раньше, чем тот вырвется на забитый невестами простор санкт-петербургских светских гостиных.
– Полагаю, Новая Кровь ждет поддержки не только от нас, но и от наших Родов, – мягко напомнил Урусов.
– Полагаю, Роды-то наши не из дураков состоят, чтоб такой союз упустить, – проворчал губернатор. – Нынче-то в Петербург что отписывать будем?
– Чистейшую правду. Так и так, нашествие фоморов. При прямом пособничестве и предательстве одного из губернских дворян и подкупленных им чиновников…
– Это вы про полицмейстера с Мелковым? Эх, Фан Фаныч… – покачал головой Потапенко.
– Отражено усилиями Кровных губернии, Азовского казачьего войска, улан… – продолжал перечислять отец.
– И еврейского народного ополчения! – почти неожиданно для самого себя вставил Митя.
На него посмотрели с некоторым сомнением.
– Пусть его… – наконец согласно кивнул губернатор. – Кабы местные меня в дом не втащили, стоптали бы в бою, как есть стоптали! К тому же их надобно или за склады оружия в домах карать по всей строгости, или уж награждать за применение оного противу врагов отечества!
– Тогда и о награждении похлопотать след! – влез Потапенко. – Мои хлопцы еще с варяжского набега заслужили!
– Иудеев награждать петербургские чиновники точно не позволят… А и пусть! Глядишь, так увлекутся, что и не сообразят, откуда у нас Мораныч взялся! – залихватски махнул рукой губернатор. – Но тому каббалисту с инженером – ничего! – строго предупредил он. – Хватит с них оправдания в убийстве полицмейстера!
– Слухи все равно пойдут, – предупредил Урусов.
– Пусть идут, – кивнул отец. – Мы же не собираемся навсегда скрывать Истинного Князя. Если мы получим для моего сына полгода спокойной жизни – неплохо, год – замечательно, а два – и вовсе будет подарком Предков!
– А вы, Митя, что скажете? – обернулся к нему Урусов.
– Я пока не готов ехать в Петербург, – развел руками Митя. – У меня тут мара… Если я с ней в Петербург вот так, с ходу, без подготовки, явлюсь, могут и не понять!
– Смертевестница? – нервно переспросил губернатор.
– Она самая! Кстати, Михал Михалыч, вы уж предупредите своих, чтоб ее за обычную нежить не приняли, а то она обижается.
«А на кого она обидится, тому не поздоровится!»
Потапенко в ответ крякнул и огладил усы.
– Да и другие люди в моем окружении требуют внимания…
– Это альв-то люди? – неодобрительно проворчал губернатор. – Хотя… – он тяжко вздохнул, так что аж ласточкины хвосты бороды дернулись. – Раз у нас вражда с фоморами пошла, может, и прав ты, молодой князь… Коли все решено, отпустим юношу, что ему тут с нами сидеть. А у нас еще дела.
– Если позволите, я провожу сына и вернусь. – Отец встал.
– Да он и сам в губернаторском дворце не заблудится, ему теперь тут часто бывать придется, – с усмешкой сказал губернатор. – Но коли ваши светлости желают посекретничать, так извольте.
Оправдываться отец не стал, лишь поклонился коротко и вышел за дверь.
Меркуловы молча шли по коридорам, при этом настороженно озираясь по сторонам: ни один не исключал, что за какой-нибудь дверью в засаде дожидается губернаторша. Может, даже с племянницей. Митя злился: выставили, как будто он не Истинный Князь, а мальчишка несмышленый. Зато уж точно понятно, как бы с ним стали обращаться в Петербурге. Трудно поверить, но так и есть: каких-то пять месяцев назад он мечтал вернуться, а теперь был рад, что это случится нескоро!
– Они точно не сообщат обо мне? – встревоженно спросил он отца.
– Они точно сообщат. Своим Родам, но этого мы, собственно, и добиваемся. Тебе… нам нужна для тебя не только свита, но и влиятельные союзники.
– А если кто-то из них напишет еще… кому-нибудь?
– Во-первых, мы узнаем, кто это будет и кому он напишет. А во-вторых… – отец вдруг шкодливо усмехнулся, – ты забываешь, что в губернии по-прежнему военное положение, а значит, вся почта подвергается полицейской люстрации. И курьеров имеем право останавливать. Не беспокойся. – Он крепко взял Митю за плечо. – Продержимся. – Кивнул и ушел обратно в кабинет.
На улице его ждали Йоэль с Ингваром. Митя остановился рядом, с нетерпением поглядывая на выход.
– Мы кого-то ждем?
– Да. Навряд их надолго задержат.
В тот же миг на ступеньках губернаторского дворца появилась Даринка. Под руку с отцом она неторопливо спустилась и остановилась, глядя на Митю вроде бы снизу вверх. Митя смутился. Он подготовил, что ей скажет, но сейчас понял, что его речь была рассчитана на деревенскую девчонку или уличную оборванку, а сейчас, в шляпке и розовом салопе, она была такая… барышня.
– Прошу прощения, Родион Игнатьевич… Могу я попросить о небольшом приватном разговоре с Дарьей Родионовной? Мы будем здесь же, у вас на глазах…
– Нет.
Митя уже протянул руку подхватить Даринку под локоть и это резкое «нет» от обычно добродушного Шабельского заставило его вздрогнуть и изумленно уставиться на Родиона Игнатьевича.
По лицу Шабельского пробежала гримаса, он явно собирался с духом.
– Не знаю, и впрямь ли вы Истинный Князь, как об этом говорят… Если такие люди, как его превосходительство, в это верят, что ж… Признаем, что и в древних сказках может оказаться зерно истины… – Тон Шабельского был полон сомнений. – Но кем бы вы ни были, я пока еще хозяин в своем семействе! И если вы пренебрегли словами моего сына, то уж с моими вам придется считаться: я запрещаю вам приближаться к моим дочерям! Ни к Лидии, ни к Зине, ни к Аде, ни… – Шабельский задохнулся, затряс красными от гнева щеками и, наконец, выдохнул: – От вас им одни беды!
– Не беспокойтесь, Родион Игнатьевич. – В глазах у Мити потемнело от злости, но он старательно держал себя в руках. – Барышни Шабельские меня более не интересуют… кроме младшей. – Он перевел взгляд на Даринку.
Шабельский даже приподнялся на носках, нависая над Митей, и процедил:
– Но вот ее-то вы никогда и не получите… Ваша светлость, – с непередаваемым сарказмом закончил он. – Идем! – И дернул Даринку за руку, едва не заставив упасть.
– Так и пойдете, Дарья Родионовна? – вслед им бросил Митя. – К папеньке и братцу? Пусть они вас снова отправят хоть к лавочнику богов пробуждать, хоть к конскому барышнику гнедого выкупать…
– Да как вы сме… – начал Шабельский, но Даринка лишь похлопала его успокаивающе по руке.
– Я – ведьма Шабельских, для того рождена и от предназначения своего не бегаю. – Она окинула Митю исполненным сарказма взглядом.
У, ведьма…
– И Шабельские более не нуждаются ни в каких гнедых! У нас теперь такие кони будут, что из самих императорских конюшен приезжать станут! И платить не серебром, а золотом! Засим позвольте откланяться. Мою долю ценных бумаг пришлете с нарочным.
Даринка повернулась на каблуках, махнув подолом, и под руку с отцом горделиво направилась прочь. Красный от негодования Шабельский что-то бурно и нервно ей выговаривал.
– Как полагаете, стоит ей сказать, что в ближайшее время у нее не выйдет скрестить пойманного ею фоморского кельпи с тем загнанным гнедым? – глядя ей вслед, спросил Йоэль.
– Потому что кельпи – не кобыла, а жеребец?
– У кельпи это не имеет значения, они же вода. Кем захотят, тем и будут. Просто это не кельпи. Те – речные, а от коня соленые брызги летели. Это мог быть эх-ушкье, но тогда бы мы с милой барышней не беседовали: они людоеды. Так что агиски. – И, отвечая на Митин взгляд, пояснил: – Они как раз от Самхейна до Йоля по полям бегают, скот жрут.
– Конец бедняге гнедому. И новой лошадиной породе тоже, – криво усмехнулся Митя.
– После Йоля у нее был бы шанс.
Митя еще подумал и покачал головой:
– Не говорите. Не стоило им вот так грубо отказываться от предложения Истинного Князя.
Ингвар посмотрел на Митю возмущенно, а Йоэль лишь криво усмехнулся:
– А вы мерзавец, ваша светлость, – не понять, с одобрением или осуждением сказал он.
– Хоть кого-то не приходится в этом убеждать!
Глава 64
Финал, но не конец
Карета, присланная за князьями Белозерскими, подъезжала к Екатеринославу. В душе
