А я расскажу остальное. Как следил, как подлавливал ударить побольнее, как бросал обвинения в чёрном ведовстве. И клянусь парусом судна, на котором уходил за горизонт – ты недолго будешь позорить своего отца. Тебе откажут в хлебе и воде все семьи вашей деревни.
Заканчивал он уже в спину, когда пацан испуганным зайцем метнулся прочь с прогалины. Девушка осталась стоять бледная как мел, не было сил даже на слёзы.
– Тихо, девочка, тихо. Поплачь лучше, – Ислуин крепко прижал её к себе. – Месяц ещё, не отчаивайся. За это время многое может случиться, – магистр аккуратно приобнял Тарью за плечи и повёл в противоположную от деревни сторону: шок скоро пройдёт, дальше будет истерика, если что он поможет ей начаться. Потом нужно приводить девушку в чувство, помочь справиттся с собой. На холодную голову хоть какой-то шанс, а кинься она сейчас к Илмо – и после этого обоим только в омут головой. Доносчика парень сгоряча пришибёт. Но заниматься лечением лучше как можно дальше от людей, как бы не пришлось использовать магию.
Они отошли километров на пять или шесть, когда на очередной прогалине Тарья перестала механически передвигать ноги, остановилась и наконец-то расплакалась. А потом вдруг повернулась к Ислуину, положила его руку к себе на грудь и несмело поцеловала:
– Я хочу, чтобы моя первая ночь была твоя. Сейчас.
Магистр вздохнул: на его взгляд, не стоило, особенно теперь. Но отказать он не мог, это убьёт Тарью. Да и не имел права, обычай священен – считается, что в такой миг устами девушки говорит сама Ильматар, жена Укко-громовержца.
Тарья начала спешно расшнуровывать платье, но, к удивлению, Ислуин её остановил: не так. Несколько минут он колебался, но потом всё же решил – скрывать своё искусство не время. Потому на землю лёг плащ, кусок поляны отгородил полог, скрывший их и от живности, и от непогоды, и от людей. После чего Ислуин начал аккуратно раздевать девушку сам, целуя и нежно лаская.
Тарья не раз общалась с замужними подругами, слушала намёки взрослых женщин, ждала всего что угодно. А всё оказалось так просто… и так необыкновенно. Крепкие руки, жар объятий. Счёт времени пропал, она растворился в теплой нежности, в близости и наслаждении. Когда всё закончилось, девушка без сил легла на грудь первого в своей жизни мужчины и стала смотреть, как в последних лучах заката ещё несмелые на свету ночные мошки пытаются пробиться сквозь невидимый полог. И пусть глупые языки будут потом говорить, что она просто повелась на красивое лицо – зато частица тепла и доброты навсегда останется с ней. Девушка потянулась, перекатилась на живот, хихикнула, когда травинки защекотали грудь и сказала:
– А знаешь, я, кажется, догадалась сейчас, что вы ищете… Никто вам не скажет.
– Почему?
– Это место называется Туманная чаша, говорят, именно там духи варят морок и выливают в Суму. Про Чашу слышали все, но её так просто не найти. А попасть туда можно только два часа на рассвете, и Совет старейшин всех окрестных деревень запретил в ней бывать. Зато я могу вас туда провести, мне отец показывал, и клятвы с меня никто не брал.
***
Из дома уходили втроём, Ислуин, Лейтис и Тарья. Украдкой, когда небо ещё только задумалось сереть предрассветными сумерками. Боялись, что кто-то сможет догадаться и помешать. Затем торопливый ночной поход по лесу и, наконец, путники около широкой просеки, на границе густого моря березняка. Лес высился сплошной стеной, полный в тусклом прозрачно-сером свете какой-то пугающей черноты. Шагни, оставь за спиной даже ночью полный дневного тепла сосновый лес – исчезнешь без следа. Но вот небо порозовело, по земле побежали робкие лучи утреннего солнца, и всё переменилось. Небольшая просека стала огромным полем, березняк, до которого только что было рукой подать, отодвинулся километра на четыре, не меньше. А перед путешественниками возник каменный палец небольшой горы, отрогами-руками обнимающий изрядный кусок кедрача.
– Быстрее! – Тарья побежала первой, за ней магистр с ученицей.
Когда все оказались под сенью вековых деревьев. Тарья замедлила бег, а потом и вовсе остановилась отдышаться.
– Мы в Чаше, теперь можно не спешить. Сколько бы ни провели здесь времени, выйдем в тот же самый миг.
Ислуин резко кивнул. Рядом с целью он уже не походил ни на рассеянного алхимика, ни на доброго целителя. Движения стали короткими, скупыми. В правой руке меч, в левой кокон заготовки боевого заклятия. Также переменилась и Лейтис, напомнив Тарье рысь перед прыжком. Только вооружена не когтями, а луком. Необычным, Тарья таких не видела даже у дружинников ярла, когда ездила с дядей на ярмарку. «Интересно, – пришла в голову мысль. – А кто эти двое на самом деле? Дядя Рууно не мог ошибиться, но правда о волках моря – не вся правда». Додумать девушка не успела: едва магистр просканировал местность, все осторожно двинулись вперёд.
Деревья закончились неожиданно быстро. Зачарованная долина напоминала небольшой казан. Ещё до того как войти, путники хорошо видели, что лес идёт до самой горы – но уже через три-четыре сотни метров вековечные кедры уступили место каменистой пустоши с редкими деревцами. И не меньше половины пустого пространства занимало озеро, в которое по скале стекал поток воды. Хотя солнце уже стояло довольно высоко, над озером клубился густой туман, тянул свои языки в сторону леса, но едва мог добраться до крайних деревьев и бесследно растворялся в утреннем воздухе.
– Вот она, Туманная чаша, – робко произнесла Тарья.
Ислуин её не слушал. Со сдавленным возгласом он бросился к одному из кедров на границе пустоши и начал копать рядом с корнями. Через пару минут в его руке был свёрток, из которого магистр достал письмо.
– «Тем, кого приведёт дорога Сарнэ-Турома вслед за нами», – начал читать он вслух вязь незнакомого ни Лейтис, ни Тарье письма, – и пояснил: – Я заметил знак, который оставляют нукеры, если нужно что-то спрятать так, чтобы нашли только свои. «Я, кешик Кыюлык-хана, хочу оставить рассказ о последнем походе и подвиге повелителя моего…»
Дальше Ислуин читал, не замечая своих слёз. Как из портала возле озера вышел отряд хана. Как на них напало чудовище, о жаркой битве, в которой погибли все, кроме троих воинов, и один из них скончался от ран на следующий день. Чудовище было убито, но уцелевшие не знали, есть ли здесь другие такие же твари. Поэтому
