поглядел на него Митя. Правда, в этой растерянности было немало надежды.
– Моисей Юдович хочет сказать: кто-то знал, что заводы и чугунка пострадают и готовился скупать ценные бумаги заранее, – меланхолично сообщил Йоэль.
– Знал… заранее… – медленно повторил Митя.
Знал… А значит, готовил. Готовил набег фоморов. Чтобы… скупить ценные бумаги? Значит, это не сами фоморы… Предки, он ничего не понимает!
– Как раз успеем перекупить, что есть, – деловито продолжал Карпас. – Собственно, я уже отдал распоряжение.
– А как же, если телеграф на замке? – удивился Ингвар.
– Скажу вам по секрету, господин Штольц… – заговорщицки прошептал Карпас. – У меня есть домашняя линия. Только не говорите никому, умоляю! А то просьбами телеграфировать тете Розе в день ее именин замучают.
– Какой… тете? – медленно приходя к пониманию, что пропало, кажется, не всё, выдохнул Митя.
– Ой, да любой – у нас, знаете ли, этих теть… – В глазах у Карпаса плясал смех. – Вас и ваших свитских, ваша светлость, могу взять в долю и даже предложить краткосрочный целевой заем, каковой вы вернете мне из своей прибыли сразу по завершении дня.
– Заем беспроцентный, – мелодично, точно стихи декламировал, пропел Йоэль. – Посреднический процент мы оплатим. А что насчет завтрашнего дня?
– А завтра его светлость Первый Князь Меркулов изволит вновь разрешить телеграфное сообщение…
Насколько Митя знал, отец еще и сам не решил, когда это самое сообщение можно возобновлять, но Карпас говорил с полной уверенностью.
– Тогда-а… Упадут акции бельгийцев, не столь сильно, но, в отличие от наших, на следующий день они не поднимутся. «Шодуар» заденет не слишком, а вот «Коккерель», в котором значимая доля принадлежит господину Лаппо-Данилевскому, я намереваюсь прибрать к рукам целиком.
– Кроме доли его светлости, – нежно выдохнул Йоэль.
– Истинный Князь в правлении – это прекрасно, – согласно наклонил голову Карпас.
– Это… покойный Лаппо-Данилевский готовился скупать ценные бумаги? – краем сознания Митя соображал, что эти двое, кажется, собираются сделать его богаче, но сейчас его интересовало другое.
– Покойный? Вы увере… А впрочем, что ж это я, раз вы говорите… Размеры состояния господина Лаппо-Данилевского… покойного… примерно известны. Эдакие масштабы ему и в лучшие времена были не по карману, а уж нынче, когда он весь в долгах… был в долгах… – Выражение лица Карпаса стало задумчивым, и он заключил: – Действовал некто намного богаче. И полагаю, влиятельнее.
– Еще один Фортинбрас? – негромко сказал Ингвар; оказывается, он тоже не забыл того разговора на уроке.
Йоэль с Карпасом поглядели непонимающе, но тратить время на объяснения Митя не стал.
– А вы можете узнать, кто сегодня станет покупать эти самые ценные бумаги? – нетерпеливо спросил он.
Карпас покачал головой:
– Влиятельные лица сами на бирже не торгуются, для того есть посредники.
– Но можно же допросить посредников! – нетерпеливо бросил Митя и уже приказным тоном добавил: – Вот и сделайте это!
Карпас глядел на него долго-долго, наконец вздохнул и, пробормотав:
– Я ведь знал, во что ввязываюсь… – кивнул. – Ничего не обещаю, но сделаю, что смогу. – И с едва заметной насмешкой в голосе спросил: – Будут еще поручения, ваша светлость?
– Пожалуй, будут… А вы… Моисей Юдович… привилегии оформлять умеете?
– Это вы patent имеете в виду? – перевел на немецкий Ингвар. – Но на что?
– На шелк. Паучий. – Митя стрельнул глазами в Йоэля.
– Но… привилегия на производство и продажу альвийского шелка принадлежит альвам!
– А мы оформим привилегию на альшвийский шелк, – невозмутимо сообщил Митя. – И если кто-то не поймет разницы, мы в том никак не виноваты. – Он развел руками.
– Есть разница… – теперь уж растерялся Йоэль. – Корм паукам другой… и нить…
– Тем более. Оформляйте на господ Цецилию и Йоэля Альшвангов… и одну восьмую на меня.
– Нам с матушкой тоже не помешает в правлении Истинный Князь, – согласился Йоэль.
– То есть, что в деле участвует Истинный Князь, не скрываем? – Карпас бросил на Митю напряженный взгляд.
– Мы ничего не скрываем, но кто сказал, что нам вот так возьмут и поверят? – хмыкнул Митя.
– Будут вопросы. Поползут слухи… Слухи об Истинном Князе… Которые появятся раньше самого Князя… – задумчиво подхватил Карпас.
– Мертвецкий кирпич тоже стоит запатентовать, – покивал уже Митя. – На меня. И еще… Я понял, что вы говорили о ценности промышленности…
Пожалуй, только это он по-настоящему и понял!
– …Но все же попрошу вас помочь в покупке одного имения. Из приданого вдовы господина Лаппо-Данилевского.
– Наследник…
– Наследника нет. – Митя жестко улыбнулся, а Карпас слегка побледнел.
– На имя Свенельда и Ингвара Штольцев.
– Нам с братом не нужны подачки! – вскинулся Ингвар.
– Хорошо, на Свенельда и Ингвара Штольцев и треть на меня, – согласился Митя.
– Вы собираетесь стать совладельцем нашего имения? – еще больше возмутился Ингвар.
– Так мне будет проще держать вас под своей неусыпной опекой, – ласково сообщил Митя и тут же покивал: – Да-да, я – мерзавец, мы с вами об этом уже говорили.
Карпас усмехнулся снисходительно: видно, по его меркам до полноценного, качественного мерзавца Митя все же недотягивал.
– Мой секретарь подготовит бумаги. Разумный и оборотистый молодой человек, он вас не подведет.
– А если подведет, я его убью, – еще ласковей улыбнулся Митя. – Правом Истинного Князя Мораныча над жизнью и смертью, чей суд есть высший суд на земле.
Почему-то господин Карпас не испугался, а, скорее, преисполнился некоей торжественности:
– Мы будем помнить об этом, ваша светлость!
Последний разговор
Последний разговор состоялся в кабинете губернатора и мог бы считаться самым значимым, если бы все не было решено заранее. Оставались пустяки, чтоб, как отец говорил, они сами приняли нужное решение.
Во главе широченного стола, как всегда, восседал губернатор. Выглядел он, правда, хуже отца: забинтованы голова и обе руки, и нога в лубках. Но смотрели на него присутствующие с изрядным уважением: драконьим ревом фоморий туман разогнать… Сильна еще Молодая Кровь!
«Не так сильна, конечно, как Новая, – самодовольно подумал Митя и честно добавил: – Будет. Когда станет насчитывать не одного меня».
– Хотелось бы понять, почему эти самые фоморы выбрали мой город! – мрачно прогудел губернатор. – Мы ж о них не то чтоб вовсе знать не знали, а так… на уровне африканских папуасов! Живут где-то там, то ли под землей, то ли под морем, то ли вовсе в мире ином, альвам житья не дают, а те их дальше своих островов не пускают, за что честь им и хвала, а также безграничное терпение к их смазливым физиономиям и чванливым манерам. И надо же – фоморы у меня на улицах! – В голосе его слышалось искреннее возмущение. – Да что там – я с этой вашей фоморьей мисс у вас в доме и вовсе за одним столом сидел!
– Ваше превосходительство, хочу еще раз заверить: мы ни о чем не подозревали! Мисс Джексон, эта подлая ведьма… – начал сидящий в углу кабинета Шабельский, закашлялся и покосился на сопровождавшую его младшую дочь в изящном платьице и теплом салопчике.
Митю присутствие Даринки в губернаторском кабинете более чем удивило, но никто из чиновников не возражал, и он подумал, что все же недостаточно еще понимает отношения внутри высшего света губернии.
– Не ведьма, то есть, конечно, разве ж честная ведьма такое учинит… а чудовище коварное… – забормотал Шабельский, продолжая коситься на невозмутимую Даринку. – Обманула нас всех! Втерлась в наш добропорядочный, полностью преданный его императорскому величеству и лично вам, ваше превосходительство, дом…
– Зато теперь мы знаем, что альвы убивают уродливых детишек не из пустой жестокости, а потому, что подозревают в них агентов фоморов, – меланхолично пробормотал княжич Урусов.
– Знаем и будем молчать. Или, по крайности, не распространяться на публике, – отрезал отец. – Недоставало нам после всего, чтоб по губернии калек убивать начали!
Губернатор судорожно закашлялся:
– Вот уж действительно!
– Что касаемо вопроса, ваше превосходительство, о причинах интереса столь… скажем так, острого… со стороны фоморов к городу, – продолжал отец, – то тут, увы, ничего определенного сказать не могу, данных недостает. Допросить
