в медпункт, ребенок распрямил плечи, несмотря на боль. Так знакомо. Джон когда-то тоже вытягивался во фрунт, стоило отцу появиться в комнате.
Он донес мальчика до вырытых ям в стороне от лагеря.
– Давай. Я тебя держать буду, а ты делай, что тебе надо. Смотреть не стану, не беспокойся.
Он держал мальчишку на весу; тот умудрился в таком положении расстегнуть шортики и зажурчал. Джон был благодарен Доку – сам бы мог и не сообразить, что пацану нужно в туалет. Тот был на удивление миниатюрным, хотя через майку прощупывались мускулы.
В своей палатке Джон усадил мальчика на койку.
Ребенок смотрелся настолько чуждо – здесь, на походной койке, в этом лагере, полном людей, привыкших убивать. Он сел на кровати, подтянув к себе здоровое колено и обхватив руками. Маленький. Потерянный.
– Мама давно умерла? – тихо спросил Джон.
Ребенок поднял глаза, будто его застали врасплох.
– В прошлом месяце.
– Так и бродил?
– Нет. Я жил у соседки. А потом ее муж меня выгнал.
Джон перевел взгляд на маленький рюкзак.
– У тебя запасная одежда есть?
– Дождевик только, – сказал ребенок. – У меня зубная щетка в рюкзаке.
– Просто прекрасно, – сказал Джон. Ладно, все равно им придется, похоже, спускаться в город… Он присел рядом. – Тебя на дороге никто не останавливал?
– Кто? На блокпосту? Там бы рота прошла, не то что я. Часовые у вас профнепригодны.
Джон покачал головой, пытаясь вспомнить, знал ли он в свои девять лет слово «профнепригодны». Впрочем, он тоже был маленьким умником – отец любил хвастаться им перед министрами.
Но сплоховать часовые и правда сплоховали. Джон отозвал их с поста. Посидят немного в яме, может, станут внимательнее.
Он снял с кровати одеяло, надеясь, что оно не слишком колючее, и укрыл ребенка. Ему пришло в голову, что надо бы поставить вторую кровать – когда он вернется, будет уже ночь, ночью детям полагается спать.
– Мне нужно уйти, – сказал он, когда все было готово. – Ты не испугаешься тут один? Я оставлю свет.
– Я не испугаюсь, – ровно ответил мальчик.
Если бы можно было потрясти его, спрашивая: «Ты действительно мой сын?» Но ему-то откуда знать.
Сын. Дичь какая. Джон словно наяву услышал голос короля:
«Не смеши. Отец из тебя получится такой же, как и король. То есть никакой».
– В лагере полно охраны, так что на самом деле ты не один. – Ему казалось, что говорит он донельзя фальшиво и ребенок это слышит. – И потом, у тебя ведь есть чертик. Как ты его назовешь?
– Не знаю, – сказал Джей.
Если он и в самом деле пережил бомбардировки в Нофе и потерял всех… нужна ему твоя игрушка. Снова вернулась вина за собственную привилегированность, которую он часто испытывал с тех пор, как обосновался здесь. Папочкин принц.
Он сам принес и поставил под кроватью утку из медсанчасти, ухватил на кухне яблоко и пакет сока.
– Очень болит? Лекарство еще выпьешь?
– Нет, спасибо. Не болит, если не ходить.
В его вежливости было что-то странное.
– Я поставил Маллори охранять тебя. Будет что-то нужно – кричи.
Джон вышел из палатки, некстати вспомнив, как отец вот так же уходил из его спальни, всякий раз спеша то на совет, то на прием, как бы Джон его ни уговаривал посидеть рядом.
В штабной палатке его уже ждали – Маркус, Грант и Тейлор с перебинтованными ребрами.
– Фаркаш на обходе, – доложил он, держась за грудь. – Док еще копается.
– Ладно, – сказал Джон. – Грант посвятил вас в детали? Кто-нибудь уже понял, почему Лидия? Что там такое?
– Разве что завод. – Тейлор пожал плечами и поморщился.
– Верно. Завод Уоллера.
Маркус по старой привычке, оставшейся с Войны за объединение, когда всех приучали к бдительности, назвал старый авиационный завод по имени директора. Но нужда в этой бдительности давно отпала: завод разбомбили хефаши, а что уцелело – давно растащили местные.
– Да зачем им…
Джон осекся. Если уж починили рельсы – почему не отремонтировать несколько цехов завода на вчерашней нейтральной территории, куда до сих пор никто здравомыслящий не сунется?
И если все-таки допустить, что Тейлор прав и это – те самые люди?
В прошлый раз оружие везли в грузовике, и тогда они решили, что это еще одна поставка от крестного благодарным хефашским братьям. Охрану они расстреляли, а шоферу удалось сбежать. Тогда Джон по этому поводу не расстраивался. Вряд ли водитель пожаловался бы в полицию, зато хозяева его получили ясное сообщение: по землям Бенджамина с таким грузом лучше не ездить.
А потом…
Джон нервно облизал губы. Тогда он не связал эти два события вместе – видит бог, это была не первая машина с оружием, что они перехватили. И не первые посланцы от невесть какой по счету ненавидящей короля партии, с которыми он встречался в темном, пропахшем пивом баре. Доколе же законный принц, надежда Гибеи, станет терпеть на троне безумца и тирана? Не пора ли сбросить иго и так далее и тому подобное.
Те показались ему немного другими. Без выспреннего слога, обычного для оппозиционных группок, у которых, кроме слога, ничего и не было.
Они вели себя по-другому: уверенно, как люди, которым есть на что опереться. И опора эта, скорее всего, лежит в швейцарском банке.
– В Гибее необходимо восстановить порядок. Но настоящий порядок приходит, к сожалению, только через хаос и боль. Вы, ваше высочество, сейчас одна из ключевых фигур, которая поддерживает хаос в стране. Но вместе с нами вы могли бы навести порядок.
– Хаос! – ругался он потом, уже на базе. – Мы, по их мнению, элемент хаоса!
– Ну, в какой-то степени, ваше высочество, он не так уж и ошибается, – осторожно проговорил Маркус. – Бросив вызов вашему отцу…
Но Тейлор прервал его:
– Командир прав. Без нас хаоса тут было бы гораздо больше. Мы его хоть как-то сдерживаем.
Ну, по крайней мере, пытались сдерживать. После очередного перемирия с Хефасом приграничные области стали раем для не доехавших до дома солдат, мелких и крупных наркобаронов и продавцов оружия. В первые дни Джону с его компанией было не до порядка – к стыду принца, к наркобаронам им приходилось наниматься в охрану, чтобы не умереть с голода. Но потихоньку они примелькались, стали обрастать оружием, бойцами, в том числе и болтавшимися без дела военными – вернее, теми из них, кто предпочел обычному мародерству членство в «банде Бенджамина». Он прекрасно понимал, что горный отряд – не королевская гвардия, так что правил было мало. Не трогать гражданских, не колоться,
