магистра Алии. И не потому, что плохо знала ее предмет. Я еще помнила тот подсмотренный разговор между супругами. Ее приподнятую бровь и недовольное «Может быть, тут дело в какой-нибудь студентке? Которую тебе очень уж хочется обучать лично?»
Бр-р-р!
До сих пор мурашки по коже!
На экзамене у меня так дрожали руки, что камешки выскальзывали из пальцев. Я еле-еле склепала артефакт и, как на плаху, отправилась с ним к преподавательскому столу…
Магистр Алия поставила мне высший балл. Высший! Я долго смотрела в зачётку, не веря своим глазам, но оценка никуда не исчезла.
Я взлетела по ступенькам башни, чтобы похвастаться, распахнула дверь и… замерла на пороге.
Массивный письменный стол, обычно заваленный документами, был непривычно пуст. Ни одной бумажки или книги: пухлые тома аккуратно стояли в закрытом шкафу. Сам Рониур выглядел абсолютно спокойным. Не по-хорошему спокойным…
– Что-то случилось? – спросила я тихо, и тут же поняла, что не хочу слышать ответ.
Потому что вряд ли мой муж сейчас скажет: «Нет, всё в порядке, просто студенты разнесли несколько аудиторий, когда экспериментировали с огненным вихрем».
– Да, – ответил он, подошёл ко мне, обнял и крепко прижал к себе. – Мне нужно уехать.
– Уехать? – переспросила я, хотя смутно подозревала что-то подобное, увидев пустой стол. – Ты ведь ненадолго? – я почти перестала дышать, ожидая ответа.
Какого-нибудь хорошего ответа. Ну мало ли, может, у него очередные сборы или курсы, или где там тренируются боевые маги, шлифуя навыки. Но еле уловимое, неясное предчувствие беды не давало в это поверить.
– Не знаю, – ровно выговорил Рониур. – Наш король расторг помолвку с принцессой из соседнего государства, а она ждала обещанной свадьбы три года. Их император счёл это оскорблением и объявил войну.
– Войну?! – в ужасе прошептала я.
Все внутри смерзалось в тугой колючий ком, и он рос, рос, больно царапая, выдавливая воздух, мешая дышать. И разум тонул в липком страхе, и мысли тонули, кроме одной, что заполняла собой голову, рвала сердце на части: Рониур идет на войну…
– Нет! – крикнула я, чувствуя, как темнеет в глазах.
– Тише, Юлия, тише, – словно сквозь вату донесся родной хрипловатый голос.
Сильные руки подхватили меня, понесли. Рониур опустился в широкое кресло, усадив меня на колени, и крепко прижал к себе, покачивая и успокаивая, словно ребенка.
– Но почему ты? – горько спросила я. – Им что, больше некого отправить, кроме преподавателя академии?
– Смею напомнить, что ваш муж, леди Юлия, не только преподаватель академии, – с укором сказал Рониур, но по голосу было слышно, что он улыбается. – Но и боевой маг.
Да, знаю-знаю, один из сильнейших боевых магов королевства, а таких посылают в самое пекло. Туда, где «грязь, кровь, пот и постоянная опасность». Опасность и… смерть. От этой мысли стало так плохо, что я обвила его обеими руками и умоляюще заглянула в глаза:
– Но с тобой же всё будет хорошо?
Я понимала, что говорю глупость, и всё-таки хотела услышать ответ.
– Конечно, можешь в этом не сомневаться.
Хотелось бы не сомневаться. Вот только на войне никто не застрахован.
Господи… Он должен рисковать собой, потому что один блудливый монарх не сдержал своего слова!
– Чёртов кобель! Женился бы на своей принцессе, раз уж обещал, и ничего бы этого не было! – с яростью прошипела я.
И заплакала.
Рониур молча покачивал меня, все крепче прижимая к себе и гладя по волосам. А я плакала, думая о том, что наверняка он мне многого не говорит, потому что не хочет пугать и расстраивать. И, возможно, дело обстоит куда серьезнее, и война будет длинной. И я не увижу его очень долго. Очень долго. И каково это, проснуться и не нащупать любимое плечо, не уткнуться в грудь, не прижаться крепко-крепко? Рониур заполнил собой всю мою жизнь, а что будет теперь? Пустота?
Думать о том, что он едет не в какую-нибудь там деловую поездку, а на войну, где каждую минуту подстерегает опасность, было невыносимо страшно.
– И когда нужно отправляться? – наконец спросила я дрогнувшим голосом.
– Завтра, – ответил Рониур, и я застыла, оглушённая.
Завтра. Значит, у меня нет времени – ни на то, чтобы толком проститься, ни на то, чтобы хотя бы привыкнуть к этой мысли. Хотя, будь у него даже месяц на сборы, разве смогла бы я смириться с тем, что его не будет рядом? На глазах снова выступили слёзы.
– Ну же, не плачь, – мягко говорил Рониур, сцеловывая горючие капли с моих щёк.
Его пальцы ласково, едва касаясь, скользили по спине.
Я развернула голову, и его губы прижались к моим губам. Поцелуй был долгий, неторопливый и томительно нежный, такой нежный, что щемило в груди. Он длился и длился, становился все жарче, глубже, отчаяннее. Желание кипело в крови, грохотало в висках, вырывалось коротким тяжелым дыханием.
С болезненной жадностью я вглядывалась в любимое лицо, вплетала пальцы в жесткие тяжелые волосы, гладила крепкую шею, широкие плечи, спину, и сама прижималась так сильно, словно пыталась запомнить руками, губами, глазами, всей кожей, всем своим телом каждый миллиметр его тела, его запах, его жар…
Запомнить вкус его губ, их сводящую с ума чувственность, их горячую влажность. Запомнить, как он дышит, как двигается, как темнеют его глаза, как покрывается испариной кожа.
Запомнить каждое мгновение, каждую секунду близости…
Все чувства, ощущения обострились в десятки раз, стали ярче, сильнее, пронзительнее. Давно куда-то делось кресло, и исчезла одежда, и прохлада простыней обжигала обнаженные тела. И качалось вокруг пряное марево неистовой страсти, наполненное стонами, шепотом, хриплым дыханием, словами любви.
Вспыхнуло и разлилось почти нестерпимым наслаждением с горьковатым привкусом разлуки.
Рониур уже уснул, а я не могла сомкнуть глаз. Лежать и смотреть в потолок или проливать слёзы, глядя на профиль на подушке, – нет, это точно плохая идея. И, кажется, у меня появилась хорошая.
Я слезла с кровати и на цыпочках пробралась в свою комнату. Давно я здесь не ночевала, оставалась в спальне у мужа, а тут только готовилась к занятиям и перебрасывалась парой слов с медведем.
– Эй, ты там не спишь? – тихо спросила я.
– Я никогда не сплю, – буркнул он недовольно.
– Отлично. А теперь послушай. Мне нужно сделать амулет удачи. Лучший из всех, какие только существовали в мире. Это очень важно, понимаешь? – горячо шептала я.
– Ну, лучший из всех, – хмыкнул медведь. – Для этого, знаешь ли, одного гениального рецепта мало. Нужно ещё, чтобы мастер был достойный. А не студентка-криворучка.
Зря он это! Сейчас мне было вовсе не до его шуточек.
– Мой муж утром
