конверт, оставленный для него объявившимся в Петрограде бывшим архиепископом Пензенским Владимиром (Путятой). С удивлением восприняв послание, вскрыл его и обнаружил письмо. В нем говорилось: «Прилагая билеты на сегодняшний поезд, прошу Вас пожаловать на Николаевский вокзал к шести часам – времени отхода единственного поезда. Около четырех часов по дороге постараюсь зайти к Вам и за Вами. Владыка также посетит Вас и по вызову Патриарха посетит Москву для участия в экстренном заседании Синода по вопросу возвращения мне сана».
Епископ Ямбургский Алексий (Симанский)
[Из открытых источников]
Епископ Пензенский Владимир (Путята)
[Из открытых источников]
Странным и непонятным показалось это письмо владыке Алексию. Однако события действительно разворачивались по плану Путяты. Как и обещал, он пришел к епископу Алексию, который в этот день служил в Иоанновском монастыре на Карповке, и прямо с порога, будто расстались они несколько минут назад, зачастил: «Прошло, пролетело… сколько? Десять… двенадцать лет, как мы виделись, а вы просто в расцвете сил. Но почему же все в викариях? Пора, пора быть самостоятельным!
Епископ Алексий молчал, ошеломленный неожиданностью и фамильярностью тона человека, которого он и не знал, а если и видел когда-то, то давно и в другой жизни. Чем грозит такое нежданное появление?..
– Но ничего, ничего, этому можно помочь, – продолжал Путята. – Япривез вам весть о назначении на самостоятельную кафедру.
– Да я не просился, мне здесь хорошо и покойно.
– Вы- нет, а я – да. Перед Святейшим, как сейчас перед вами, стоял и говорил: «Только один архиерей может заместить меня достойно – епископ Ямбургский Алексий Симанский».
У нас мало времени. Собирайтесь и готовьтесь к спешному отъезду. Я вас провожу в Пензу, и духовенству представлю, и с народом познакомлю.
Перспектива оказаться в качестве безвольного орудия в руках человека, церковью наказанного и имеющего дурную репутацию, не улыбалась епископу Алексию. Он стал мягко возражать: «Приглашение меня в Москву я понимаю, как Ваше отеческое стремление предварительно, до назначения, поговорить со мной. Однако так скоропалительно я не могу. Да и нет на то благословения владыки Вениамина, к тому же в храмах города сейчас идут приготовления к Пасхе… Как все бросить?»
Неожиданно в комнату вошел митрополит Петроградский Вениамин (Казанский).
– Дорогой владыка, – устремился к нему Путята, – как вы кстати… Прошу, согласно воле патриарха, соизволить уточнить дату вашего выезда в Москву на заседание Синода и благословить на перемещение владыки Алексия в Пензу, о чем уже обговорено со Святейшим.
– Я в Москву не могу ехать из-за служб праздничных. Не могу и послать туда вместо себя епископа Алексия, т. к. он имеет объявленные служения… Но если епископ Алексий найдет возможным ехать, то я не могу его удерживать. Хотя недоумеваю по поводу такого неожиданного и непонятного назначения.
Вид у лишенного сана Путяты был поникший и расстроенный. Вся его комбинация рассыпалась на глазах. Митрополит Вениамин и епископ Алексий по-братски говорили о том, что искренне желают, чтобы отлучение от Церкви было с Владимира Путяты снято, если он окажет смирение и послушание. Но в данный момент ни тот, ни другой оказать какой-либо ему помощи не могли. Путята пытался еще что-то говорить, в частности, указывал, что митрополит Сергий (Страгородский) уже принял его келейно на утреннем богослужении на Валаамском подворье, приобщив Святых Таин по чину мирян. Он обещал поддержку в Синоде, но нужен новый Пензенский владыка, дабы его, Владимира, могли назначить на иную кафедру, предположительно в Казань.
Чтобы поставить точку в столь неожиданном назначении, епископ Алексий срочно послал письмо патриарху Тихону с просьбой оставить его в Петрограде. Вскоре пришел ответ. Патриарх писал: «От Пензы мы Вас освобождаем… Это все спешил Владимир Путята, чтобы самому поскорее восстановиться в сане архиерейском. Но Синод признал себя некомпетентным в восстановлении его в сане, предоставляя это тем, которые и лишили его архиерейства… А Вы работайте с Богом в Петрограде. Так и скажите владыке митрополиту»[306].
Митрополит Владимирский Сергий (Страгородский)
[Из открытых источников]
Перед самой Пасхой Тихон, уступая Сергию, собрал членов Синода: митрополитов Евсевия (Никольского) и Сергия (Страгородского), архиепископов Серафима (Александрова), Назария (Кириллова) и Михаила (Ермакова). Слушали дело бывшего архиепископа Пензенского Владимира. Тот был столь уверен в благоприятном исходе, что сидел в соседней комнате, балагуря и вслух строя предположения о своей дальнейшей судьбе, и видел себя в скором будущем чуть ли не митрополитом Казанским.
Наконец открылась дверь и вышли члены Синода. Расстроенное лицо Сергия заставило Владимира насторожиться.
– Ничего поделать было нельзя, – промолвил Сергий. – Пять против одного. Постановили, что Синод не правомочен решать вопрос о возвращении вам сана. Требуется решение Собора.
Не ожидавший такого поворота событий, Владимир взорвался.
– Я вас всех! – кричал он. – Нажму три кнопки телефона и полетите в тартарары… Напущу на вас ЧК, сядете!..
Разгоряченный, он тут же сел за стол, написал ругательный доклад на имя патриарха, грозя и «со стариком посчитаться». Бросил на стол секретарю. Митрополит Сергий, мягко обняв Владимира за плечи, увел в сторону, стал успокаивать: мол, не все еще потеряно, надо ждать и крепиться, нельзя сгоряча свершать необдуманные поступки. Уже от самой двери, несколько поостыв, Владимир вернулся и забрал свой доклад. Вскоре он покинул Москву и возвратился в Пензу, где продолжил возглавлять им же самим и созданную «народную» православную церковь.
…В завершающей фазе Гражданской войны, в 1921–1922 гг., Совнарком часто обращался к вопросам, как бы мы сейчас сказали, «оптимизации» государственного аппарата. Среди первых кандидатов на «оптимизацию» оказался VIII (V) отдел Наркомюста.
26 апреля 1921 г. Совнарком, рассматривая вопрос о деятельности VIII отдела НКЮ, постановил проверить, не получается ли параллелизма и трений в работе НКЮ и НКВД по вопросу об отделении церкви от государства. 28 ноября 1922 г. Малый Совнарком, рассматривая вновь формируемое Положение о Наркомюсте, принял решение об упразднении в его структуре отдела культов. Логика в таком решении была. По существу, лучшие годы отдела миновали, ибо основная возложенная на него задача – отделение церкви от государства – была выполнена. К тому же и внутри НКЮ единства относительно судьбы отдела не было. Человеком, который сознательно «выдавливал» отдел из наркомата, был заместитель наркома Н.В. Крыленко. Трудно выявить объективные к тому обстоятельства, скорее всего, дело было в каких-то, нам пока неясных, личностных отношениях. Во всяком случае, когда в ноябре 1922 г. на Коллегии Наркомюста обсуждалась судьба отдела, именно он сформулировал и изложил свое особое мнение: «Полагал бы
