удивлённое выражение. Таким Модэ запомнит брата навсегда — ещё одну жертву ради великой цели.
Глава 10. Тысячелийный конь
На похоронах Ушилу Сарнай столь же громко плакала, а после три дня не показывалась из юрты. Потом Модэ пришёл к ней, и они провели ночь вместе. Когда они лежали в постели, казалось, что Сарнай стала выглядеть моложе лет на десять: груди стали упругими, живот плоским, а глаза блестели, как у молодой девушки.
В сказках лисы забирали у юношей силы и жизнь, чтобы увеличить свою колдовскую силу. Модэ спросил у лисы, не сделала ли она чего-то подобного с Ушилу. Та не стала отнекиваться, просто сказала:
— Ну да. Ты же подарил мне мальчика. Это моя награда за то, что я рисковала жизнью ради тебя. Помнишь об этом?
— Помню. И часто тебе нужно проделывать такое?
— Не так уж часто. Ты же не пожалеешь для меня около десятка пленников в год?
— Конечно, нет.
Лиса приподнялась на локте, и глядя в глаза Модэ, ласково произнесла:
— Милый, на самом деле гораздо лучше меня питает твоя любовь. Соединяясь с тобой, я не только получаю, но и отдаю тебе силу. Так всегда случается, если чувства настоящие.
Сказав это, она пригладила пальцем его бровь и поцеловала в нос. Модэ вернул ей поцелуй. Даже эти слова не могли отвратить его от Шенне — честное признание подкупало.
Она лиса и вынуждена действовать по своей природе, нельзя же винить хищницу в том, что она охотится на травоядных. К тому же после свиданий с Шенне Модэ и правда чувствовал прилив сил.
* * *
Поведение Сарнай, добровольно улёгшейся в постель Модэ, обескуражило всех — её осуждали. Хотя у хунну бывало, что после смерти отца сын оставлял себе его наложниц, ведь он не состоял с ними в родстве, но Сарнай не бесправная наложница, а княжеская дочь, вдова отца Модэ.
Она съездила в удел рода Лань, переговорила с братьями, а вернувшись, привезла Модэ ценные сведения о том, что творится в землях его затаившихся врагов.
Данзан, новый глава рода Лань, поддался на уговоры сестры, приехал в ставку шаньюя и продемонстрировал свою покорность. Сидя перед шаньюем, смуглый, похожий на сестру Данзан улыбался и говорил, что четыре самых сильных рода державы: Лань, Хуань, Сюйбу и Си Люаньди — род шаньюев, подобны столпам, поддерживающим крышу — могущество государства. Стоит убрать один столп, и держава рухнет.
Соглашаясь с ним, Модэ сказал, что хотел бы забыть прежние обиды и в знак этого просит у Данзана его сестру в жёны. Тот сразу согласился, видимо, с ним уже говорили об этом. В тесном кругу родичей и самых знатных людей государства Модэ довольно скромно отпраздновал свадьбу с Сарнай. Он оставил ей титул яньчжи, то есть признал своей главной супругой.
Это раздражало главу рода Сюйбу и Гийюя. Но князя Пуну Модэ умаслил уступками в других вопросах, а недовольство Гийюя, обиженного за сестру Чечек, шаньюя особо не волновало.
Его личной охраной стал командовать другой человек, а Гийюю Модэ дал должность гудухэу и возложил на него обязанность присматривать не только за людьми, доносившими о внутренних неурядицах, но и за лазутчиками, которых посылали в соседние страны.
— Мы должны знать о своих врагах всё, что может пригодиться в войне, — говорил Модэ Гийюю. — Нас обложили с трёх сторон — на юге Цинь, на востоке дунху, на западе юэчжи. Я полагаюсь на тебя, друг мой, знаю, что не подведёшь.
Гийюй обещал шаньюю оправдать его доверие и занялся работой. Только за сестру он по-прежнему переживал, хотя сама Чечек стойко перенесла обиду, не ссорилась с мужем, по-прежнему добросовестно присматривала за огромным хозяйством шаньюя.
Сарнай не оспаривала её распоряжений, на людях выказывала уважение к ней, всячески пыталась ужиться мирно. Раз в семь дней Модэ посещал юрту Чечек, дарил ей дорогие подарки, играл с дочкой, то есть соблюдал приличия.
Только с Сарнай он вёл себя как до безумия влюблённый: проводил с ней почти все ночи, осыпал подарками, брал с собой на охоту, исполнял все высказанные ею пожелания. Его яньчжи каждый день показывалась в новых роскошных нарядах и украшениях, увеличила число своих служанок и наслаждалась всеми доступными развлечениями. Слухи о том, что шаньюй словно околдован любимой женой, разошлись далеко.
Взявшийся руководить прознатчиками Гийюй докладывал шаньюю, что люди болтают о том, что Ушилу был убит. В естественную смерть мальчика не верили, втихомолку называли Модэ убийцей отца и брата, пророчили, что за его преступления духи предков накажут всех хуннов.
Этой зимой все сильные морозы, снежные бури, нападения волков — всё считали карой богов за прегрешения шаньюя. Народ волновался, ожидались бедствия ещё страшнее.
Главы родов в Совете разбились на сторонников Модэ, его противников и тех, кто выжидал, не присоединяясь ни к тем ни к другим. Сторонники шаньюя доказывали, что только он, молодой и сильный, способен вернуть хуннам их потерянные земли. Противники утверждали, что Модэ жесток и кровожаден, подобен волку в отаре, а может, просто сошёл с ума, ведь в здравом рассудке нельзя сотворить то, что он сделал с родным отцом.
Споры спорами, но все предводители родов готовились к большой войне, которая непременно будет — Модэ должен выполнить свои обещания. Если не выполнит, то его могут сместить с престола решением Совета. Самые глубокие старики ещё помнили времена, когда князья выбирали шаньюев, и верховная власть не передавалась по наследству.
* * *
Миновало самое тёмное время зимы, и день начал понемногу прибавляться. В ставку шаньюя прибыли послы дунху. Это многочисленное и воинственное племя жило к востоку от хунну. Чтобы избежать войны, шаньюй Тумань несколько лет платил дань восточным соседям. Вполне ожидаемо, что после смерти Туманя вождь дунху решил узнать, станет ли Модэ соблюдать договорённость о дани — так считали все главы родов, оказавшиеся в это время в ставке. Их пригласили присутствовать на приёме послов в юрте шаньюя.
Стены из толстого войлока надёжно ограждали людей от холодного зимнего ветра. Узорчатые занавеси закрывали стены, особенно богатой вышивкой украсили дверной полог. Красные, синие, жёлтые краски орнамента напоминали цветущую весеннюю степь. Почти весь пол покрывали пёстрые ковры, лишь в центре юрты на земляном полу в очаге горел кизяк. Было тепло и уютно. Изукрашенное серебром и золотом оружие развесили на стенах и разложили на сундуках.
По обычаю, шаньюй сидел на возвышении, покрытом нарядными белыми кошмами, у южной стены слева от входа. Место
