страхом смерти”.
Я сигойна лишь наполовину, бабуля Нана. Я неправильная землянка-рома и собираюсь жить неправильную по обычаям моего народа, от которого я была отрезана с рождения, жизнь.
Уже давно живу ее, не испытывая мук совести. Я влюблена в двоих мужчин сразу, пусть даже смогу построить отношения только с одним из них. Но они будут моими ромни. Я так захотела.
— У людей разве иллюминируют глаза? — своим отвлеченным вопросом Этис наверняка давал нам возможность прийти в себя и обдумать последствия этой... чувственной вспышки.
— Нет, — помотала я головой. — Только медик на “Невусе” предположил, что я... не совсем человек. То есть, я не совсем обычная землянка и так, потому что я сигойна. Землянка-рома, дочь кочевого народа гуманоидов расы “человек разумный” галактики Млечного пути. Народа без земли, без дома. Чужого и странного для всех, даже самих людей. Но это другое... Я... Я не знаю, кто я, Этис. Я хочу быть только сигойной Лайлой Бояновой и чувствую себя ей, но я... Та иная кровь, что течет во мне, делает меня... другой, — почему-то всхлипнула и закрыла лицо руками.
— Тс-с-с. Давай ты для начала успокоишься, Лайла. У тебя есть домашнее имя для близких? Меня вот называют Эт. Один приятель по дому для сирот сократил мое имя еще в детстве. Мне понравилось.
— Дому для сирот? — переспросила я глухо. — Так у тебя...
Ох, опять болезненная тема. Да, что такое-то? Травма на травме. У каждого из нас.
— Моя мама и отцы были исследователями и жили на станции резервной планеты. Там произошел... несчастный случай. Выжили только я и один из моих отцов. Папа долго болел и не смог справиться с моим воспитанием, поэтому я жил отдельно с теми, у кого нет родных. Когда... Когда меня лишили звания нигана и заблокировали силу, отец... не выдержал, — покаянно произнес тирианец.
Я осторожно ухватила Этиса за комбинезон и потянула на себя, заставляя вновь заключить меня в объятья.
“Вот и встретились две одинокие души на просторах бесконечной вселенной. И потянулись друг к другу со страшной силой”, — как любила повторять бабуля Нана понравившуюся ей когда-то клишированную фразу из виртуального романа, названия которого я не запомнила.
— “И вдвоем по тропе навстречу судьбе,
Не гадая, свой путь выбирай,
Так и надо идти, к счастью путь свой найти,
На галактики край и за край...” — успокаивающе пропела я, выбрав самый естественный для себя способ, чтобы успокоиться и утешить близкого, которому плохо.
Этис затих в моих руках. Большой, сильный, побитый жизнью, но не сломленный, невероятно мужественный суровый воин Тирии, преданный и искалеченный своей же системой.
Чужой среди своих. Без родных. Без семьи. Без силы. Без симбиота. Без возможности полноценно связать себя с женщиной по тирианским законам.
И нет, мной движет не жалость. Мной руководит удивительная общность наших историй, судеб, дорог, которыми мы шли по жизни.
— Красиво, — произнес мужчина, поглаживая меня по спине. — Так... знакомо и правильно, хотя я и слышу эту мелодию в первый раз. В Тирии совсем иные песни. Мы никогда не будем петь о других галактиках, потому что навечно связаны с местом в котором родились и умрем.
Да, вот так и я чувствую себя в твоих объятьях, капитан Нор. Знакомо и правильно.
Ты говоришь о песне, а я о том, что ощущаю, обнимая тебя и вдыхая немного смолистый и пряный, опьяняюще притягательный аромат своей кожи и твоих удивительных волос, в которые хочется погрузить ладони.
Чувствуя твои руки на своем теле.
Укрываясь ощущением твоей силы, окружающей меня плотным коконом.
Она есть, она где-то там, пусть даже твой тир молчит.
Я ее слышу в звуках твоего дыхания и твоего сердцебиения.
Я ее чувствую.
Ты показал мне свою слабость и свою боль. Открыл мне сердце. И сейчас тебе, возможно, стыдно за свой порыв, и ты боишься, что я приму жалость за влечение к тебе.
Не бойся, это не так.
Просто мы оба каким-то невероятным образом являемся деталями единого механизма, которые вместе работают лучше, чем поодиночке.
— Лали, — проговорила я. — Так называла меня бабуля Нана. У меня тоже никого не осталось, Эт. Я такая же сирота, как и ты. И мне не к кому возвращаться в Содружество, кроме друзей и сослуживцев. Ты был прав, когда говорил об этом при первой нашей встрече. Есть только ты и я. И больше никого вокруг нас, хотя мы постоянно окружены другими разумными. И в той галактике, и в этой.
— Лали, — повторил тирианец, смакуя мое домашнее прозвище и пробуя его звучание на вкус.
На моих глазах все же выступили слезы. Но какие-то совсем не горькие или скорбные, а очищающие и спасительные. Они подарили мне надежду на то, что и в новой жизни все у меня будет хорошо.
— Не улетай от меня, моя Лали. Не стирай меня из памяти, — Этис ловил губами мои слезы и зацеловывал щеки, крепко, почти до хруста в костях прижимая меня к себе.
Я плакала и улыбалась, чувствуя, что с каждым выпущенным из глаз соленым ручейком мне становится все легче и легче.
Хаос внутри меня упорядочивается.
Тьма рассасывается.
После долгой ночи где-то там вдалеке забрезжат первые лучи иного солнца нового мира, озарающего планеты далекой системы Тирия, расположенной на другой стороне вселенной от моего единственного дома.
Именно этот естественный и настоящий свет тирианской солнечной звезды, знаменующий очередной жизненный этап моего будущего, я впервые увижу не на картинках в инфосети, а своими собственными глазами.
И он обязательно принесет силы идти вперед и покажет новый путь к счастью.
— Я хочу, чтобы между нами не было тайн. Хочу рассказать тебе, почему я стал...таким. Это будет моя правда, Лайла. В Тирии большинство моих однопленетников считает меня монстром, но поверь мне, это не так. Нивер Шор, отец Грегора спас меня от смерти. Он верит в мою невиновность, потому что я служил под его началом. Грегор же... Я знаю, что он тебе дорог, и не нужно сейчас убеждать меня в обратном... Я просто понимаю и принимаю это и не мешаю тебе самой во всем разобраться. Если бы ситуация в наших жизнях была бы иной, я бы с радостью и гордостью назвал бы его своим побратимом, потому что знаю, что он хороший разумный, Лали. Я бы принял его как часть
