Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Итак, годы шли и шли, и с каждым прошедшим месяцем смерть Томаса становилась все более очевидным фактом – как до, так и после оформленных свидетельств о смерти, которые обрекали его на небытие в глазах окружающих. Но то, что ты видишь, читаешь и слышишь, трудно выкинуть из головы. Можно быстро забыть какие-то повороты сюжета, не говоря уж о мелких деталях подобных историй, как настоящих, так и выдуманных, но тем и другим было легко между собой сравняться, по мере того как их помещали в хранилище времени. И тем не менее, когда нам их рассказывают, они закрепляются в изгибах или закоулках нашего воображения или на его границах. Они становятся частью усвоенного нами, а следовательно – и частью возможного. И хотя я была уверена, что Томас никогда не появится подобно Шаберу или Мартину Герру, мне трудно было перестать рисовать в уме расплывчатые и смутные картины его возвращения, особенно когда чувствовала себя совсем одинокой.
Безразличие…Бесплодное между живой и мертвой крапивой,Похожее на живых, как смерть на жизнь… —снова вспомнилось мне. А еще я шепотом или про себя произносила вот эти строки, соответствующие моим отчаянным мечтаниям:
Мы рождаемся с теми, кто умер: глядите —Они приходят и нас приводят с собой.И тем не менее за эти годы я не пала духом, не оцепенела, не стала ко всему безучастной. Иногда я принималась вести какие-то игры со своим отчаянием, но не ради удовольствия, а просто потому, что оно накрывает всегда неожиданно, хотя я не погружалась в него с головой и не ставила своей целью хранить верность тому, кто никогда не вернется. Весьма скоро я стала считать себя вдовой во всех смыслах этого слова – мало того, я и почувствовала себя вдовой. Поэтому развеяла окружавший меня туман, подняла глаза и огляделась по сторонам, готовясь начать все сначала, как обычно говорят о тех, кто хочет найти себе нового спутника жизни после утраты супруга или после неудачного опыта, то есть после несчастливого, рутинного, унизительного или мучительного брака. Но мой случай был другим. В моем случае я была убеждена в правильности сделанного в юности выбора, просто мой муж вел себя как призрак или как доктор Джекил, внося в нашу жизнь слишком большие дозы тайн, страданий и непонятной отравы, накопленные вдали от меня, – слишком часто мы с ним расставались, пока не расстались окончательно. После этого я не захотела превращать мою постель в “ложе печали”, а если она чему-то подобному иногда уподоблялась, то вопреки моей воле. В ней побывало несколько мужчин, первым из них – и раньше других – Тупра; это случилось один-единственный раз, хотя я не отказалась бы видеть его там и почаще, несмотря на пробежавший между нами холодок – не знаю, кажущийся или намеренный – и его вполне предсказуемую скрытность. Прочие мужчины тоже не задерживались там надолго, и никто не остался навсегда – по разным причинам, а точнее, непонятно почему, и никто не заменил мне Томаса. Каждый раз я рассчитывала на длительные и прочные отношения – и с нелепым коллегой по университету, другом моей подруги, который слишком самоотверженно принялся за мной ухаживать, и с врачом моих детей, и с англичанином из посольства, где служил Томас, – однако никакой длительности или прочности у меня ни с одним из них не получалось, то есть связь ни разу не протянулась хотя бы год или чуть больше года, обычно хватало нескольких месяцев, а ведь месяцы заканчиваются и сменяют друг друга с немыслимой быстротой, даже те, которые
- Номер Два. Роман о человеке, который не стал Гарри Поттером - Давид Фонкинос - Русская классическая проза
- Вечера на хуторе близ Диканьки - Николай Гоголь - Русская классическая проза
- Роман с Постскриптумом - Нина Васильевна Пушкова - Биографии и Мемуары / Русская классическая проза
- Вальтер Эйзенберг [Жизнь в мечте] - Константин Аксаков - Русская классическая проза
- Стройотряд уходит в небо - Алэн Акоб - Исторические любовные романы / Короткие любовные романы / Русская классическая проза
- Лекарство против морщин - Александр Афанасьев - Криминальный детектив / Русская классическая проза / Триллер
- Тряпичник - Клавдия Лукашевич - Русская классическая проза
- Две сестры - Клавдия Лукашевич - Русская классическая проза
- Между небом и землей - Марк Кляйн - Русская классическая проза / Ужасы и Мистика
- Смерть в живых образах - Mortemer - Русская классическая проза / Ужасы и Мистика / Науки: разное