Форма входа
Читем онлайн Том 6. С того берега. Долг прежде всего - Александр Герцен
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Стр. 111
15–16 После: католическим устройством Европы. // Einen schreienderen Gegensatz, eine absolutere Uneinbarkeit als den zwischen der Freiheit und der germano-römischen Welt gibt es nicht. Deshalb entwickelten sie sich auch nur, indem sie die Fahne falteten, mit der Knechtschaft einen Pakt schlössen und inkonsequent waren.
Der Protestantismus stand dem Katolizismus an religiösem Fanatismus nicht nach. <Более вопиющего противоречия, более абсолютной несовместимости, чем между свободой и германо-романским миром, не существует. Поэтому-то они и развивались, лишь свертывая знамя, заключая договор с рабством и будучи непоследовательными. Протестантизм не уступал католицизму в религиозном фанатизме>.
23–28 Вместо: Вместо символа веры ~ самодержавия народного. // Alle dies war nichts als eine neue Ausgabe vom Evangelium und römischen Recht, den Sitten des Jahrhunderts angepaßt. Die Revolution bekriegte im Namen der christlichen Ideen der Fraternität, der Nächstenliebe, welche sie Liebe zur Menschheit taufte, die katholische Welt. Wie die Kirche vom Christen, so forderte sie vom Bürger Selbstverleugnung, Gehorsam und das Opfer seiner Selbst zu Gunsten des Staates, sie drang dem Volk einen religiösen Glauben an die Regierungsform auf, das bürgerliehe Gesetz trat an die Stelle des kanonischen Dogma – sie errichtete eine mystische Hierarchie, der Gesetzgeber wurde Priester, Hierophant, selbst Augur, der dies unabänderliche, fatalistische Urteil einer unsichtbaren Gottheit aussprach, weiche man wie aus Ironie Volksherrschaft nannte. <Bce это было не чем иным, как новым изданием евангелия и римского права, приноровленным к нравам века. Революция воевала с католическим миром во имя христианских идей братства, любви к ближнему, которую она назвала любовью к человечеству.
Как церковь от христианина, так она требовала от гражданина самоотречения, послушания и самопожертвования в пользу государства, она навязывала народу религиозную веру в форму правления, гражданский закон занял место канонической догмы – она установила мистическую иерархию, законодатель стал жрецом, иерофантом, самим авгуром, который изрекал этот не подлежащий отмене, роковой приговор невидимого божества, словно иронически называвшегося властью народа).
32 После: как при религиозных. // Der Liberalismus und Idealismus sprachen von nichts als von Menschenrecht, vom Individuum, von der Freiheit und arbeiteten nur für den Staat, für die Idse, wie die Christen, welche die Menschen ad majorem Dei gloriam retteten. <Либерализм и идеализм не говорили ни о чем другом, как о правах человека, об индивидууме, о свободе, а работали лишь для государства, для идеи, как христиане, спасавшие человека ad majorem Dei gloriam[163]).
88 После: спасти ветхое тело // Lange wiegte man sich mit dem Gedanken von dermöglichen Entwickelung der Freiheit innerhalb des Gefängnisses, von der Versöhnung der Emanzipation mit der Knechtschaft, – aber dieses sonderbare Paar blieb ohne Kinder. <Долго убаюкивали себя мыслью о возможном развитии свободы в пределах тюрьмы, о примирении освобождения с рабством, – но эта странная чета осталась бездетной).
Стр. 112
15–18 Вместо: Старческая фигура Гёте ~ примиряет с былым. // Alles, was die Vergangenheit noch an schönen Erinnerungen, alles, was sie noch an Poesie, an Kraft hatte, inkarnierte sich in Göthe. Durch einen unendlichen Genius wurde der antike Mensch mit dem modernen hier verschmolzen. Ruhig und majestätisch suchte er sich selbst und seine Zukunft von der elenden Mitte zu lösen, die ihn umgab. Seine Greisengestalt schwebte über seinen Zeitgenossen, wie die lebendige Apotheose zweier unermeßlichen Vergangenheiten. Er war der letzte der Mohikaner, wie ihn, ich weiß nicht welcher deutsche Journalist (ich glaube A. Rüge) nannte. <Bce прекрасные воспоминания, остававшиеся от прошлого, вся поэзия и сила, оставшаяся еще от него, воплотились в Гёте. Беспредельность гения слила здесь античного человека с современным. Спокойно и величественно пытался он освободить самого себя и свое будущее от жалкой среды, его окружавшей. Его старческая фигура парила над современниками как живой апофеоз двух огромных прошедших. Он был последним из могикан, как его назвал, не помню который немецкий журналист (мне кажется, А. Руге)>.
Стр. 113
35 После: новый быт // und beweisen, daß wir uns ebenso als Selbstherrscher fühlen als die ganze Menschheit; den andern das Beispiel individueller Freiheit geben, indem wir uns von den Interessen einer Welt emanzipieren, welche ihrem Untergang zugeht. Aber sind wir bereit, dies Beispiel zu geben? <доказать, что мы так же чувствуем себя самодержавными, как все человечество; подать другим пример индивидуальной свободы, освободившись от интересов мира, идущего к своей гибели. Но готовы ли мы подать этот пример?.
Стр. 114
5–6Слова: Разве ~ старую Англию. – отсутствуют.
Omnia mea mecum porto
Стр. 117
22 После: плакальщиком // Ich will diese ewige Witwerschaft nicht mehr. Ich habe mein Recht an das Leben, ich bin nicht weniger real, nicht weniger frei, nicht wenige; souverän als die ganze Welt: <Я не хочу больше этого вечного вдовства. И я имею права на жизнь, я не менее реален, не менее свободен, не менее суверенен, чем весь прочий мир>.
Стр. 119
16 После: равнодушен к ее дарам?» // Nach einer solchen Frage protestiert der Mensch durch ein titanisches Veto gegen den Fatalismus der Mitte, und die Mitte gibt nach. <После такого вопроса человек титаническим вето протестует против фатализма среды, и среда уступает>.
Стр. 121
35–36 После: исключительная цивилизация // welche nur einer kleinen
Minorität angehört, weil ihr die volle Muße zur Ausbildung nicht fehlte. <принадлежащая лишь небольшому меньшинству, потому что оно не имело недостатка в досуге для своего образования>.
Стр. 123
19–20Вмecmo: египетского устройства работ коммунистов // die ägyptische Organisation à la Louis Blanc <египетского устройства в духе Луи Блана>
Стр. 125
3 После: министром финансов, президентом // der Republik, mit Beibehaltung, versteht sich, der bestehenden Ordnung der Dinge <республики, разумеется, с сохранением существующего порядка вещей>.
Стр. 125–126
37-6 Вместо: Его воззрение ~ остались те же. // Die Kirche sagte dem Menschen, daß er frei sei, staatliche Unteischiede zwischen Bürger und Sklave gestattete sie nicht, forderte aber dessenungeachtet einen blinden Gehorsam. Die Ketten, welche sie nach der einen Seite hin sprengte, zwangen die Gläubigen, sich aus eigenem Antrieb andern nach der entgegengesetzten Seite bin zu unterziehen, die um so schwerer, um so erniedrigender, weil es freiwillige waren. Die Kirche predigte den moralischen Selbstmord. Der Liberalismus und die Philosophie ändern nur die Worte: die Sache bleibt dieselbe. Als die Welt wieder weltlich wurde, was sie im übrigen nie aufgehört hat zu sein, entsagte sie dem Jargon des Mittelalters und führte die Sprache und die Lehren des Altertums ein. Auch sie hemmte die persönliche Freiheit nie. Alle Philanthropen, Menschenfreunde, Liberalen und Philosophen fuhren fort, den Menschen der Idee, das Volk irgend einer Fahne zu opfern. <Церковь сказала человеку, что он свободен, государственного различия между гражданином и рабом она не допускала, требовала однако, невзирая на это, слепого послушания. Цепи, разорванные ею с одной стороны, вынудили верующих по собственному побуждению надеть на себя, с противоположной стороны, другие, тем более тяжелые и унизительные, что они были добровольными. Церковь проповедовала нравственное самоубийство. Либерализм и философия меняют лишь слова: суть остается та же. Когда мир снова стал светским, каким он, впрочем, никогда не переставал быть, он отказался от жаргона средневековья и ввел в употребление язык и учения древности. И он также никогда не сковывал личной свободы. Все филантропы, друзья народа, либералы и философы продолжали жертвовать человека идее, народ – какому-либо знамени>.
Стр. 126
25 Вместо: но мы можем смело сказать ~ все наши суждения.//Indem man dem Geist eine schiefe Richtung gab, indem man es auf ein unmögliches Ziel hinwies, schleuderte man das Volk in die Bewegung, und unterwegs vollzogen sich ganz andere Dinge als man sich zuvor hätte träumen lassen. Anderseits haben dieser geistige Wahnsinn, diese Verwirrung in den Gewissen die regelmäßige Entwicklung des Geistes um vieles gehemmt. Diese romantische Trunkenheit gab-der Welt etliche Helden, rief viele Don Quijote's ins Leben, und die Hälfte der Leiden, welche auf den Völkern gelastet haben.
Die allgemeine Basis dieser ganzen entarteten Dialektik, welche unser Urteil vertritt und uns zu Sklaven macht, indem sie uns das Gegenteil gibt, und uns einreden will, daß wir frei sind, – ist der Dualismus, der theologische Gesichtspunkt in der Anthropologie. <Сообщая уму ложное направление, устремляя народ к несбыточной цели, его заставили прийти в движение, – а но пути произошли совсем иные вещи, нежели те, о которых заранее мечталось. С другой стороны, это духовное безумие, это смятение совести сильно затормозили умственное развитие. Это романтическое опьянение дало миру нескольких героев, вызвало к жизни многих Дон-Кихотов и половину несчастий, тяготевших над народами.
Общей основой всей этой выродившейся диалектики, заменяющей нам приговор и делающей нас рабами, даруя нам нечто противоположное свободе и пытаясь нас уверить, что мы свободны, – является дуализм, теологическая точка зрения в антропологии>.
Стр. 128
15–19 Вместо: Таким образом составилась ~ лжи и притворства. // Aus Furcht vor der Entrüstung des Pöbels komponieren wir uns eine offizielle Sprache der Heuchelei – tauschen uns gegenseitig. <Из страха перед негодованием черни мы сочиняем себе официальный язык лицемерия – обманываем друг друга>.
36 После: признаются ежедневно жизнию. // Die Masken müssen fallen, die Menschen müssen in Worten zugeben, was sie durch ihre Taten bekennen. – Im geheimen protestieren ist nicht genug. Wir bedürfen des lauten Geständnisses, des Worts. – Das Wort verallgemeinert, heiligt, – es ist notwendig, um dem Menschen begreiflich zu machen, wie albern esist zu stehlen, wo man das Recht zum Nehmen hat. <Маски должны быть сброшены, люди должны на словах согласиться с тем, что они признают своими делами. Втайне протестовать – недостаточно. Мы нуждаемся в громком признании, в слове. – Слово обобщает, освящает, – оно необходимо, чтобы сделать понятным человеку, как глупо воровать, когда имеешь право взять>.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Том 6. С того берега. Долг прежде всего - Александр Герцен бесплатно.
Похожие на Том 6. С того берега. Долг прежде всего - Александр Герцен книги
- Былое и думы. Детская и университет. Тюрьма и ссылка - Александр Иванович Герцен - Классическая проза / Русская классическая проза
- Том 7. О развитии революционных идей в России - Александр Герцен - Русская классическая проза
- Былое и думы - Александр Герцен - Русская классическая проза
- Полное собрание сочинений. Том 3. Произведения 1852–1856 гг. Записки маркера - Лев Толстой - Русская классическая проза
- Том 4. Художественные произведения 1842-1846 - Александр Герцен - Русская классическая проза
- Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения т 1-3 - Антоп Чехов - Русская классическая проза
- Вечера на хуторе близ Диканьки - Николай Гоголь - Русская классическая проза
- Тамарин - Михаил Авдеев - Русская классическая проза
- Том 2. Драматургия - Иван Крылов - Русская классическая проза
- Собрание сочинений. Том 4 - Варлам Шаламов - Русская классическая проза
