чтобы удостоиться великой чести соединения с Ним; в-третьих, горячо молясь Господу и прося Его войти в нас и, наконец, в-четвертых, возможно чаще
прибегая к св. таинствам, через которые только и возможно наше соединение с Господом. Эти наши труды в единении с силой и святостью вселившегося в нас Бога сделают то, что и мы
преобразимся из грешных в оправданных, из немощных во всемощных при укрепляющем Иисусе.
Все прикладывались ко кресту, выражая духовную радость, что по-христиански встретили великий праздник молитвой.
Убрали все. Напился чая и приказал седлать «друга»: решил ехать в 3-й и 4-й эскадроны, чтобы и там помолиться. Со мной поехал Букреев и два солдата. Ехать пришлось верст шесть по невылазной грязи. Выбирая места сверху дороги, мы кое-как к часу дня благополучно добрались до деревни Шичецзы. Сейчас же очистили двор китайской фанзы, устлали травой и при общем пении отслужили и здесь обедницу. Проповедь говорил ту же, что и у себя.
Вот когда ясно видно, как утешительно наше богослужение; не говорю про солдат, офицеры подходили ко мне и с неподдельною радостью говорили: «Как хорошо, что вы приехали! Истосковались мы, теперь отдохнули». Непременно поеду в остальные эскадроны да и съездил бы уже, если бы не дожди и реки.
После богослужения собрались все в фанзу ротмистра Витковского, пообедали и сердечно побеседовали часик за чашкой чая. В 4 часа выехали обратно, благополучно доехали, и день закончился. Слава Богу! Я счастлив, что пришлось послужить сегодня.
7 и 8 августа
Сегодня памятный день особенно по моему детству. Как я любил этот день, день открытия мощей св. Митрофания! Иду, бывало, в церковь; после обедни отстою молебен. Папаша поздравляет меня с днем ангела и, целуя, дает просфору. Святым он мне тогда казался, а храм возбуждал сильнейшее благоговение, представляясь мне каким-то раем, небом. Что храм! даже караулка и сторож Дор Иваныч являлись для меня чем-то особенным. Бывало, войдешь в храм один (я очень любил один быть в храме), так сейчас трепет и охватит меня, не трепет страха, нет, а какого-то святого внутреннего содрогания, какого-то в сильнейшей степени благоговейного чувства: «Бог здесь!»… А запах ладана?.. Ох, счастливое детство! Но вот окончилась служба, и я в новой синей шелковой рубашке, в черных плисовых шароварах и маленьких сапожках бегу-бегу скорее домой: ноги подкашиваются. Хочется увидеть мамашу, уцепиться ей за платье, залезть к ней на колени, обнять и целовать ее, целовать, шепча на ухо: «А папаша мне дал просфору». Смеется мамаша, гладит меня по головке, говоря: «Милый мой именинник; а вот придет сейчас папаша, будем есть пирог с яблоками; да и так дам яблочко тебе из комода: ведь ты сегодня именинник». Радости моей нет конца, и я смотрю мамаше в глаза ее голубые: ну до чего они милы мне!
Прошло 33 года моей жизни. И вот сегодня также 7 августа, но обстоятельства иные: мать в могиле, отец и жена далеко-далеко, ни одного близкого существа рядом, ни храма, ни икон: один только Бог! Стою сейчас на берегу грязного болота-дороги. Вместо св. литургии и молебна прочитал тропарь св. Митрофанию да потихоньку пропел величание; вместо пирога с яблоками, кусок черствого хлеба.
Остальное время дня, сознаюсь, провел скверно: воспоминания прошлого, детского и орловского, окончательно осадили меня, и добрую половину дня я прошагал взад и вперед по краю своего болота, борясь внутренне и приводя себя в порядок. Хотел ехать в 1-й, 2-й, 5-й и 6-й эскадроны, но пошел дождь, и я остался. Так, скучая, просидел я и 8 августа в своей палатке, думая-гадая, что-то будет дальше после этого дождевого затишья, да любуясь прелестными живыми картинами вроде того, как мучаются лошади и люди в невылазной грязи.
9 и 10 августа
Сегодня мы превратились в детей: прямо по-детски радуемся хорошей погоде, ясному солнышку. Ведь почти 10 дней просидели мы безвыходно в палатках, дрожа от пронизывающей сырости. Первый раз в жизни пришлось наблюдать такой дождь; именно открылись хляби небесные, и, если бы этот дождь шел не 10, а 40 дней, то – потоп!.. И после такого пережитого ужаса вдруг чистый свежий ветерок, ясное солнышко, безоблачное небо. Ну как же не радоваться нам и не кричать друг другу: «ура!»… «vivat!»..?
Сейчас же разобрали палатки (они сверху покрылись плесенью, как и все вещи), вымыли их карболовым раствором, вытащили кровати и все остальные вещи и разложили на солнце, вытерши предварительно с них плесень. Вам, может быть, это неинтересно; но у нас, обитающих в поле, хорошая погода – вопрос жизни. Военных действий долго нет, и многие в России возмущаются. Но действительность показывает, что во время здешних дождей обе стороны двинуться не могут. Так вот мы весь день и радовались ясному деньку и мечтали о родине, а, главное, сушились и сушились. Только вечером радость наша была нарушена, и нам пришлось испытать даже величайшую тревогу.
Около 10 часов, поужинав, чем Бог послал, я лег уже спать. Командир и офицеры еще сидели и разговаривали. Вдруг в 11 часов почти рядом с нами началась сильная ружейная пальба, взвились тревожные ракеты, и труба заиграла тревогу-сигнал: «К оружию! неприятель близко». Я вскочил, выбежал из палатки. Все засуетились, солдаты уже схватили винтовки, примкнули к ним штыки, послали дозорных, ожидаем вот-вот нападения. Слава Богу, молодцы-пограничники отбили. Недалеко от нас железнодорожный мост, и вот на него-то японцы и сделали нападение. Что только испытал я в это время! Сначала как будто ничего, но потом какая-то дрожь пробежала по телу: испугался, после оправился, успокоился, предав себя в руки Божии, хотя мысль об опасности часто пробегала в голове: «А вот сейчас свистнет пуля!», ведь темно и не видно, кто куда стреляет. Через час все успокоилось; дозорные патрули вернулись, и мы улеглись, но долго-долго не могли заснуть.
10-е число прошло без приключений, Собираемся завтра опять переезжать в Ляоян; оттуда уже я поеду в деревню Сяпу отпевать тело корнета Гончарова; его нашли саперы и похоронили без священника. Погода, слава Богу, устанавливается хорошая.
11 августа
Получен приказ выступить штабу полка снова в Ляоян. Очень приятно оставить гнилой бивак, на котором я довольно сильно болел, и тем более, что квартирьер выбрал нам в Ляояне место на окраине города, где почти нет специфического китайского зловония. С утра, наскоро напившись чая, уложились, поседлали коней и поехали. День выдался очень хороший: солнечный, с ветерком, так что особенного томления на этом переходе не испытывали.
