Мэри молчала, прижавшись щекой к его руке, глядя на дождь за окном.
-Конечно, - наконец, сказала она. «Побудь со мной, милый, почитай мне что-нибудь. Рукопись свою, - женщина улыбнулась.
Майкл устроился рядом и взял со столика стопку бумаг: «Устройство горизонтальной штольни...»
Мэри слушала, положив ему голову на плечо, и повторяла про себя: «Все будет хорошо. Не может не быть».
Камин был разожжен. Иосиф, протянув к нему ноги, чихнув, принял от Джона хрустальный стакан с виски.
-Я тебя сам до Саутенда довезу, - шурин устроился в кресле, напротив, - у меня хороший бот на этот случай стоит, на нашей частной, - он тонко улыбнулся, - пристани. Спасибо, что приехал. Что там? - он кивнул в сторону особняка Кроу.
Иосиф поворошил бронзовой кочергой дрова в камине. Он, в очередной раз за этот долгий день, подумал: «Может быть, надо было настоять? Переупрямить их?»
Он думал об этом во время обеда у Кроу. Думал, прощаясь с Майклом и Мэри, думал, читая историю болезни Мэри в кабинете у сэра Ричарда.
-Так она под Рождество простудилась, - пробормотал Иосиф. «Как раз три месяца срока тогда было».
-Зима, мистер Кардозо, - развел руками сэр Ричард. «Ничего страшного - легкий жар, нос заложен. Она через неделю оправилась».
-Ничего не знаем, - повторил Иосиф, перелистывая страницы в папке.
-Дебора мне рассказывала, у нее в прошлом году была пациентка. На том же сроке, в три месяца, случилась лихорадка, та, что Хоффман в прошлом веке описывал. Тысячи детей этой лихорадкой болеют, и ничего. А у пациентки слепой ребенок родился. Может, и не из-за этого, конечно. Может, я вообще ошибаюсь, просто плод крупный».
-Там опытный врач, - хмуро сказал Иосиф, отпивая виски. «Все обойдется, Джон. Жалко, что я племянников своих не увижу. Ты привет передавай - Мадлен, детям..., У нас все в порядке, - Давид майор, у Элишевы - практика процветает, дети растут, и муж ее хорошо зарабатывает».
Джон помолчал и осторожно спросил: «Ты прямо в Польшу из Амстердама?»
Иосиф только кивнул. Никто не знал, что они с Наполеоном встречаются в Белостоке. Император еще в Париже сказал ему: «На неделю, не больше. Пусть капитан де Лу отправится туда, все подготовит, а мы с тобой - там увидимся».
Иосиф смешливо подумал: «Опять мы с Мишелем будем читать газеты трехмесячной давности». Ханеле писала - несколько раз в год. Наполеон, принимая от Иосифа конверты, счастливо улыбался. Он сам отправлялся в Белосток раз в год. Иосиф, ожидая его в городе, знал, что император приедет успокоенным. О дочери он почти не говорил, только как-то Наполеон, ласково заметил: «Хорошая девчонка. Просто отличная. Она , конечно, на мать похожа, но, - император расхохотался, - ничего не поделаешь».
Джон, молча, курил: «Мы с ним можем и не встретиться больше. Война...»
-Если что, - наконец, сказал герцог, - я обо всех позабочусь, Иосиф. Ты не волнуйся.
-Спасибо, - просто ответил ему зять. Они еще посидели, слушая шорох мелкого дождя за окном, смотря на пламя в камине.
-Милая Марта, - читала женщина, - мы и добрались до Лидса. Пока устроились в доме священника, но Франческо со своей артелью обещает, что через две недели можно будет переезжать в новое здание. Дети из приюта, - те, кого не забрали родственники, - в порядке, за ними присматривали. Теперь, я и Сидония здесь, и можно не волноваться. К сентябрю стройка закончится, мы откроем оба сиротских дома. Джованни все время проводит на фабрике - наблюдает за ремонтом. Он пишет Питеру отдельно, но, судя по всему, к осени цеха уже заработают.
Рэйчел оправилась. Ей и детям, конечно, лучше здесь, рядом с могилой Пьетро. У нее много встреч с местными промышленниками. Осенью мы устроим благотворительный вечер и базар в поддержку приюта. Для нее легче, когда она занята..., - Марта вздохнула и пробормотала: «Господи, бедное дитя. Замуж бы вышла, она молодая женщина, чуть за тридцать. Хотя вряд ли. Так, как она любила Пьетро, она больше никого не полюбит».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
-Ждем Питера и всех остальных, а тебе, Марта, я желаю удачи, и безопасного разрешения от бремени нашей милой Мэри.
Второе письмо было от детей.
-Дорогая мамочка! - читала она. «Жаль, что ты уезжаешь, но ведь осенью мы увидимся, обязательно. У нас все хорошо, погода тут отменная, не такая, как в Лондоне. Я с Джоном-младшим охочусь, а Юджиния и девочки - возятся с малышами. Милая мама, - это уже был почерк дочери, - пожалуйста, разреши мне поехать в Лидс. Я буду помогать тете Изабелле и тете Рэйчел. Сиди это делает, и я могу. Джоанна тоже хочет туда отправиться, его светлость и тетя Мадлен согласны».
Марта улыбнулась. Муж, что сидел с ней на диване в библиотеке, развел руками: «Решай».
-Пусть едет, конечно, - Марта положила голову на его крепкое плечо. Она, вдруг, весело спросила: «Помнишь там, на острове, в Мейденхеде, как мы повенчались только? Я тебе сказала, что ты до ста лет доживешь?»
Питер кивнул и отпил чая.
-Доживешь, - уверенно заметила жена, оглядываясь на дверь.
-Она закрыта, - усмехнулся Питер. «Майкл и Мэри спать пошли, они сейчас рано ложатся, хоть погода и улучшилась. Тем более сэр Ричард завтра приходит, прямо с утра, раз ребенок перевернулся».
-Иосиф говорил - десять дней, - вспомнила Марта. «Всего неделя прошла. Может быть, рано? Может быть, не надо вызывать схватки? Однако они хорошие врачи, вряд ли ошиблись. А что слабенький будет - ничего страшного, выходим. Найму сиделку, няню, перевезем Мэри в Мейденхед, и я уеду».
Французские двери, что выходили в сад, были открыты, тянуло влажным, свежим запахом жасмина. «Ты там за ними присматривай, - велела Марта, целуя его. Питер взял ее лицо в ладони: «Если я доживу до ста лет, обещай, что ты все время будешь со мной. Кроме работы».
-Обещаю, - она легко поднялась и села за фортепьяно: «Поиграю тебе. Твою любимую».
Питер закрыл глаза. Музыка Бетховена лилась свободно, как лунный свет, как тихий, ласковый ветер. Нежные пальцы Марты, казалось, едва касались клавиш. Питер вспомнил, как еще давно, когда Юджиния была совсем маленькой, он стоял в дверях, смотря на то, как жена терпеливо учит дочь играть гаммы. Юджиния выскочила в сад. Марта, порывшись в нотах, вздохнув, положила руки на клавиши. Соната наполнила всю комнату. Питер, на мгновение, забыл, как дышать - ее бронзовая, изящная голова покачивалась в такт нотам, прямые плечи склонились над фортепьяно. Она играла, так, как будто и сама была музыкой.
Он сидел сейчас, погрузившись в блаженный, сладкий покой. Марта закончила сонату, и Питер, обняв ее сзади, шепнул: «Спасибо тебе».
Жена повернулась. Он, поднимая ее на руки, целуя, подумал: «Еще сорок лет. Мы и правнуков успеем увидеть, наверное».
Питер усадил ее на диван и встал на колени: «Надо, чтобы ты мне чаще играла, любовь моя».
-Конечно, - Марта откинулась назад, шелк зашуршал. Он, окунувшись в такое знакомое тепло, еще успел подумать: «Все будет хорошо».
В спальне остро, резко пахло травами, Мэри расхаживала по комнате, опираясь на руку Марты. «Болит, - пожаловалась она. Марта ласково погладила ее по голове: «У тебя не первые роды, милая. Потерпеть надо».
Питер с утра ушел в контору. Майкл, которого недавно сменила Марта, работал в кабинете. Сэр Ричард появился еще до завтрака. Осмотрев Мэри, врач бодро сказал: «Ребенок перевернулся, будем рожать, леди Мэри».
Мэри облокотилась на подушки и посмотрела на мужа: «Жалко, что мамы нет. Она бы что-нибудь посоветовала. Может, подождать...»
Однако Майкл шепнул ей: «Милая, зачем рисковать? Ты же помнишь, дядя Иосиф был уверен, что не надо тянуть».
-Хорошо, - вздохнула Мэри, и сэр Ричард напоил ее горьким, черным отваром.
-Тетя Марта, - сейчас, превозмогая боль, сказала женщина, - а вы, в Америке - на озера заедете...
-Не премину, - Марта подвела ее к столу и велела: «Ты обопрись, я пока постель перестелю. Я Майклу сказала - все ящики открыть, хотя это суеверие, конечно, - она улыбнулась, хлопоча вокруг кровати. «Заеду, скажу твоей матери, что у нее четвертый внук. Или внучка, - она подмигнула Мэри.
