Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я знаю, что я хороший. Знаю, какие слухи ходят обо мне, и не беру их к сердцу: они, как тараканы на свету, исчезают при первых же успехах обсуждаемого Х. Я знаю, что я не боюсь жизни. И знаю, что мало времени. И знаю, что мучительно искал заполнения той пустоты, которая образовалась с гибелью жены. И буду вечно помнить ее. (…) Я искал любовь, я лихорадочно искал, объездил города и городишки. Смотрел на улицах, в метро. Ты все поймешь, если прочтешь 2-й номер "Литучебы" за этот год (1984. - С. К.), где есть моя статья об этом. Началась иная жизнь, и мне нужна новая точка отсчета, и жить не любя я не хочу, не умею".
Штрихи к портрету художника
К моменту нашего знакомства ему было 37 лет, но выглядел он, пожалуй, постарше. Коля был невысоким, примерно 1 м 70 см, крепким человеком с очень интересным лицом. Это было лицо закаленного бойца с жизненными обстоятельствами. Особенно запоминались пронзительные синие глаза. Человек он был подвижный, энергичный - просто живчик, телосложением напоминал футболиста. Кстати, футбол и был его любимым видом спорта.
В детстве и юности, по его рассказам, Николай был классным вратарем. В нем чувствовался большой опыт по части драк - вырос он на окраине, в "городской слободке", а тамошним пацанам без такого опыта было просто не выжить. Наверное, поэтому он так легко заводился и мог "вписать" любому - как-то вдруг, без паузы, если его что-то всерьез задевало. Но при этом всегда по-настоящему великодушен и отходчив. И физически, и морально всегда был готов защитить того, кто слабее - для него это было святое. Пояснял: "Так нас воспитывали". Позже я еще вернусь к этой теме.
Надо сказать, я никогда - ни до, ни после - не встречал таких глаз, как у Шипилова. Они были не просто пронзительными. В них всегда пульсировало какое-то не то напряжение, не то боль, не то беспокойство, билась какая-то тень - как бьется о стекло маленькая птица. Именно потому в них трудно было смотреть долго - ты напрямую сталкивался там с этим "нечто". И только теперь, мне кажется, я понял, что это было. Это были глаза человека с открытым, распахнутым зрением. Можно смотреть, а можно - видеть. Это были видящие, зоркие глаза художника, находящегося в непрерывном творческом горении. Он вглядывался не умом, а всем своим существом куда-то в сердцевину, в природу явлений. Так порой смотрят кошки. Природные мистики, они видят мир глубже и объемнее человека - чуют землетрясения, различают дурных и хороших людей, могут по загадочным приметам найти свой дом за тысячи километров, ориентируются во тьме. Вот такой странный, острый взгляд был и у Шипилова. Только он смотрел как человек, художнически, с исканием, с вопросом. Не знаю, сознавал ли сам Коля, как сильно он отличается от остальных людей в их будничном полусонном состоянии. Большинство людей живет как бы машинально, не используя в повседневности свой чудесный аппарат осознания, чувствования мира. Коля жил по-иному. Он всегда думал, чувствовал, ощущал на полную катушку - потому что горел. "И упал я, сгорел, словно синяя стружка от огромной болванки с названьем народ" - это ведь результат непрерывного прижизненного горения. А это не фунт изюму. Это - вся жизнь в жертву, на алтарь творчества. "Сытый голодного не разумеет", - любил повторять Николай. Но он не навязывал никому своей правды, спокойно принимая тот факт, что у большинства совсем иной жизненный опыт, что им не до того, что они живут не в стихии поиска, не в бытии, как он, а в быту, в повседневности, что "меньше горя видели", как он выражался. Он людей никогда не судил, принимая их такими, какие они есть. Но именно поэтому так ценил "своих". "Свои" - это ближний круг его друзей. Те, кто его понимали и принимали целиком.
Еще одна черта: порой он казался человеком, внутренне очень одиноким, до тоски, до "сиротства", так он это называл. Живя на людях, всегда окруженный толпой друзей, всегда - центр и душа любой компании, "всюду званый гость, всюду в стенку гвоздь", он часто уставал от общения, уходил в себя. Но - парадокс - при этом физически и даже метафизически он не переносил долгого одиночества.
Меня поражало - до какой же степени мало он заботился о популяризации своего песенного творчества! Создал песню, попел друзьям - и отпустил: пусть живет. Бросал, терял, легко забывал свои песни. Как в животном мире некоторые звери не заботятся о своем потомстве. Это была его принципиальная позиция - некогда и незачем транжирить себя на такие пустяки. Пусть потом другие дотянут, найдут нужные ходы, опубликуют, издадут. Словом, доделают за него черновую работу по "популяризации". Его дело - создать. Об этом он написал еще в 34 года в песне "Памяти Джо Дассена":
Поставь свой кар под теплый тент, Пойди пешком по белу свету, И пусть закончит песню эту Вместо поэта ассистент!
Помню еще, что Николай очень боялся своего "поэтского", как он говорил, рокового рубежа - 37 лет. Мистически боялся, много говорил об этом, с напряжением ждал 38-летия. Этот свой день рождения Коля встретил у нас
дома. Праздник вышел тихий, домашний. Я тогда написал ему стихотворное посвящение: "Ну, вот и прожита зима - та, что ты ждал, тридцать седьмая", а Коля в ответ - песню "38-й день рождения". Это было 1 декабря 1984 года. Зима тогда стояла лютая. А в Коле жила стойкая привычка сносить все легко, не замечая - голод, холод, долгую ходьбу, скитания по людям, усталость. Да он словно и не уставал - во всяком случае, виду не показывал. В нем много было горячего азарта, вкуса к жизни, смака во всем - в творчестве, в дружбе, в делах, в поступках…
"Придут друзья меня спасать"
Общение с Шипиловым трудно представить вне общения с его друзьями. Талантливый человек всегда притягивает к себе других талантливых людей. Самые разные и яркие личности сопровождали Николая по жизни. В те далекие 80-е годы мне посчастливилось пообщаться лишь с некоторыми - с Иваном Овчинниковым, Люсей Печенкиной, Валерием Малышевым, Михаилом Евдокимовым, Сергеем Лыкошиным, Ларисой Барановой-Гонченко и другими интереснейшими людьми, на которых Шипилову везло. Когда я попытался проанализировать - был ли среди его друзей хоть один бездарный и ничтожный человек, то не вспомнил ни одного. Каких только типажей вокруг него ни крутилось, но скучных, неинтересных или подлых людей в его окружении просто не было.
Речь совсем не идет о дружбе с "особенными", "избранными" - даже намека на элитарность в Шипилове никогда не было. Речь о другом - о даре пробуждать в других лучшее. Особое творческое силовое поле вокруг него ощущалось предельно явственно. Николай настолько заражал людей энергией своего творческого начала, что они тоже вдруг начинали писать, петь, рисовать, сочинять музыку. Конечно, это влияние чаще всего было невольным - Коля не ставил перед собой задач быть жизненным наставником или литературным гуру - он воздействовал на человеческие сердца и умы одним своим присутствием. Конечно, если кто-то просил его совета или помощи, то он охотно откликался на просьбу и показывал, что умел, как это было со мной, когда он делился секретами гитарной техники. Просто его увлеченность, за-ряженность творческой силой сама по себе передавалась людям. Не зря же столько известных людей называют его своим творческим крестным. Помню, как он убеждал мою сестру: "Ты могла бы делать классные авторские программы на телевидении. У тебя должно получиться!" Он так увлек Марину этой идеей, что они вместе написали сценарий и сделали передачу на новосибирском ТВ о живописи моей мамы, художницы Лилии Ключниковой. Передача прошла и очень всем понравилась, а моя сестра спустя годы действительно пришла на ТВ и стала делать авторские программы.
Когда Коля видел в человеке проблески таланта, то он буквально наставлял его на творческую стезю, подталкивал к активным шагам. Так было и с Мишей Евдокимовым. По сути, прежде всего благодаря Коле реализовался этот талант. Коля подсказал ему творческий метод - не выдумывать "жанровых" сатирических сюжетов, как это было принято, а просто показывать характеры своих сельчан - и это сработало на все сто, сразу же выделив Евдокимова из числа других пародистов. Кроме того, Коля подтолкнул Михаила к переезду в Москву, прямо заявив ему: "В Новосибирске ты никогда не реализуешься!" Помог он Евдокимову в Москве и конкретными делами, познакомив его с влиятельными людьми - к которым по своим проблемам сам он, кстати, никогда не обращался. Миша же воспользовался советами и связями и быстро пошел в гору.
Тайна дара
Коля был художником до мозга костей, художником в каждом проявлении и поступке, и саму его личность нельзя понять в отрыве от его огромного природного таланта. Все, кто знал Шипилова, могут подтвердить, что он был талантлив не только литературно и музыкально - это был человек, одаренный
во многих отношениях. Например, он прекрасно рисовал - и карандашом, и красками. Особенно ему удавались портреты, он блестяще передавал характер человека. В Новосибирске мы видели рисунки, сделанные карандашом и ручкой. На вечере памяти 1 декабря 2006 года в Союзе писателей России перед нашими глазами предстали и очень интересные живописные работы Коли. За те годы, что мы с ним не виделись, он очень вырос и как рисовальщик.
- Россия за Сталина! 60 лет без Вождя - Кремлев Сергей - Публицистика
- Мехлис. Тень вождя - Юрий Рубцов - Публицистика
- Участники Январского восстания, сосланные в Западную Сибирь, в восприятии российской администрации и жителей Сибири - Коллектив авторов -- История - История / Политика / Публицистика
- Советский Союз, который мы потеряли - Сергей Вальцев - Публицистика
- Россия - Швеция. История военных конфликтов. 1142-1809 годы - Алексей Шкваров - Публицистика
- Журнал Наш Современник №2 (2003) - Журнал Наш Современник - Публицистика
- Журнал Наш Современник №1 (2002) - Журнал Наш Современник - Публицистика
- Журнал Наш Современник №5 (2002) - Журнал Наш Современник - Публицистика
- Журнал Наш Современник №8 (2004) - Журнал Наш Современник - Публицистика
- Журнал Наш Современник №5 (2004) - Журнал Наш Современник - Публицистика