и, подойдя к двери, закрыл ее на замок.
Едет король среди лесов,
В коляске его нет тормозов.
Предан народом, не верует в тех,
С кем он недавно делил успех.
В этом лесу леший живет,
Мимо него никто не пройдет.
Едет король со свитой своей,
В мантии из белых простыней…
– Сюрреализм пошел?
– Да все равно, – отмахнулся Гиль. – Давай жрать уже. Сил нет. Загнал ты меня сегодня.
Лежит король. А где его свита?
Лежит король – голова разбита.
На месте его в сумасшедшем доме
Сидит новый король на картонном троне…[13]
В чем в чем, а в последнем Сашка был прав: есть хотелось ужасно. Посему откладывать дело в долгий ящик не стали, быстро разогрели пайки и дружно набросились на еду.
– Кстати, хотел спросить тебя. – Гиль, прожевав последний кусок, посмотрел на Винни, задумчиво вертевшего в руках стакан с водой. – Почему мне хозяйственники не выдали масло для светильника? Я к ним перед этой ходкой подошел, говорю про масло, а они мне: не положено. Свечки есть? Я говорю: да. Вот и пользуйтесь. А про светильники забудь. Я еще хотел спросить, почему, но их там кто-то отвлек. А потом я забыл. Сейчас только вспомнил.
– Я что-то краем уха слышал. Хотят таким образом повысить нашу безопасность. Мол, если что-то произойдет, то горящее масло может стать причиной пожара. А свечка с большой вероятностью просто потухнет.
– «Что-то произойдет» – это что, например?
– Не знаю, – пожал плечами Винни. – Упадет, например, на пол.
– Который почти полностью обит железными листами, – усмехнулся Гиль.
– Да не знаю я! – Алексей раздраженно махнул рукой. – Сказали и сказали. Тебе-то что? Самое главное – свет есть.
– А теперь – стоп. – Гиль поднял руку в соответствующем жесте. – Что происходит?
– Да не бери в голову. Это все мои мысли дурные.
– Рассказывай давай, пока на людей не начал кидаться. Мы, если ты не забыл, все еще в Зоне. Нас только двое. И мне нужна твоя нормальная, не забитая всяким говном голова, чтобы спокойно доехать до дома. Рассказывай, Лёш. Я слушаю.
– Вставай! – Рада потрясла сидящего Хэлла за плечо. – Вставай, надо ехать…
– Я больше не могу. – Проходник, не поднимая головы, качнул ею. – Всё. Конец…
– Димка умрет… Надо ехать!
– Мы больше не можем ехать. Даже не сможем сдвинуть этот долбаный гроб с места.
– Значит, надо идти. – Рада вцепилась в рукав Хэлла и потянула его к себе. – Осталось совсем немного, ты же знаешь.
– Знаю. Но сил идти уже тоже нет.
– Есть! Не смей мне врать!
Ясаков посмотрел на Радченко. Эта девчонка полна решимости бороться до конца. Вполне вероятно, даже до своего.
Хэлл стал торопливо расстегивать молнию на камуфляже.
– Раздевайся. Связывай как можно крепче наши шмотки. Пока совсем не стемнело, надо смастерить какие-нибудь волокуши или носилки. Я за топором. А ты придумай, из чего можно сделать ремни.
– Да, ты прав. Про нее все только плохое говорят. – Гиль посмотрел на Винни поверх очков. – Причем, толком ничего не понятно. Знакомый знакомого говорил про эту избушку – и на этом все заканчивается. А почему плохое? Откуда это пошло? Трудно объяснить.
– Вот и мне непонятно, – кивнул Винни. – Как-то не сходится. Не укладывается в причинно-следственные связи. – Проходник немного помолчал, а затем добавил: – Я и говорить-то тебе не хотел. Но, видимо, все-таки лучше высказаться, а то, боюсь, крыша поедет от всех этих думок.
– И правильно сделал, – кивнул Гиль. – Мы тут вдвоем. И за порог этой «точки» все рассказанное уйдет только с твоего согласия.
– Я сам спрошу у ребят. – Винни посмотрел на Гиля. – Не надо им ничего пока говорить. Если это окажется ерундой, то оно того и не стоит. А если что-то серьезное, то начнут еще носиться со мной чего доброго, волноваться, оберегать. Не надо всей этой паники ни мне ни им. Только работать будут мешать. Согласен?
– Как скажешь. – Гиль помолчал немного, пожевал губы. Вновь посмотрел на Винни поверх очков: – Что еще?
– В смысле? – Попытка Алексея изобразить удивление провалилась.
– Мне показалось, что тебя еще что-то тревожит. Буду рад, если оказался неправ.
– Нет. Это все.
– Хорошо. Делим ночь на двоих. Кто первый?
– Ложись первым ты. Сам же говорил, что я загнал тебя.
– Тащить придется вдвоем. Иначе не вывезем. – Хэлл, упершись в землю ногами, постарался сдвинуть волокушу с лежащим на ней Ларсом. Получилось слабо. Коэффициент трения, поделенный на приложенную силу, красноречиво говорил о неэффективности работы одного человека.
Проходник выпустил лямку. Собранная наспех конструкция готова была развалиться под весом сложенного на нее груза. По бокам от бесчувственного Димки лежали два «Полирега», полупустая канистра с водой, карабин, саперные лопатки и топор.
– Надо уменьшить вес. – Рада стащила с волокуши тару с водой. – Пьем, сколько можем, и оставляем ее здесь. Димка доживет до поселка без воды?
Хэлл еще раз внимательно посмотрел на Ларса. Опухшее лицо парня было бледным, каким-то лоснящимся, словно покрытым воском. Дышал он часто и прерывисто.
Неужели почки начали отказывать? Что-то уж очень быстро.
– Сможет.
– Хорошо. – Катя вцепилась в один из «Полирегов» и с трудом стащила аппарат в траву. – Убирай второй. Чего ты стоишь?
– Но там же информация, которая нужна тебе!
– В следующий раз принесу. Если вы мне поможете.
«Осталась она сиротой, взяли ее эти люди, выкормили и работой заморили: она и ткет, она и прядет, она и прибирает, она и за все отвечает.
А были у ее хозяйки три дочери. Старшая звалась Одноглазка, средняя – Двуглазка, а меньшая – Триглазка…»
Винни прислушался. Гиль спал. В темноте дома раздавалось только его ровное, с тихим присвистом дыхание. Проходник повернул ручку громкости, и очередная сказка Кота стала совсем тихой.
Он глянул на песочные часы, отодвинул пыльную занавеску, посмотрел в окно. Обозримая часть буферной зоны и начинающаяся за ней стена леса были пусты.
«Выйдет, бывало, Крошечка-Хаврошечка в поле, обнимет свою рябую коровку, ляжет к ней на шейку и рассказывает, как ей тяжко жить-поживать:
– Коровушка-матушка! Меня бьют, журят, хлеба не дают, плакать не велят. К завтрашнему дню велено пять пудов напрясть, наткать, побелить и в трубы скатать.
А коровушка ей в ответ:
– Красная девица, влезь ко мне в одно ушко, а в другое вылезь – все будет сработано…»
Все-таки он правильно поступил, что не рассказал настоящую причину его волнений. Хотя и про избу не надо было говорить. Потому что сам не может понять, что именно в ней так настораживает. Гиль слово
