назывался «Русский дайвинг», им руководили Роман Прохоров и Игорь Галайда, отличные ребята, дайверы-профессионалы. Я за неделю прошел у них курс обучения. Он был организован следующим образом: 2 часа теоретического материала, потом – 2 часа занятий в бассейне. И в таком ритме – в течение недели.
А потом мне для получения сертификата нужно было пройти так называемую «открытую воду», то есть несколько раз нырнуть с инструктором уже не в бассейне, а в открытом водоеме с подходящей глубиной. И, когда этот этап будет пройден, твои документы о завершении обучения отсылаются в головной центр той системы, где ты проходил обучение. Этих систем несколько, около десяти, может больше: PADI, CMAS, NDL, SSI и т. д.
Я отучился, но «открытую воду» сразу мне пройти не удалось, т. к. дело происходило зимой, а нырять зимой, в холодную воду – это уже далеко не начальная ступень. И мне сказали: значит, пройдешь «открытую воду» летом, где-нибудь под Москвой или, когда поедешь нырять на море. Мне выдали карточку о прохождении обучения, и летом мы с Жуковым отправились нырять на Кипр. Он позвал меня туда, а перед этим снабдил фирменным дайверским оборудованием. Сергей много ездил по миру и привез продвинутое, высококачественное оборудование из США – Dive Rite, кроме того, он являлся дистрибьютором фирмы Henderson, занимающейся выпуском и продажей гидрокостюмов. И все это богатство он предоставил мне даже не по дилерской, а по дружеской цене. Так что в свой первый дайверский поход я был полностью экипирован!
Волновались перед первым погружением?
Конечно, было волнительно, ведь я понимал, что мне предстоит нечто совершенно отличное от погружения в 6-метровом бассейне. Мы приехали на Кипр, в город Ларнака, а рядом с этим городом, практически на рейде, в одной миле от берега, лежит огромный паром Зенобия, затонувший в июне 1980 года. Это шведское грузовое судно перевозило более ста фур концерна Volvo, наполненных самыми разными товарами – пищевыми продуктами, например, яйцами, которые сохранились до 1998 года, и мы их доставали оттуда, рассматривали; были там мотоциклы, технические жидкости и много что еще. Даже автомобиль Лада 2101, принадлежащий капитану парома. Этот паром затонул из-за ошибки навигации, хотя есть версии, что его специально затопили по страховке…
Есть и версия, что он потоплен израильскими и британскими спецслужбами…
В общем, да, версий несколько. Но там никто не погиб, то есть он не является морским кладбищем. Паром лежит на небольшой глубине, на боку, очень заманчив для дайверов. И именно там прошло мое первое погружение. Хотя, строго говоря, чтобы погружаться на него, я должен был уже иметь в своем опыте погружения на 18м, потому что Зенобия лежит на боку и правый борт находится на глубине 18м, предельной для погружения дайверов 1-й ступени, а левый борт опирается на дно на 45м. Я удачно прошел там открытую воду и стал уже полноценным Open water diver. Это первая категория для дайверов-любителей. А следом мне сразу же пришлось в этом дайв-центре, от которого мы там ныряли,– он принадлежал англичанам и назывался Dive Inn,– сдавать экзамен на следующую ступень – Advanced open water diver, для того чтобы погружаться ниже 18 м, а не просто опускаться на правый борт. Отмечу, что это происходило непринужденно и весело, в уже понятном мне формате – с утра я изучал теорию, а в 12 мы начинали нырять, причем не где-то в бассейне, а непосредственно в море. За 10 дней я нырнул на этот паром 18 раз и понял, что мне это очень нравится, что это – мое. Я от души поблагодарил Сергея за то, что он приобщил меня к миру дайвинга, и стал с нетерпением ждать следующих погружений. Но для меня это было не так-то просто: один я куда-то поехать не решался, а с Сергеем наши графики занятости находились, что называется, в противофазе, то есть почти не совпадали. Да и до сих пор из-за гастрольного расписания мне непросто выбрать время, чтобы поехать понырять с кем-то из знакомых дайверов.
Итак, после 18 погружений на Кипре в 1998 году я стал искать возможности для продолжения. Но в 1999-м понырять почти не удалось – мы лишь съездили с Жуковым на Белое озеро в подмосковной Шатуре, а потом почти два года было некогда, я постоянно находился на гастролях, и он нырял без меня.
А с 2002-го года я начал ездить в Крым. Саша Шамраев рассказал, что открыл для себя Балаклаву – отдельную бухту Севастополя, городок, который раньше был закрытым, – очень классное место и, к тому же, там есть дайв-центр. Саша пригласил меня туда, мне очень понравилась и сама Балаклава, и нырялка, и после этого мы с ним стали приезжать туда каждый год, а иногда и дважды в году. Шамраев сначала тоже хотел стать дайвером, даже прошел курсы и получил сертификат, но уже после первых погружений сказал мне: «Нет, это не мое, я нырять не буду, а просто буду находиться с тобой рядом, ждать на кораблике с бутылочкой Массандры, любоваться природой, пока ты погружаешься».
Таким образом, я продолжил нырять в Крыму и там делал это уже более осмысленно. А потом, опять же благодаря «Русскому дайвингу», году в 2004-м я поехал на Красное море. Красное море в сравнении со Средиземным и, тем более, с Черным, это, как говорится, «две большие разницы». Меня поразил этот новый для меня мир коралловых рифов, обилие красок, подводная растительность и живность и главное – видимость под водой!
На долгие годы я стал фанатом Красного моря, ездил туда по два, а иногда по три раза в год. Причем я не покупал тур, а просто бронировал гостиницу, шел в дайв-центр и оформлял там «береговую нырялку»: с утра идешь в порт, тебя сажают на корабль, он выходит из порта, и ты с него ныряешь дважды за заплыв, а после обеда возвращаешься обратно. Это так называемый «дейли-дайвинг».
Но такой формат скоро перестал меня устраивать. Для того чтобы почувствовать настоящий дайвинг, надо ездить на дайв-сафари, то есть жить некоторое время (неделю или две) на яхте и в течение всего этого времени только и делать, что нырять!
А в чем преимущества дайв-сафари перед дейли-дайвингом?
Когда ты приходишь каждый день в порт, это всегда разные лодки и оборудование, разные люди – и среди них могут быть и совсем неквалифицированные, а ныряют все вместе, большими группами; и если у кого-то заканчивается воздух, то на поверхность поднимается вся группа. К
