водой и с наслаждением осушил его. – Что ни ночевка, то какая-то хрень.
– Точно. – Гиль усмехнулся, откинувшись после еды на спинку стула. – Серега прав: нашей бригаде везет.
– Угу. – Винни, сидевший на карауле возле окна, в общем застолье участия не принимал. Проголодавшегося, по его собственным заверениям, сильнее всех отправили к наблюдательной точке, когда выяснилось, что сегодня пришла его очередь дежурить последним. Поест потом и сразу же ляжет спать.
– А что было в прошлый раз? – Радченко посмотрела на Алексея, после чего перевела взгляд обратно на Гиля.
Ситуация за последние полчаса не изменилась. Мавки продолжали ходить вокруг дома, сидеть поблизости и более никакой активности не проявляли. Люди осмелели, зажгли пару свечек, и обстановка стала более расслабленной.
– Это тебе Ларс расскажет. – Гиль кивнул на молодого проходника. При воспоминании о прошлой ходке тот заметно сконфузился, а когда Катя с интересом посмотрела на него, нервно усмехнулся:
– Потом расскажу. Не на ночь глядя.
– А я вот что подумал. – Хэлл решил сменить тему разговора. – Может, их всех привлекло излучение приборов внутри ящика? Или тепло от батареи аппарата?
– Не уверена. – Катя покачала головой. – Тут нет ничего такого. И потом, они же появились практически сразу, как мы приехали. И до этого были здесь, судя по следам. Значит, все это время находились рядом или следили за домом. А насчет батареи, – добавила она после небольшой паузы, – хорошее предположение. Получается, нам придется ждать в гости еще русалок, зомби, домовых и всех остальных жителей леса. Так?
Винни торопливо отодвинул занавеску и посмотрел в окно. Остальные после слов Рады притихли, словно с минуты на минуту ожидали подтверждения ее слов. И только сейчас, с приходом абсолютной тишины, до слуха людей дошел слабый звук.
– Что это? – нахмурился Хэлл.
– Это похоже на… – Ларс запнулся, не находя сразу слов для точного определения или не веря тому, что слышит. – Это похоже на детский плач.
Теперь и остальные услышали доносящиеся со стороны «телеги» тихие всхлипывания. Словно там сидел потерявшийся ребенок, напуганный осознанием того, что остался один. Лишенный поддержки и материнской защиты. Тихий плач усилился, и к нему неожиданно присоединился второй. Более громкий и отчаянный, переросший почти мгновенно в захлебывающийся, истерический рев отчаяния. Затем еще один, и еще. Скоро все семь мавок ревели возле дома.
– Я сейчас с ума сойду! – Рада в панике завертела головой, закрывая ладонями уши. – Не могу это слушать! Это невыносимо!
– Да. Это в первую войну было. Подняли в Новый год и бросили на штурм. Но я не в пехоте был, меня в минометчики отправили. А потом, когда неразбериха пошла, я и не понял, как в плен попал. Первое время вообще мысли собрать не мог. Все никак не укладывалось, что теперь в плену. Держали меня и еще нескольких парней в яме три дня. Потом пришел их главный. Спрашивает меня: ты контрактник или срочник? Я говорю, срочник. Ну, раз срочник, тогда иди отсюда… И отпустил меня. Вернулся в часть, дослужил. А потом на гражданке хотел, как Лешка Винников, преподавателем стать, но на вступительных завалил психологический тест. Мне говорят: вам нельзя с людьми работать, у вас чеченский синдром. Вы их ненавидите. Я говорю: конечно, они же в меня стреляли. За что мне их любить? В общем, завалили меня. Выдали бумажку с заключением. Устроился на временную работу и стал узнавать, что могу делать с этой бумажкой. А мне один знакомый и говорит, что единственный вариант – выучиться на психолога и самому себе снять этот диагноз…
Открывать глаза было лень. Разбуженный тихим разговором Гиля и Рады Винников прислушался. Снаружи было тихо. Мавки или успокоились или ушли.
До того, как к Алексею пришел сон, они еще какое-то время плакали. Словно и впрямь маленькие дети, которых бессердечные, жестокие взрослые бросили на улице, запершись в доме и забыв про своих малышей.
По истечении часа к доносящимся с улицы душераздирающим звукам мужчины привыкли и перестали обращать на происходящее за стенами внимание. Труднее всего пришлось Раде, чье женское естество и природная мягкость боролись с логикой и пониманием ситуации. Вконец изведенная и вымотанная Катя успокоилась только после того, как Хэлл нашел у себя в кармане заначку какого-то седативного препарата. Шприца под рукой не было, поэтому небольшую ампулу с бело-синей этикеткой пришлось выпить. После этого Радченко отвели в дальний угол и укрыли спальником. Катя еще какое-то время лежала, тихо глотая слезы, пока лекарство не начало действовать.
Потом, видимо, она проснулась и решила подсесть к дежурившему Сашке, чтобы убить время или, может, чтобы он отвлек ее разговорами от невеселых мыслей.
– А я ведь тоже учитель. – К монотонному голосу Гиля добавился тихий, мелодичный голос Кати. – Мы же с Лешкой учились вместе.
– Вы что, знакомы?
– Да.
– Ничего себе. Вот это новость.
– Вот так. Но мне работу по специальности найти не удалось: в год выпуска не было вакансий. Пришлось идти в лабораторию, чтобы хоть где-то работать. Так я и попала сначала в НИИ, а потом сюда.
– Мотает нас…
Голоса становились все тише и неразборчивее, и, перед тем как Винни вновь провалился в черный, лишенный снов мир, он успел подумать, как же было обидно в тот раз, когда он так и не смог сказать ей все, что было у него в голове…
– Доброе утро.
Катя почувствовала, как чья-то рука осторожно легла ей на плечо, и открыла глаза.
– Эй, вставай. – Винни улыбнулся. – Рассвело. Пора просыпаться. Смотри свой аппарат. Мы уезжаем вперед, начнем разгрузку и монтаж.
– Доброе утро. – Рада потерла глаза. – Я все-таки заснула опять?
– Угу. Ты уже вовсю сопела, когда пришла моя смена дежурить.
– Ой! А это что?
– Спальник. Ты же уснула прямо здесь. Будить тебя не хотелось, вот и решил накрыть.
– Спасибо. – Девушка потянулась. – Может, еще и кофе угостишь?
– Молотый? Две ложки сахара и молоко?
– Ничего себе! Ты помнишь?
– Я все помню. Даже то…
– Мы идиоты! – Дверь открылась, и в помещение зашел Гиль.
– Все?
– Конечно! Мы с вами вчера обсуждали планы на утро и упустили элементарную вещь. Сейчас разгружаем «телеги», и одна, забрав этот аппарат и тот, что мы оставили по дороге сюда, несется в поселок. Так есть шанс доехать до окончания срока с двумя работающими ящиками. А у оставшихся будет время, не торопясь, сделать свою работу и вернуться назад.
– Ура! – Рада подскочила. – Когда собираться?
– Через час быть готовой.
– Тогда надо спешить. – Винни направился к двери. – И чего мы вчера до этого не додумались?
