команде более пятнадцати лет работал... женсовет. Как в любой воинской части. Для чего же понадобилась команде такая общественная организация? Здесь, мне думается, лучше всего предоставить слово автору идеи — Анатолию Владимировичу Тарасову. Вот что писал он в своей книге «Хоккей грядущего»:
«Общеизвестно... что лишь глубокое знание жизни и быта спортсменов, знание их нравственных устоев, их стремлений, надежд и огорчений, знакомство с их семьей позволяет тренеру глубоко разобраться в психологии спортсмена, дает ему возможность правильно определить причину дурного или отличного настроения его воспитанника.
Но дело здесь не только в тренере, не только в том, что он призван превосходно знать того хоккеиста, с кем свела его судьба. Не один лишь тренер воспитывает спортсмена, но... вся окружающая среда: наше общество, товарищи по работе, институту, воинской службе. И семья тоже! Поэтому жена, мать, отец должны знать, насколько сложна н интересна жизнь спортсмена, как тяжело ему изо дня в день упорно, старательно и самоотверженно тренироваться. Родные и близкие хоккеиста должны понимать, в чем значение и существо этой учебно-тренировочной работы, чем в эту неделю, месяц занимается их сын или муж, какие задачи решает, что у него получается и что никак не выходит... Наконец, хорошо, как мне кажется, когда жена, мать, отец знают жизнь хоккейного коллектива, принимают в ней живое и энергичное участие и всячески способствуют расцвету таланта спортсмена, расцвету спортивного дарования молодого человека...»
Целиком и полностью согласен с этими словами нашего выдающегося тренера. Согласен потому, что мне, наверное, было бы гораздо тяжелее жить в хоккее, если бы со мной не разделяла эту жизнь моя жена — Татьяна, долгое время не только входившая в женсовет команды ЦСКА, но и возглавлявшая его. Кстати, именно через женсовет многие жены игроков подружились между собой. Это им помогает во время долгого ожидания мужей, которые находятся то на сборах, то в поездках. Как и хоккеисты, они готовы в любое время помочь друг другу.
И еще есть одна замечательная традиция в ЦСКА. Здесь все учатся. А пример подал еще Анатолий Владимирович Тарасов. Возглавляя долгое время нашу команду, он одновременно вел работу над кандидатской диссертацией, а потом успешно ее защитил. Причем, несмотря на то что наша команда армейская и почти все ее игроки — офицеры, учатся хоккеисты в самых различных вузах, у кого какое призвание. Кто — в технических, кто — в гуманитарных, а кто — в институтах физкультуры. А Владислав Третьяк учится в Военно-политической академии имени В. И. Ленина.
Владислав решил стать в будущем военным политработником. Думаю, что из него получится хороший воспитатель и идейный руководитель коллектива, где бы он ни работал. В труднейших испытаниях духа и воли он закалил свой характер. Знаменитый спортсмен, лучший в мире хоккейный вратарь, он лишен и тени какого-либо самомнения или зазнайства. Он скромен, тактичен, умеет найти общий язык с людьми.
Когда Третьяк стоит в воротах, играешь спокойно, уверенно. Он может пропустить шайбу, но никогда не дрогнет. Может ошибиться, но никогда не подведет. С ним, как говорится, я бы пошел в разведку.
За время выступлений в ЦСКА я окончил два учебных заведения: сначала школу тренеров, а затем Московский областной институт физкультуры. Правда, с учебой у меня поначалу возникла неожиданная проблема.
Когда я только пришел в ЦСКА, то при постановке на комсомольский учет комсорг команды Анатолий Фирсов спросил меня:
— Борис, а почему ты не учишься дальше? Восьми классов маловато.
— А мне врачи не разрешают, — ответил я ему и, увидев неподдельное удивление на лице Фирсова, поведал ему свою грустную историю, о которой расскажу теперь и читателям.
С детства у меня было расширение вен на ногах. Спортом заниматься мне это совершенно не мешало. Ни в юности, ни когда я уже играл за саратовскую «Энергию». Да и врачи тогда не были так строги, как сейчас. Можно привести массу примеров, когда человеку вроде бы по всем показателям его здоровья не то что заниматься, а и думать о спорте было нельзя, а он тем не менее становился выдающимся мастером. Вспомним хотя бы баскетболиста Александра Белова или тяжелоатлета Рудольфа Плюкфельдера, американскую бегунью Вильму Рудольф или конькобежца Бориса Цыбина. Примеры того, как эти спортсмены побеждали недуг, хорошо известны, о них уже неоднократно писалось.
Словом, я продолжал играть в хоккей. А когда уже стал выступать за московский «Локомотив», то решил поступить в Малаховскую школу тренеров. Но на медкомиссии врачи вдруг сказали мне: «Молодой человек, спорт вам противопоказан, вам не тренером надо быть, а искать сидячую работу». И в приеме отказали. Вот об этом я и поведал Анатолию Фирсову.
— Но ведь ты же в хоккей играешь! — воскликнул Анатолий.
— И я им об этом говорил. А они только пожимали плечами...
Фирсов — натура деятельная. В один из свободных дней он вместе со мной отправился в Малаховку. Но ему там сказали то же самое, что и мне. И никакие доводы, никакие примеры и увещевания не подействовали. «Нет» было твердым.
Так прошло три года. И только в 1970 году, когда я вместе с товарищами по сборной уже во второй раз стал чемпионом мира и Европы, был удостоен звания заслуженного мастера спорта, медицина все-таки сдалась. Но зато после окончания школы тренеров меня приняли в институт физкультуры без препон, благо он находился там же, в Малаховке.
Мне не довелось в свое время, как Валерию Харламову, да и многим другим армейским хоккеистам, пройти через все ступени большой хоккейной школы ЦСКА: от детской команды через юношеские до команды мастеров. И все-таки я сейчас... иду этим путем. Иду вместе с моим старшим сыном Андреем. С шести лет (сейчас ему пятнадцать) он занимается в детской хоккейной школе ЦСКА. И поверьте, принят туда не потому, что сын Михайлова. Сначала он мечтал стать вратарем (Владик Третьяк был его кумиром). Но, повзрослев, решил переквалифицироваться в нападающие. Я в дела Андрея особенно не вмешиваюсь. Пусть парень сам ищет себя, как искал свое призвание отец. Может, он со временем и раздумает стать хоккеистом. Но в одном я уверен — человеком он станет, потому что и в детских командах армейцев у ребят воспитываются те же черты характера, что и у игроков команды мастеров...
Как-то один из моих знакомых журналистов спросил у меня, не приходилось ли мне видеть в игре Всеволода Боброва. Ведь когда он заканчивал, я уже был довольно взрослым пареньком.
— Не только видел, — ответил
