обедает. Рада, что познакомились с ним. Е.С.[788] Вас видел. Я так рада, что Вы все о Нас знаете.
Вспоминаю Ваше прошлогоднее путешествие[789]. Помните? Последнее время не совсем хорошо Себя чувствую – часто болит голова и сердце. У Меня расширение сердца. Сплю очень плохо. Но это ничего – Господь дает Мне Свою силу. Приносили икону Знамения. Как Я благодарна, что это удалось сделать в этот дорогой для Меня день[790]. Горячо молилась за Вас и вспоминала, как мы вместе перед ней молились.
Как Тина[791] будет теперь страдать – никого нет в городе, сестра в Финляндии, а ее друзья уезжают так далеко[792] – как много приходится страдать – жизненный пусть такой трудный. Пожалуйста, напишите А.В. (Сыробоярскому) и передайте ему сердечный привет и благословение † – нежно целую Вас и дорого Тити. Да хранит Вас Бог и Пресвятая Богородица.
Всегда Ваша
Тетя Бэби.
Сердечный привет (от Государя).
Я помню – Вера, Надежда, Любовь – в жизни это все, все. Вы понимаете Мои чувства. Будьте молодцом. Благодарю Вас от всей души. Все тронуты Вашими образками – сейчас его надену. Напомните Рите[793] написать матери земляка (А.В. Сыробоярского).
Приписка Цесаревича
Крепко целую. Благодарю за поздравление.
Алексей.
Приписка Царевны Ольги Николаевны.
Также нежно целую и благодарю Вас Лили, душка Моя, за открытку и образок. Храни Вас Бог.
Ольга.
Приписка Александры Федоровны.
Спасибо за дорогие письма – понимаем друг друга. Тяжело в разлуке… горячий привет †. Я только теперь узнала, как Вы провели первые дни[794]. Ужасно, но Бог вознаградит. Рада, что Ваш муж Вам написал.
№ 12
Е.В. Воейковой[795]
Царское Село, 31 июля 1917 г.
Дорогая Нинни,
Маленький (Цесаревич) очень просит позаботиться об Его кошке, которую Ему подарил Ваш муж, так как взять ее с собой в дорогу невозможно, а Вы любите животных[796]. Надеюсь, что Мари Р. передала Вам мое письмо. Крепко целую.
А.
№ 13
А.А. Вырубовой
Царское Село, август 1917 год[797].
Дорогая Моя мученица, Я не могу писать, сердце слишком полно, Я люблю тебя, Мы любим тебя, благодарим тебя и благословляем и преклоняемся перед тобой, – целуем рану на лбу и глаза, полные страдания[798]. Я не могу найти слова, но ты все знаешь, и Я знаю все, расстояние не меняет нашу любовь – души наши всегда вместе и через страдание мы понимаем еще больше друг друга. Мои все здоровы, целуют тебя, благословляют и молимся за тебя без конца.
Я знаю твое новое мучение – огромное расстояние между нами, Нам не говорят, куда Мы едем (узнаем только в поезде) и на какой срок, но Мы думаем, это туда, куда ты недавно ездила[799] – святой зовет нас туда[800] и наш друг. Не правда ли странно, и Ты знаешь это место.
Дорогая, какое страдание Наш отъезд, все уложено, пустые комнаты – так больно, наш очаг в продолжение 23 лет. Но ты, Мой ангел, страдала гораздо больше! Прощай. Как-нибудь дай Мне знать, что ты это получила. Мы молились перед иконой Знамения, и я вспомнила, как во время кори она стояла на твоей кровати. Всегда с тобой; душа и сердце разрывается уезжать так далеко от дома и от тебя и опять месяцами ничего не знать, но Бог милостив и милосерден, Он не оставит тебя и соединит нас опять. Я верю в это – и в будущие хорошие времена. Спасибо за икону для Бэби (Цесаревича).
№ 14
Графу П.К. Бенкендорфу
Царское Село, 1 августа 1917 г.
Дорогой Граф! От любящего сердца горячо благодарю Вас за всё, что эти 23 года – да наградит Вас Господь Бог – Мы это не умеем, да благословит Вас Господь. Грустно Вас и дом родной покидать – и вообще, но Господ милостив. Я крепко Ему верю. Ещё раз до свидания. Обнимаю Вас.
А.
№ 15
Великой княгине Ксении Александровне
Тобольск, 23 сентября 1917 г.
Милая Моя Ксения, много мысленно с вами – как чудно, хорошо и красиво у вас должно быть[801] – все эти цветы – а на душе так невыразимо больно за дорогую Родину, что объяснить нельзя… Я рада за тебя, что ты, наконец, со всеми твоими – а то вечно была в разлуке. Хотелось бы Ольгу видеть в новом большом счастье[802].
Все здоровы, – Сама сильно уже 6 недель страдаю невралгией в лице и зубными болями, очень мучительно и почти всю ночь не сплю. Всё жду дантиста, – позволения его позвать всё нет[803]. Живет тихо, хорошо устроились – хотя далеко, далеко от всех – отрезаны, но Бог милостив – силы даст и утешит, – сердце полно – выразить нельзя. Люблю тебя и нежно целую.
Твоя Старая.
Получила ли Софья Дмитриевна[804] Мою открытку летом?
№ 16
А.В. Сыробоярскому
Тобольск, сентябрь 1917 г.
Так странно раненых не видеть, быть без этой работы. 15 августа было бы три года, как работали в лазарете, но наша отставка это испортила. Но Мне всегда хочется надеятся, что вдруг, если много работы будет и не хватит рук, опять вернут на место. Что почувствуют старые раненые, если опять их привезут и старых сестер найдут? Но это фантазия – не сбудется. И без Нас довольно сестер милосердия. Но сомневаюсь, чтобы все так любили работу, как Мы, чувствовали, что помогаешь, облегчаешь. Иногда очень больно делаешь, обижаешь невольно. Так чудно потом. Страшно интересны все операции. А сколько новых знакомых нашли, только Мое здоровье мешало Мне ездить в другие лазареты, и это было жалко и очень сожалею, но сил не хватало в последний год
Сестра.
№ 17
А.А. Вырубовой (открытка)[805]
Тобольск 14 октября 1917 г.
Милая дорогая Моя, – все время тебя вспоминаем и все тяжелое, которое ты испытала, помоги тебе Бог и впредь. Как больное сердце и ноги? Надеемся говеть, как всегда, если позволят. Занятия опять начались с Gibbs[806], так рады, наконец! Все здоровы. Чудное солнце; всё время сижу на дворе за этим забором и работаю. Кланяюсь батюшке Досифею, докторам и Жуку[807]. Горячо целую тебя. Храни Бог.
№ 18
