тут, когда каждый день ожидание смерти, грязь, непогода, лишения, мы одного желаем: быть только живыми, победить, помолиться (здесь все молитве рады) и устроиться на ночлег в сносную фанзу, где бы топился кан, где бы циновка была, да было бы, извините за выражение, вшей поменьше.
Эх, патриоты, патриоты! Все государство переделывать хотите: все порядки нехороши; даже и в Церкви, по-вашему, неладно стало…
А сердце-то ваше чисто? Не могли или не умели читать и исполнять св. Евангелие? Кто мешал? Плохая жизнь пастырей и чиновников? Да, просто собственное стремление у вас к разврату. А желавшие быть святыми, честными тружениками всегда и делались таковыми, невзирая ни на каких пастырей и чиновников.
Ох, и надоело же все это! Так ведь это опротивело, что клялся себя и слова не говорить по этому поводу. А вот поди!..
Вы считаете, что нас позорно побили. А мы вот еще не считаем себя побитыми и хотим воевать еще и еще.
1 апреля
Утром китайский полковник прислал нам приглашение прибыть к 12 часам на площадь у кумирни, где он в честь нас произведет смотр своей кавалерии.
Конечно, все мы отправились. Наш генерал с штабом ехал верхом. А рядом с ним китайский полковник на маленьком белом иноходце. Седло его покрыто красным сукном, сабля тоже в красных ножнах, и везет ее отдельный оруженосец. Сам полковник весь в шелку, в бархатных сапожках; и на голове неизменная шляпа с хвостом и стеклянным шариком. Его со всех сторон окружает конвой.
Как только стали подъезжать к кумирне, полковник вдруг полным карьером вынесся вперед и начал скакать перед нашим генералом, выделывая разные фокусы. На площади уже выстроилось китайское войско. Все в однообразной форме: голова обмотана черным платком, стан облегает синяя куртка, спереди свешивается фартук, все это обшито по краям широким красным галуном, на груди и спине по белому кругу с надписью; на куртке и фартуке тоже разбросаны белые буквы.
Картина открылась преоригинальная. Все войско (сотни две) построено в одну линию. Люди спешены. Причем лошадь стоит сзади всадника, повод же надет на руку. Ружье у ноги по-пехотному. Среди линии на равных интервалах расположены 6 огромнейших знамен, аршин по 8 каждое, на них тоже надписи. Шагов на 6 впереди войска стоят человек 8 солдат и трубят нам приветствие в длиннейшие трубы.
Полковник поскакал к своим воинам и что-то скомандовал. Все войско сразу присело на корточки, взявши ружья на караул, и сидело все время, пока наш генерал объезжал линию. На приветствие генерала солдаты громко ответили по-китайски. Затем по команде все вскочили, ружья повесили на плечо дулом вниз, сели на лошадей и, выстроившись по 3, со знаменами в строю проехали мимо нас домой. Трубы все время выли. Вот и все.
Зрителей китайцев была масса. И у всех в глазах ясно выражалось довольство, что де и у них есть войско.
Да, видно по всему, что, когда Китай цивилизуется по-военному, то хорошая армия будет у него. Теперь ясно почти с несомненностью, что в не особенно далеком будущем нам придется переживать новое монгольское нашествие, и отразить его страшно будет трудно.
После смотра полковник пригласил всех нас к себе на чай, но я не пошел: нужно было приготовляться служить вечерню.
2-13 апреля
Время со 2 по 13 апреля прошло покойно, так что и записать нечего.
Эскадроны ежедневно ходили на разведку и всякий раз привозили благоприятные известия. Только хунхузы стали очень дерзки: стреляют в одиночных всадников даже днем.
Лично я за это время очень утешался, так как почти ежедневно служил.
2 апреля часов в 12 дня вдруг налетела туча, и разразилась страшная гроза. Град был такой, что выбил все окна и целыми кучами нападал в фанзу. Пришлось купить новой белой бумаги, нанять китайца. И окна в нашей фанзе и в церкви оклеили. Стало очень светло и уютно.
Церковь нашу полюбил весь гарнизон г. Юшитая и окрестностей. Все не нарадуются. И я теперь называю свой храм не иначе, как Юшитайский военный собор. Молиться приходит масса военных всех родов оружия, так что не только церковь всегда полна, но и на площади стоят люди. Хор наш на память поет много нотных вещей и, нужно сказать, очень хорошо. Конечно, общее пение некоторых молитв обязательно. Читаем мы с Михаилом пополам, помогают немного и солдаты. В общем, служили очень торжественно.
По-прежнему за каждым праздничным богослужением я проповедовал. Записать подробное содержание не могу: некогда. А темы были следующие: 27 марта я говорил о необходимости для спасения души и для истинного счастья крепкой веры в Бога, 3 апреля – об истинной цели в жизни: что трудиться нужно на радость Господу и для славы Его, а также и на благо ближним, а не ради денег и славы человеческой, 10 апреля – о воскресении.
Особенно торжественны у нас были службы в субботу и воскресенье Вербные. Достали и вербу, которую солдаты поместили в пустой бочонок, обернув его полотном, а в середину вербы, по малороссийскому обычаю, воткнули палку с горящей свечой. Вышло очень красиво.
Когда во время отпуста я взглянул на множество воинов с ветвями в руках, Господи, как они напомнили мне древних мучеников, которых изображают тоже с ветвями! Действительно, здесь, где витает смерть, держать в руках ветвь, символ победы над смертью и грехом, вспомнить будущее наше воскресение чрезвычайно утешительно и спасительно.
После богослужения я объявил, какой будет порядок служб на Страстной неделе и на Пасхе.
Но не суждено нам встретить Воскресение Христово в такой обстановке. Верно, уж доля наша такая, что главные христианские праздники мы должны проводить в походе. Вот и теперь пришло приказание из штаба армии перейти в деревню Цудявазу, еще верст на 30 к западу.
Прощай, милая чудная наша церковь! Верите? Один офицер артиллерист даже заплакал, когда узнал, что мы увозим церковь. А что же испытывал я, когда складывал иконы и престол, наладивши так хорошо здесь дело? Лучше и не говорить об этом. Все же, слава Богу за Его милосердие, что хоть успели приобщиться-то все. Да и послужил-таки.
12 апреля рано утром я, как благочинный 61-й пехотной дивизии (я назначен 15 марта благочинным своей бригады и 61-й дивизии, оставаясь священником в 51-м Черниговском полку), отправился в сопровождении двух конвойных солдат представляться начальнику дивизии и по одному делу в 242-й пехотный Белебеевский полк. Погода была ужасная: дул ветер, и накрапывал дождь. Деревни по дороге почти пусты.
