такого, только едва слышимый топот ног по мягкой огородной почве. Наконец я увидел её контуры и, не задумываясь, выстрелил – дважды. Тень споткнулась, тяжело рухнула и коротко взвыла. Я снова выстрелил. Мгновение тишины, и тут же со стороны улицы басовито рявкнуло, и ещё одна тень, отодвинув калитку, устремилась в нашу сторону. Я перехватил оружие обеими руками и начал стрелять, не останавливаясь, до полного опустения магазина. Сколько раз я попал – было неясно, но этот пёс упал, как мне показалось, совершенно бесшумно, лишь только задние лапы некоторое время бились в конвульсиях о землю, подталкивая ко мне уже абсолютно мёртвую тушу. Неспешно перезаряжая оружие, я раздумывал над тем, что нам исключительно повезло с собаками – обе они оказались большими и к тому же неробкого десятка. Было бы гораздо хуже, если бы одна из них была мелкой, трусливой шавкой, и сейчас, забившись под угол дома, будила округу своим тонким, заливистым брёхом. Да, как говорят, первыми всегда гибнут лучшие. Псы были мертвы, но всё же приближаться к ним я не рискнул, а, перезарядив пистолет, поправил ремень висевшего через плечо автомата и, обойдя по кругу лежавшие на земле туши, пригнувшись, двинулся в сторону нужного нам здания. Следом за мной выдвинулся Потапов, затем Тулин, остальные неторопливо занимали заранее оговорённые для них позиции. Луна давала достаточно мягкого света, чтобы уверенно ориентироваться в окружающей обстановке. Я подошёл к порогу и остановился, пропуская вперёд шедшего по моим пятам Потапова. Обойдя меня, Григорий осторожно вынул из-за пазухи связку ключей-отмычек, немного повозился у двери и, сделав своё дело, отступил в сторону.
– Готово, – шепнули Потаповские губы, и я, потряся кулаком перед его носом – «Молчи», указал пальцем на улицу влево. Правильно истолковав мои знаки, Григорий кивнул и шагнул в тень, а видевший всё это Лавриков, не дожидаясь особых указаний, развернулся вправо и скрылся в ночной темноте. Геннадий Ивахненко остался прикрывать наши действия со стороны двора. Над ухом противно заверещал комар. Пора действовать.
«Тихо, за мной»! – показав знаками придвинувшемуся ко мне Тулину и ухватив дверную ручку, я осторожно приоткрыл дверь. Небо за нашими спинами начало разведриваться, и золото-серебряные лучи выглянувшей из-за туч луны впились в спину входящего в дом Тулина.
Внутри было тихо, лишь где-то в глубине помещений раздавался приглушённый храп. Вынырнувший невесть откуда кот юлой мотанулся меж моих ног и, взвившись вверх, запрыгнул на стоявшую у стены кровать. Некто, лежавший на ней, вяло пошевелился, я замер, этот некто что-то сонно забормотал и сел. В серебряных лучах заглянувшей в комнату луны на меня глянули глаза проснувшегося ребёнка. Разглядев человека в маске, они расширились, рот начал раскрываться, готовясь выплюнуть бесконечный крик ужаса.
– Тс-с, – я приложил палец к губам и для пущей убедительности покачал перед сморщившимся от страха лицом рукой с зажатым в ладони пистолетом. Стараясь не произнести ни одного слова, я указал на ребёнка выросшему за моей спиной Тулину:
«Следи, чтобы тихо», – и двинулся дальше. Моя задача немного усложнилась. Теперь предстояло взять боевика в одиночку, и сделать это требовалось по-прежнему без малейшего шума. Храп в комнате внезапно прекратился, заскрипели кроватные пружины. Я замер – похоже, наше везение кончилось. Но ничего не произошло. Успокоив начавшее было бунтовать дыхание, я двинулся в сторону вновь доносившегося храпа, не без основания полагая, что «храпун» и есть именно тот, за кем мы пришли. По счастью, я не ошибся. Подле кровати храпящего чернобородого мужчины, прислонённый к железной спинке, стоял автомат, из-под края подушки высовывалась рукоять АПС. Светить в лицо спящему не требовалось. Сомневаюсь, что в доме, незамеченные спецслужбами, одновременно могли находиться два боевика. Медленно – медленно вытащив из-под подушки «Стечкин», я сунул его себе за пояс, отставил в сторону находившийся тут же рюкзак и, приставив ПСС к подбородку Баймамбетова, несильно надавил стволом.
Надо отдать должное – заместитель амира соображал быстро. Открыв глаза и увидев пялившуюся на него маску, он резво опорожнил мочевой пузырь, но даже не дёрнулся, чтобы что-либо предпринять.
«Вставай» – левой рукой я показал вверх, когда же Баймамбетов начал косить глаза на торчавший из-за моего пояса АПС, раздумывая, его это оружие или нет, я утвердительно кивнул, он понял. Тогда я показал пальцем на соседние комнаты, приложил палец к губам и следом провёл рукой по горлу – мою пантомиму – «Будешь шуметь, не поздоровится родственникам» – он тоже прекрасно распознал и, не дожидаясь указаний, протянул вперёд соединённые вместе руки. Я подумал и кинул ему принесённые с собой наручники. Ими нас заранее снабдили курирующие «операцию» организации. Баймамбетов тяжело вздохнул, видимо, какая-то надежда в душе у него ещё теплилась, и защелкнул их на своих запястьях. После чего встал, и оказалось, что он практически полностью одет, разве что на ногах не хватало стоявших тут же ботинок. Но уж их – то я на него точно одевать не собирался. А вот принесённую с собой наволочку от армейской подушки на голову ему накинул. Не бог весть какой мешок, но головой по сторонам вертеть не будет, всё одно в ночном свете он ничего кроме темноты не углядит. Закончив «сборы призывника» и подхватив чеховский ствол, я дёрнул Баймамбетова за рукав – «Пошли» – после чего повёл на свежий воздух, стараясь не думать об остающихся за спиной, бездонных и, как мне почему-то показалось, пронзительно голубых глазах тихо плачущего ребёнка.
Оказавшись у уличной двери, я почти вытолкнул боевика наружу и незамедлительно шагнул следом. Одновременно и бесшумно из-за спины вынырнул Тулин.
«Уходим?!» – то ли спросил, то ли констатировал он, и я всё так же молча указал рукой в сторону огораживающего дом забора.
Возвращались тем же путём, что и шли сюда, разве что в самом заборе обнаружилась не примеченная ранее калитка. Так что за пределы двора мы вышли без излишней суеты и, оказавшись на луговине, почти бегом устремились к ожидающей нас группе, точнее сборной солянке из наших двух групп. Когда мы находились почти у ручья, луна в очередной раз выглянула из-за пелены туч, и за нашей спиной словно по мановению палочки почти по всему селу завыли, забрехали проснувшиеся собаки. Но их раздражающее пение меня совершенно не волновало, и если бы не те бездонные глаза, я, может быть, был бы весьма даже доволен сделанным этой ночью… А так я вспоминал их и раз за разом покрывался россыпью холодных мурашек. В эти мгновения меня едва не колотило от осознания неизбежной необходимости принятия решения – от невыполненных, но в
