, что, во-первых, в церкви, наряду с «консервативными», присутствуют и «прогрессивные» элементы, которые при соответствующей политике можно привлечь к «советской работе» и добиться того, чтобы и сама церковь стала «советской», и, во-вторых, считали необходимым смягчить общую (включая и законодательный аспект) политику в отношении «сектантов», которые, по их мнению, были существенно заметным элементом хозяйственной жизни страны.
«Земли и фабрики – помещикам и капиталистам…» 1920 Антирелигиозный плакат.
Художник В. Дени.
[Из архива автора]
«Попы помогают капиталу…» 1920
Антирелигиозный плакат. Художник Д. Моор.
[Из архива автора]
При возникновении каких-либо спорных вопросов по церковной политике обе группы стремились заручиться поддержкой стоявшего посередине между ними председателя Совнаркома – В.И. Ленина. Тот далеко не всегда поддерживал «ястребов», и потому возникали весьма неожиданные ситуации.
Традиционно в пасхальные праздники огромное число молящихся устремлялось в кремлевские храмы. В 1919 г. Пасха выпала на 20 апреля. Власть понимала, что и в этом году вопрос об открытии кремлевских соборов непременно возникнет.
5 апреля 1919 г. Ленин получил заявление Главного устроительного совета христианско-социалистической рабоче-крестьянской партии (ХСРП), только народившейся и желавшей о себе заявить[294]. В нем содержались две просьбы: первая – открыть на Пасху, 19–23 апреля, Успенский собор и другие кремлевские церкви, разрешив свободный доступ в Кремль богомольцам; вторая – разрешить на Лобном месте на Красной площади отслужить панихиду по «павшим борцам за свободу» [295]. Ленин пригласил «на совет» Бонч-Бруевича. Тот предложил держаться опыта 1918 г., когда Совнарком давал разрешение на пасхальные службы в кремлевских храмах, в том числе и с участием патриарха Тихона. Пришли к мнению, что если сегодня с инициативой выступает новая христианская партия, то именно она и должна получить право на организацию служб и вместе с тем, именно она и должна была нести ответственность за обеспечение порядка в пасхальные дни. Ленин наложил резолюцию: «т. Курский! Прошу Вас спешно обсудить это и провести через Президиум] ЦИК. По-моему, надо дать льготу и разрешение как можно быстрее»[296].
Юридически значимое решение, позволяющее «открыть Кремль», мог принять только Президиум ВЦИК. Поэтому нарком юстиции Д.И. Курский направил заявление председателя ХСРП Ф.И. Жилкина с докладной запиской П.А. Красикова в Президиум ВЦИК. Нарком не выступал против ленинского «дать льготу», но категорически возразил против «панихиды по всем жертвам Октябрьской революции».
11 апреля Президиум ВЦИК рассмотрел эти документы и принял решение: «Принципиально согласиться об открытии Кремля на 3 дня и предложить коменданту Кремля принять на себя всю охрану и порядок. По вопросу о панихиде согласиться с мнением Наркомата юстиции»[297]. Стоит отметить, что были и противники открытия кремлевских соборов, в частности, Комиссия по реставрации памятников старины. Но ее соображения члены Президиума ВЦИК признали «несущественными» и постановили: «собор открыть».
Обращение Главного устроительного совета христианско-социалистической рабочего-крестьянской партии в СНК с просьбой об открытии соборов Московского Кремля на Пасху.
4 апреля 1919
[РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 9133. Л. 1–1 об.]
На пасхальное богослужение 19 апреля собралось около тысячи человек, заполнивших Успенский храм и пространство при нем. Посмотреть на крестный ход пришли и представители власти. По некоторым воспоминаниям, был среди них и Ленин, который, увидев, как из собора выходили богомольцы с иконами, свечами, крестами и знаменами, воскликнул: «Пошли, пошли… Наверно, в последний раз пошли!» Три пасхальных дня с посещением Кремля тысячами верующих пролетели быстро. 23 апреля представители ХСРП и Комиссии по приемке церковного имущества Кремля встретились у стен Успенского собора, чтобы «закрыть» собор [298].
Можно привести и еще один пример различных подходов к решению церковных вопросов. Осенью 1920 г. много было споров вокруг просьб верующих Москвы и Подмосковья с приглашением к ним на службу патриарха Тихона. Если ВЧК не допускала никаких компромиссов и отказывала патриарху в принципе, то М.И. Калинин склонялся к тому, чтобы не запрещать патриарху общаться со своей паствой.
…26 сентября 1920 г. Москва, Четвертый Дом Советов. В своем рабочем кабинете Калинин рассматривал документы, представленные ему на подпись. Несколько документов были выделены в отдельную стопку и переложены листом с надписью: «Церковь. П. Смидович»… Прочитал лежавший первым проект телефонограммы в ВЧК: «Довожу до Вашего сведения, что мною разрешено рабочим Алексеевского кабельного завода пригласить патриарха Тихона совершить богослужение 26 сентября в церкви Рогожского района».
Кремлевский кабинет председателя СНК РСФСР В.И. Ленина. 1922
[Из открытых источников]
В.И. Ленин в рабочем кабинете. Кремль. 7 октября 1922
[РГАСПИ]
Позвонил секретарю и попросил пригласить П.Г. Смидовича. Спустя 5–7 минут тот появился в дверях.
– Проходите, Петр Гермогенович. Вот, – показал рукой на стопки бумаг, – читаю ваши проекты по церкви. Что так, почему сразу Дзержинскому?
– Много обращений от общин. Переговоры с местными властями заканчиваются ссылками на ВЧК, «которая не разрешает».
– Может, у них есть основания?
– С их стороны фактов не услышишь. Как всегда: «политическая целесообразность», «тактическая надобность», «специальная операция»… – Смидович продолжил: «Михаил Иванович, испытываю внутренний стыд перед крестьянством и рабочими… Они нас кормят… защищают… налоги платят, повинность и “по плану”, и “сверхплана”отрабатывают. А мы на простейшую просьбу – дать нормально помолиться с главой церкви – отвечаем отказами».
– Ну, не горячись, не горячись, Петр Гермогенович… Я телефонограмму подпишу и отправим, но
