пути. Здесь совсем недавно были чужие. Как правило, они смертельно опасны и жестоки. Это отчетливо было видно даже издалека. Тех, кто боится, среди них немного. Чаще попадаются те, кто совершенно равнодушен.
И тут они вдвоем почувствовали ЭТО! Маленький осколок невообразимо притягательной, родной и теплой энергии, стремящейся пробудить в мертвом сознании потерянные, казалось бы, навсегда глубинные, инстинктивные чувства. Энергия исходила от небольшой вещицы, затерявшейся в траве.
Драка была скоротечной и жесткой. Ей досталось более ценная часть: длинный, мягкий шнурок, напитанный не только энергией, но и запахом. Металлическая пластинка осталась у проигравшей, позорно спрятавшейся в кустах возле места находки. Пусть сидит там и зализывает раны. А она убежит поглубже в лес, чтобы не стать легкой добычей.
Мавка долго сидела в вырытой кем-то небольшой, но широкой норе между корнями дерева. Ее бледные, пораженные болезнью руки сжимали добытый в сражении со второй мавкой шнурок от именного человеческого жетона. В ее голове и в груди боролись странные, неизведанные чувства, отчаянно пытаясь пробиться сквозь глухую стену непонимания – до тех пор, пока мавка не начала плакать.
Она не могла объяснить причину произошедшей с ней метаморфозы, слепо отдаваясь пробивающимся из мертвой глубины ощущениям. Она плакала все громче и громче, всей своей искореженной сущностью желая оказаться рядом с носительницей этой бесценной находки. Прижаться к ней, обнять, оказаться на руках, уткнуться головой в грудь или шею, смотреть ей в глаза, ощущая безмерную любовь, заботу и ласку, столь сильную и бесконечно преданную, что единственной силой, способной прервать это волшебство, будет только смерть. И если бы поразившая ее слабость не была столь беспощадной, маленькое существо могло бы вспомнить, что именно смерть уже разлучала ее и похожего носителя родной энергии.
Через какое-то время, устав плакать, мавка уснула. Пережитое потрясение оказалось столь сильным, что навечно застрявшее в шестилетнем возрасте существо погрузилось в глубокий сон. Какое-то время она продолжала плакать во сне, но потом прекратилось и это. Она не слышала ни выстрела, ни приближающихся людей. Даже не почувствовала смерть побежденной мавки. Однако ее гибель очень хорошо почувствовал кое-кто другой…
– Ты как тут? – Винни, плюхнувшись рядом с Гилем, бросил на землю топор и несколько нарубленных деревяшек.
– Загораю. – Проходник, прищурившись, посмотрел на Алексея. – Только крем не захватил от загара и комаров. Всю душу уже извели.
– Ничего. – Винни начал возиться с принесенными деревяшками. – Нас трудностями пугать – что небо красить. Забыл, что ли? Сейчас доползем до поселка, подлечим тебя. Потом вернешься и комарам морду набьешь. Главное – их всех в лицо запомнить.
– Что у тебя там случилось, что ты таким разговорчивым стал?
– Пытаюсь себя подбодрить. Настроение – говно. – Винни закончил крепить нарубленные палки друг к другу. – Ребят мы теперь не найдем.
– Найдем. Вернемся домой и поедем обратно сюда. Никто не откажет.
– Да, – коротко ответил Винни. Он достал нож и замер. Перед глазами встала картина их возвращения в поселок. А что если сесть на первую дрезину? Экипажа нет, но «телега» должна быть исправной. Он будет работать на рычаге как проклятый, даже если Гиль не сможет ему помогать. Тут остается не так много километров. Он вывезет. Сейчас надо только срезать ботинок и попытаться зафиксировать самодельную деревянную шину, чтобы нога по дороге совсем не отвалилась. А дальше – палку в одну руку, самому под другую, и – к «железке». Благо она тут недалеко.
– Вот так все и получилось с этим лешим. – Хэлл закончил свой рассказ. – Никто из нас не стал бы рассказывать тебе подобное за Барьером. А здесь можно. – Проходник посмотрел на стоявшую рядом Раду. Та дослушав молча кивнула, погруженная по всей видимости в свои мысли.
– Ясно. – Девушка наконец ответила, и чуть повременив, добавила. – Ты ему скажи, что я ждала его. Хорошо, Сережа?
– Сама скажешь. – Хэлл посмотрел на стоящую напротив Раду. – Такие вещи надо говорить самой. Ты же это знаешь. Ты взрослая девочка.
– Почему они не вернулись сегодня? – Екатерина опустила глаза. – Да. Глупость спросила. Это же Лукоморье. Ты мне говорил уже.
– Вы едете или нет?
Ясаков бросил взгляд на открывшуюся дверцу старой, выкрашенной в желтый цвет «ГАЗели». Высунувшийся из кабины водитель смотрел на них с нескрываемым раздражением.
– Она – да.
– Ну, так поехали! Чего стоять? Навсегда, что ли, прощаетесь? – Дверца захлопнулась. Через несколько секунд, взревев, заработал двигатель. В воздухе запахло парами дешевого бензина.
– Пока! – Рада, улыбаясь, протянула руку.
– Пока. – Хэлл осторожно пожал ее.
Девушка в последний раз бросила на проходника взгляд и, забрав у него свой рюкзак, юркнула в машину. Хэлл на всякий случай махнул рукой и отошел от места посадки к расположенной в паре сотен метров невидимой границе Барьера.
Холодно все-таки тут. Он поежился.
То, что рассказала ему вчера вечером Рада, больше не выглядело с ее стороны чем-то необычным. Но если его догадки полностью подтвердятся, то ситуация в один момент приобретет статус не то что бы сказки. Но будет достойна описания в каком-нибудь любовном романе – это точно.
Как же здесь все-таки хорошо…
Винни с облегчением откинулся на траву. Мокрая от пота спина мгновенно покрылась мурашками, пробежавшими по всему телу мелкой дрожью. Да и плевать. Это не самое неприятное, что случилось с ним за прошедшие сутки.
Проходник закрыл глаза, наслаждаясь рабочей «тишиной» поселка. Справа от места, где он лежал, раздавались невнятные голоса рабочих и инженеров, приехавших за Барьер из Первого поселка. Кажется, там начались разборки. Пытаются найти причину поломки обеих новых дрезин. И он не удивится, если во всем обвинят проходников. «Телеги» же испытания, вроде как, прошли, значит, причина выхода их из строя целиком и полностью на совести пользователей, не сумевших нормально с ними работать.
Винни мысленно усмехнулся. Плевать. На все сейчас плевать: и на «телеги», и на инженеров с рабочими. Надо отдохнуть. А все остальное подождет до завтра.
Когда они с Гилем добрались наконец до «железки», выяснилось, что стоящая впереди дрезина неисправна. Система управления, перебранная накануне, в итоге все-таки вышла из строя. Причину выяснить не удалось. Пришлось, матеря достижения отечественной инженерной мысли, топать пешком.
Распределили между рюкзаками остатки провизии, воду и необходимый в дороге инвентарь. Карабин Гиль, вопреки протестам Винни, повесил себе на шею, и путешествие началось.
Шли медленно, с многочисленными остановками. Часа через два совершенно измученный Гиль на очередном привале отдал Винни оружие.
– Ты сейчас все равно лучше меня стрелять будешь, – объяснил он свое решение, и с этим доводом было трудно не согласиться.
Следующую продолжительную
