и мои товарищи по заводу оценивали свой труд именно этой [46] фронтовой меркой. Мы здесь, в тылу, должны работать по-фронтовому.
Я написала "в тылу" и подумала, что не успели мы перестроиться на военный лад, как фронт пришел к нам. К Москве, к крыше над головой, над цехом, где гремели зенитки. Пришла война и в самый цех в виде фронтовых командиров, которые совсем по-будничному, словно речь шла о чем-то совсем мирном, просили нас: "Поднажмите, девочки, вот так нужно!" Речь шла о снарядах, которые мы точили.
И эти просьбы рождали новые силы, которые держали тебя на ногах и две, и три смены подряд. Все это под аккомпанемент зениток над головой, грохот близких разрывов, звон разбиваемых воздушной волной стекол. А ты стоишь, словно на боевом посту. Да это, собственно, и был боевой пост.
Вот нарушилось светозатемнение, которое мы называли в шутку светопредставлением. Разъяренные вбегают с криком дежурные. Гаснет свет в цехе, а мы работаем. Не хотим терять время, пока будет восстановлена маскировка на окнах. Работаем на ощупь. Мы в это лето натренировались многое делать на ощупь. Правда, все делалось медленнее, но мы не стояли. В бомбоубежище ходили редко. Помнится, один или два раза. Да и то нас загнали туда чуть ли не силой, в самые страшные первые ночи. И не только потому мы его невзлюбили, что уж очень оно было неказистым. Даже если бы оно напоминало гостиницу "Москва" (лучшую в ту пору), ни один ильичевец не променял бы свое рабочее место на бомбоубежище. Мы чувствовали себя на боевом посту. Как же можно бежать в убежище, когда фронтовики торопят: "Девочки, поднажмите, вот так нужно!"
Цех, в котором я проработала 33 года, в ту пору готовил снаряды. Назывались они, как правило, всегда "изделие": изделие "БН", "М-13". Даже самая маленькая операция возлагала на каждого из нас большую ответственность. Если вообще брак недопустим, а бракодел всегда подвергается справедливому осуждению, то брак в военное время – это, по существу, пособничество врагу. Не будучи специалистами в области баллистики, мы, ильичевцы, знали, что малейшая неточность в обработке "изделий" – это не только прямая потеря труда, средств, дорогостоящих материалов, но при некоторых обстоятельствах удар по своим.
Многие токарные работы, такие, как расточка канавок, [47] усиков, исключительно ответственны. От того, насколько точно они выполнены, в конечном счете зависит успех артиллерийской стрельбы. Бракованная "канавка", в которую под прессом вдавливается медный поясок, так же как и "усик", могут до неузнаваемости изменить траекторию полета снаряда. Не раз военные знакомили нас с последствиями брака. Помнится, как эти рассказы воспринимали наши новые рабочие-подростки. Они взрослели на глазах. А ведь к осени, когда многие кадровые рабочие ушли на фронт, подростки стали основной рабочей силой на заводе.
К началу войны стаж моей работы на заводе был невелик. У моих наставников и учителей, таких, как Пискарев, Панов, Леонов, он исчислялся десятилетиями. Станок под их руками, как говорится, играл. Они знали все секреты заточки резцов, расчета шестерен, наладки станка. Но теперь наставников нет. Теперь многое приходилось делать самой. Я уже считалась опытной, знающей. Меня поставили на самые ответственные операции. И все это – в потоке.
Несколько слов о нем. Сегодня слово это звучит привычно, буднично. Где только нынче нет потока! Даже в различных мастерских бытового обслуживания. Но тогда он был новинкой, хотя и не представлял собой потока в сегодняшнем смысле. Изделие еще не подавалось тебе прямо в руки. Люлька, в которой лежала тяжелая болванка, проходила хоть и близко, но все же на некотором расстоянии. Повторяю, поток той поры был колоссальным достижением, но он сохранял очень много ручных операций. Снаряд нужно было вынуть из люльки, поднести к станку, закрепить, обработать и снова уложить в проплывающую мимо люльку.
Тогда никто из нас не подсчитывал, сколько штук за смену ты перетащишь этих снарядов. Знали одно – нужно как можно больше. И потому работали, сколько сил хватало, и даже больше. Но к концу смены, а порой и задолго до этого "поток" давал себя знать болью в ногах и руках, ломотой в пояснице, смертельной усталостью.
Уже после войны, на одном из юбилейных собраний, делясь своими воспоминаниями, один из руководителей цеха сказал:
– Трудно поверить, что девчонки, основные работницы завода той военной поры, перебрасывали на своих руках тонны металла в смену. Причем каждую смену, а иногда и две смены подряд. [48]
Так вот этот поток в одно утро был объявлен подлежащим демонтажу. Станки предстояло эвакуировать на Урал. Снова начал пустеть цех. Враг – у ворот Москвы. За несколько дней завод отправил на Восток три четверти своего станочного оборудования. Эта задача ставилась как самая неотложная. Ее надо было выполнять прежде всего. И попутно выполнялась вторая задача, тоже очень важная: установка нового оборудования, собранного с разных полупустых предприятий. Взамен полностью вывезенных из цехов станков начинали работать новые. В нашем цехе появились учебные станки из ремесленных училищ. Заняты мы были и другим первоочередным делом: готовились с оружием в руках защищать Москву. В этот период, когда одновременно решались задачи одна неотложней и важней другой, была у коллектива еще цель: все разномастные, разнокалиберные станки свести в одну поточную линию, дать им тот необходимый темп военного времени, какой успела взять поточная линия, которая увозилась на Восток. И такая линия, и не только в нашем цехе, была установлена. Все это в невероятно короткие сроки, в неслыханно тяжелых условиях. И на этих линиях, не всегда обеспеченных опытными кадрами, нужно было выполнять свои фронтовые обязательства. Они излагались коротко, предельно ясно, как боевой приказ.
Вот, например, каким было решение партийного собрания завода от 17 ноября 1941 г.:
"1. Перевыполнить производственную программу ноября.
2. Максимально использовать имеющуюся мощность завода.
3. Провести подготовку и пуск производства по зенитному снаряду 85-мм в цехе " 22 к 15 декабря сего года и обеспечить выполнение задания декабря месяца по этому изделию.
4. Произвести подготовку и пуск производства литых снарядов в цехе " 7 к 1 декабря сего года.
5. Поддержать инициативу коллектива цеха " 20, организовавшего у себя производство мин и деталей к минометам на свободной мощности, и оказать ему конкретную помощь в перевыполнении задания.
6. Предложить цеховым парторганизациям изыскать возможности для производства новых видов вооружения, боеприпасов для фронта".
Документ этот принят коммунистами завода, но он [49] был обращен ко всем ильичевцам. И все на заводе отнеслись к этому документу как к боевому
