ощутила всю тяжесть ответственности. Мне всегда казалось, что малейшая заминка, случившаяся на пролете, непременно произошла по моей вине. Раздастся, бывало, среди ночи крик "термичка простаивает", и у тебя сердце обрывается. Ни одна бомбежка меня так не пугала, как эти два слова. Постепенно я сумела крепко обуздать свои нервы. Поняла, что лучший способ помочь "термичке" – это продолжать спокойно делать свое дело.
Уже в послевоенные годы увидела я в печати слово "микроклимат". Был тогда в нашем цехе, как, вероятно, и в других, свой микроклимат: мы жили, строго говоря, одной семьей. В ту зиму цех порой напоминал общежитие. В особенности ночью. Многие, кто жил далеко, ночевали тут же. Прикорнет человек около бытовок или в свободной части прохода, да так и переспит до утра.
Подойдешь налаживать станок. Пока меняешь и затачиваешь резцы, ставишь их, проверяешь работу станка, проходит минут десять. Смотришь, работник уже прикорнул, прямо на решетке уснул с куском хлеба во рту. Как его будить? Пустишь станок и поработаешь за него, пока не позовут налаживать станок где-нибудь в другом месте на потоке.
Оставались в цехе и те, кому добираться до дому мешала бомбежка. Приспособились стирать белье прямо в умывальниках.
Жили как одна семья. Знали о гибели близких, утешали получавших похоронки. Помогали больным, ослабевшим.
Была у меня подруга Оля Гусева. Жила она неподалеку от завода, в Стремянном переулке, у больной тети, получавшей иждивенческую карточку. Конечно, туго ей приходилось. Как помочь подруге? Работала она неплохо, но, чтобы заработать стахановский талон, нужно перевыполнять норму. А стахановский талон – это дополнительные к пайку 100 г хлеба и второе блюдо в буфете. Уставала Оля быстро. Я же крепкой была. Сказывалась деревенская закваска. Когда на моем участке все шло нормально, станки работали ровно, подойдешь к Ольге и предложишь немного отдохнуть. Немного, казалось бы, а отдых помогал Ольге приняться за дело с новыми силами. [53]
Так она частенько приносила домой дополнительный хлеб и второе буфетное блюдо. С Ольгой Гусевой, ныне врачом, мы частенько вспоминаем военные годы и нашу большую дружную семью фронтового потока.
Случались и такие "ЧП", как потеря продовольственных карточек. Не было случая, чтобы человек остался без поддержки. Из своего пайка отрывали по 100 г хлеба, немного жиров, сахару…
Так было всюду, во всех цехах, на всем заводе. И эта сплоченность, дружба, взаимовыручка помогали решать задачи, которые и сейчас показались бы непростыми и нелегкими. Без остановки производства продолжали реконструкцию цеха. Отсталая техника была до предела загружена. А ведь это не сказывалось на качестве военной продукции. На устаревшем оборудовании скорости обработки не только не снизились, но и возрастали. Может быть, отсюда, с нашего пролета, и началась новая волна патриотического движения, которое было названо движением скоростников.
Помнится, в одном из цехов токарь С. С. Семиков показал невиданную для той поры скорость обработки деталей. Это известие быстро облетело завод. Заинтересовался и наш скоростник Василий Иванович Кабанов. И сравнительно быстро его станок стал работать на новых скоростях.
Вспоминаю сейчас, за счет чего так резко поднялась скорость обработки. Главное, конечно, в новом режущем инструменте, в новых углах заточки резцов, словом, в технической стороне дела. Но не только в ней. Для победы нужны были высокие скорости, и они появились. Уже через месяц по методу Семикова стали успешно работать В. Борисов, К. Дерюгина, Л. Евсеева, они подняли скорость подачи в два-три раза.
Я все время называю свой поток фронтовым. А ведь это звание официально присваивалось бригадам, участкам, пролетам, цехам. На нашем фронтовом потоке часто возникали почины, которые потом подхватывались не только всем цехом, заводом, но и всей промышленностью страны. Именно тогда у нас родилась и широко распространилась идея часового графика. Стоит вдуматься в смысл этого понятия, вспомнить тогдашнюю обстановку, чтобы оценить новаторский порыв ильичевцев.
Внедрение часового графика является и сейчас, спустя три десятилетия, в неизмеримо более благоприятных условиях, делом далеко не простым. Нелегко начиналось [54] оно и тогда. И все же борьба за часовой график развернулась по всему заводу с невиданным размахом.
Часовой график чем-то перекликался с военной наукой. К той поре мы уже знали, как готовятся большие военные мероприятия. С точностью до секунды согласовываются действия военных соединений. Все рассчитывается, вплоть до поведения каждого отдельного бойца. И если уж нам присвоено звание фронтовой бригады, мы обязаны также по-военному уважать минуты и даже секунды. Не допускать никакого отклонения от графика. Ведь каждая заминка становилась причиной срыва графика – железного расписания военного времени.
С введением часового графика я, как наладчица станков, оказалась на передовой линии огня. И до этого я не чувствовала себя в тылу. Но теперь…
Мой участок был довольно разношерстным по оборудованию. А станки эти, как уже сказано, в основном обслуживались подростками. Часовой график обострил все существовавшие здесь проблемы: и станки разные, и ребята разные, только минуты нашего военного времени одинаковые. Что же делать?
Нужно во что бы то ни стало создать какой-то задел инструментов: резцов, сверл, фрез. Используя малейшее "окно", любое затишье, я стала готовить этот "фонд" часового графика. Приходилось оставаться и после работы. И не потому, что ехать далеко. Я жила тогда рядом с заводом. Когда этот "фонд" был создан, работать стало спокойней. Можно было помочь моим ребятам держаться в графике.
График приучил нас уважать минуту. Наступившая вдруг тишина действовала на нервы больше, чем, бывало, грохот канонады, бомбежки. Правда, это случалось редко. Так редко, что дни эти запомнились навсегда.
Стал конвейер. Вышло из строя несколько станков на промежуточной операции. Это угрожало срывом не только часового, но и суточного графика. И тогда группа рабочих под руководством мастера С. М. Разуваева на своих станках начала выполнять ряд промежуточных операций. Мастер и его группа перестроили станки, наскоро организовали поток и принялись за дело. Нужно было видеть, как мелькали рукоятки суппортов. Но вот остановившаяся часть потока была пущена, и оказалось, что остановка прошла вообще безболезненно. И тем не менее коммунисты цеха требовали, чтобы такие случаи не повторялись. Мастерство и еще раз мастерство, постоянное [55] совершенствование производства, учеба – вот какие требования выдвигались передовикам завода. И эти призывы подхватывались всем коллективом предприятия.
16-летняя девушка пришла на завод в первые дни войны. Ее поставили сверлить отверстия. Показали, как надо обращаться со сверлильным станком, как пользоваться кондуктором. Девушка быстро освоилась с делом, стала выполнять, а там и перевыполнять норму.
Рядом работала на обработке донышка снаряда подруга. У нее на токарном
