Дока. Он не знал, что думать об этом, – не знал даже, как начать об этом думать.
Мира Терах… Если очень напрячься – вспоминается такая. Возможно, он действительно гульнул с ней в Нофе во время увольнительной. Но все отпуска того последнего года виделись сейчас как в тумане…
У штабной палатки его поджидал советник Маркус. Может, стоило бы перестать называть его так – они оба давно не при дворе. Но если подумать, именно в таком качестве он у Джона… служил. На миссии его не брали – Маркус был до отвращения гражданским, вдобавок Джон не слишком ему доверял. Но в советах его, в тихих подсказках нуждался все больше.
Он до сих пор не понимал, зачем Маркус пришел к нему. Он появился на базе как-то утром – впрочем, базой это тогда еще не называлось, просто заброшенный дом, уцелевший посреди щебня. Там Джон с ребятами скрывались после побега. Ребята и привели советника под белы рученьки. В джинсах, рубашке и мешковатой куртке, с одним небольшим рюкзаком, Маркус выглядел моложе, чем казался Джону во дворце, – несмотря на виски, тронутые сединой.
– Ваш отец прогнал меня прочь, ваше высочество, – сказал он.
– За что? – спросил Джон, хотя уже знал ответ.
– За то, что не смог помешать заговору.
– И почему вы пришли сюда? Мне нечего вам дать. Попробуйте найти моего крестного. Он уехал с деньгами, может, и вам что-нибудь перепадет.
– Вам, думаю, мой совет не помешает, ваше высочество, – мягко сказал Маркус. – Да и выбора у меня особо нет. Как и дома. В газетах написали, что взорвался газовый баллон… К счастью, я успел уйти. Я прошу у вас, мой принц, покровительства и защиты.
Джон достаточно слушался крестного и генералов; он поклялся, что никому не даст больше собой вертеть. Первые недели Маркус провел в карантине: у него отобрали телефон, и с ним рядом все время находился кто-то из ребят – следил, чтобы советник не пытался ни с кем связаться.
Потом постепенно он примелькался, и Джон спрашивал его мнения все с меньшей опаской.
Вдобавок советник каким-то образом сохранил придворный лоск – в отличие от Джона. Джон честно мылся и брился каждое утро, своим повелением произвел Рейна в парикмахеры, и тот регулярно делал ему подобие армейской стрижки. Но при всем при этом его легче было принять за полевого командира, чем за принца. Маркус же до сих пор выглядел так, будто на полчаса отлучился из дворца.
Поэтому его стали подсылать к гражданским, когда нужно было договориться о приюте или о закупке провианта. Сперва еще смотрели – не попытается ли он добраться до телефонной будки или интернет-кафе. Потом перестали. А после Джон уже и сам просил его найти в интернете то и это.
Порой Джон тоскливо думал, что если Маркус и шпион, то для них слишком хорош, и единственное, что можно сделать, чтобы не беспокоиться, – убить его.
Рука так и не поднялась.
– Вы расскажете, что случилось, ваше высочество?
Джон уже открыл рот, чтобы созвать общий совет, – но решил, что сперва переговорит с советником сам.
– Этот человек, я так понимаю, отравился?
Джон поежился. Пронеслось детское воспоминание – он смотрит из-за тяжелой шторы, как отец дает одному из министров капсулу с ядом:
– Полагаю, вы предпочтете это публичному разбирательству и позору…
– Спасибо, ваше величество.
Министр берет капсулу, кладет в рот – и тут же начинает хватать ртом воздух, вцепляется в воротник – и падает.
– Уберите, – говорит отец. И смотрит прямо за штору, так что Джон понимает: его заметили.
– Его величество когда-то любил решать проблемы таким способом, – заметил Маркус, будто услышав мысли Джона.
– Вам он яд не предлагал?
Вышло слишком резко. Из-за всей этой авантюры Джон чувствовал себя неоправданно раздраженным.
– Я бы не взял, – мягко улыбнулся Маркус.
– У этого была капсула в зубе. Как у нацистского преступника высокого пошиба. Еще и говорил по-немецки. Что он делал в этом поезде?
Внутри палатки Маллори заканчивал варить кофе на походной плитке. Джон с благодарностью принял у него чашку.
– Мэл. Я оставил ребенка в медпункте. Можешь достать ему поесть?
– Джею?
– М?
– Его зовут Джей-Би, но он предпочитает просто Джей.
– Я помню, как его зовут. – Несмотря на кофе, раздражительность не уменьшилась. – Будь добр, принеси ему обед.
– Есть. – Капрал исчез.
– Джей-Би? – Советник посмотрел вопросительно.
Джон махнул рукой: позже.
– Этот человек. Немец. Он успел сказать что-то про новый порядок. Что это вообще может значить?
Маркус задумался.
– «Новый порядок»… Постойте. Немец? «Нойе Орднунг»… Я что-то слышал об этом. Кажется, была какая-то секретная организация во время Второй мировой.
– Ну да, – сказал Джон, допив кофе одним глотком. – И парень этот со своим ядом прибыл к нам прямиком из прошлого. А что, я бы не отказался от машины времени. Подумайте еще, советник. А я пока расспрошу наших пленных.
Маркус мягко тронул Джона за рукав, когда тот поднялся.
– Не стоило бы вам заниматься этим самому, ваше высочество.
Они спорили об этом не впервые. На сей раз Джон был слишком раздосадован, чтобы ответить. Он сам выволок молодого охранника из ямы, где гораздо чаще хранили припасы, чем пленных. Протащил его к штабной палатке за воротник.
Не то чтобы Джону нравилось бить связанных. Но по пути к погребу он миновал тело Фишера, бережно уложенное под деревом.
– Не вздумай рыпаться, – сказал он охраннику, швырнув его на пол. – Пристрелю.
Достал из кармана слепленные в столбик монетки, демонстративно сжал в кулаке.
– Это не лейфы, – сообщил он парню. – Хефашские деньги. Здесь их не потратишь. А вот для допроса они вполне годятся. Кто тебя нанял?
Охранник запираться не стал, но и знал ничтожно мало. Его наняли в Нофе, чтобы сопровождать груз. Какой груз – не сказали, но велели, чтоб не задавал вопросов. Заплатили в лейфах. Он успел сделать с поездом три ходки – третья оказалась последней. Немец всегда присутствовал, но его мало кто понимал.
– Где разгружались? – спросил Джон. – Пункт назначения?
У парня дрожали губы.
– В Лидии. В депо. Дальше не знаю. Нас разворачивали, и все. За новым грузом.
В Лидии… Что там может быть, кроме разбомбленного завода и опустевшего города?
Машинист запирался дольше. Видно, он уже уверился, что не уйдет живым. Пришлось звать на подмогу Гранта. Но когда они возили машиниста по полу, Джон вспомнил почему-то взгляд ребенка и почувствовал ясный укол совести.
Агент
Док, уложив Агента на кушетку в углу медпункта, больше не обращал
