вагоне только и разговоров, что о войне, да рассуждения: доедем ли и как скоро до станции назначения… Тихон, обычно приветливый и открытый к окружающим, на этот раз ни с кем не разговаривал, уединившись в отведенном ему «персональном» (все же архиерей!) углу. Тягостные впечатления и переживания последних дней перед бегством из Вильны не отпускали… Нет великой Екатерины, большой кафедральный колокол смолк… и где же, и будет ли он звонить в России?.. Да разве может погибнуть Россия… даже если у нее отнимут Северо-Западный край? Вон как широко, мощно раскинулась она, охватив чуть не полмира! Есть куда отступать вместе со своими святынями… – Но становилось понятным, что военное горе будет долгим и мрачным… В конце пятого дня путешествия поезд достиг пункта назначения – Великие Луки[90].
Пока стояли в Великих Луках, Тихон съездил в Торопец, где успел отслужить службу, посетить могилы родных.
Лишь 15 сентября Тихон добрался до Москвы и поселился у знакомого ему настоятеля Данилова монастыря. Здесь же расположилась и консистория – три члена, секретарь, казначей, архивариус, три писца и вывезенные документы: метрики за 50 лет, переписка и текущие дела.
Будучи вынужденно пребывать за пределами своей епархии, Тихон внимательно следил за тем, как там разворачиваются военные события. Каждый раз, когда ему казалось, что боевые действия несколько стихли и можно посетить свободные от немца территории, он выезжал туда. Посещал приходы и монастыри. Успокаивал и ободрял местное население. Служил и проповедовал, и даже освящал вновь построенные в этих сложных условиях церкви. Не однажды по просьбе военных властей выезжал в действующие подразделения, служил в походных церквах, в окопах беседовал с солдатами. Именно здесь 4 ноября он получил горестное известие о смерти митрополита Киевского Флавиана, бывшего на протяжении многих лет его духовным наставником. Тихон собрался было в Киев, но неожиданно в эти же дни пришло приглашение явиться в Петроград для присутствия в Святейшем синоде. Пришлось подчиниться.
«Присутствие» ожидалось неспокойным, т. к. на обсуждение предполагалось вынести т. н. «Тобольское дело» – о самовольном, в нарушение церковных правил, прославлении епископом Тобольским Варнавой (Накропиным), считавшимся «ставленником Распутина», святителя Иоанна (Максимовича), митрополита Тобольского, состоявшееся в августе 1915 г. Событие это наделало много шума в церковной и светской среде. Последовало разбирательство в Святейшем синоде, в ходе которого Варнава вел себя довольно уверенно, осознавая, какие силы его поддерживают за стенами Синода. Виновным он себя не признавал, а на какой-то вопрос обер-прокурора А.Д. Самарина с вызовом спросил: «А ты кто такой здесь будешь? Прокурор, что ли? Коли прокурор – твое дело писать, а не судить архиерея!» Самарин хотел, было, что-то возразить, но Варнава не дал ему это сделать, продолжая «увещевать»: «Когда архиерей стоит, мирянам не полагается сидеть!»
Митрополит Московский Макарий (Невский).
Начало XX в.
[Из открытых источников]
В конечном счете, Синод своим решением посчитал «прославление» считать недействительным, а епископа Варнаву уволить от управления епархией. Однако Николай II отказался утвердить данное решение и предложил Синоду вернуться к рассмотрению дела. В ответ обер-прокурор А.Д. Самарин, чья антираспутинская позиция была широко известна, подал в отставку. Новым обер-прокурором Синода был назначен А.Н. Волжин. В самом Синоде произошли существенные изменения: на место скончавшегося митрополита Киевского Флавиана был перемещен митрополит Петроградский Владимир (Богоявленский), а на его место назначен экзарх Грузии, архиепископ Питирим (Окнов), возведенный в сан митрополита с предоставлением права ношения креста на митре. Общественное мнение расценило как это, так и другие перемещения иерархов, «делом» царского фаворита Григория Распутина. Питирим сразу же занял видное место при дворе, пытаясь проводить в Синоде политику придворной камарильи, помня слова императрицы Александры Федоровны о русских епископах и членах Синода: «Все они какие-то странные, очень мало образованны, с большим честолюбием… Это какие-то духовные сановники… Народ идет не за сановниками, а за праведниками». Члены Синода, раздраженные бесцеремонным вмешательством светских властей, вкупе со старцем, бойкотировали Питирима, который молча здоровался при посещении заседаний Синода, ни с кем не общался и также молча уезжал.
А.Д. Самарин, обер-прокурор Святейшего синода в 1915 г.
[Из открытых источников]
Прибыв в столицу, Тихон по обыкновению разместился в Ярославском подворье. Во второй половине ноября состоялось первое заседание Синода, собравшееся в кабинете обер-прокурора А.Н. Волжина исключительно по «Тобольскому делу». Председательствовал митрополит Владимир (Богоявленский). Кроме членов Синода присутствовали: директор канцелярии обер-прокурора В.И. Яцкевич, управляющий канцелярией Синода Н.В. Нумеров. Уселись за стол. Секретарь изложил суть дела. Была прочитана царская резолюция. Обсуждение было горячим и резким. Кроме митрополита Владимира высказали свое отрицательное мнение по действию Варнавы и другие члены Синода: архиепископ Тверской Серафим (Чичагов), протопресвитер А.А. Дернов, протоиерей Георгий Шавельский. Близкие к старцу Григорию митрополиты Петроградский Питирим (Окнов) и Московский Макарий (Невский) в течение всего заседания не проронили ни одного слова. В заключение заседания было подтверждено прежнее решение Синода: считать прославление недействительным, а епископу Варнаве сделать внушение. Однако внесено было и небольшое, но важное дополнение: провести новое освидетельствование мощей и проверить сведения о чудесах, происходящих по обращению к ним или при них. А командировать в Тобольск решено было… архиепископа Тихона!
Архиепископ Виленский Тихон (Беллавин) в солдатских окопах. 1915
[Из открытых источников]
Григорий Распутин в окружении царских сановников: князь Путятин и комендант Большого Царскосельского дворца полковник Ломан. 1910-е
[РГАСПИ]
Синодальное распоряжение о командировании в Тобольск стало для Тихона полной неожиданностью, т. к. предварительно с ним никто на эту тему не говорил. А, может быть, его именно для этого и вызвали в присутствие? Но почему всплыло именно его имя? Остается только гадать. Как бы то ни было, но отказаться было невозможно!
12 декабря Тихон отбыл в командировку, а 17 декабря его торжественно встречали в Тобольске звоном колоколов со всех колоколен города. Проведя расследование, Тихон из Тобольска направляет обер-прокурору пространное заключение, в общем-то, обтекаемое по форме и умиротворяющее всех по содержанию. Ссылаясь на то, что почитание охватывает не только Тобольскую губернию, но и смежные с ней; что оно носит давний характер; что свершаются по молитвам верующих к митрополиту Иоанну чудеса и исцеления, подтверждаемые соответствующими документами; что осмотренные «честные останки митрополита Иоанна» нетленны – Тихон выражает и свое мнение: «едва ли польза церковного дела требует дальнейшего промедления с общим прославлением митрополита Иоанна», и завершает донесение следующими словами:
В заключение обязуюсь почтительнейше доложить Святейшему синоду, что и непорочное
