оставили?
Она улыбнулась и потянула его за собой под дождь. Швейная дождевая машина строчила на все лады и за две минуты опутала их водяными нитями с головы до ног.
Бет приветственно пискнула. Забрались внутрь.
— Что это? — Юля потрясла жестяную банку, валявшуюся на сиденье.
— Ничего, — сказал Ромбов и переложил банку в бардачок.
— Оу.
— Куда вас везти?
— Как на счёт края света?
— На этой дороге нет заправок.
— Чувство юмора нашлось!?
— Оно не терялось.
Ромбов внимательно обошёл её взглядом; то, как падали с волос лёгкие капли на сиденье, как она стёрла тыльной стороной ладони влагу с лица, как дыхание жизни ходило в ней глубокими волнами, как облепило мокрое платье её красивое тело.
— Тогда везите на улицу Патриотов. Прямо до светофора и направо.
— Знаю.
— Знаете район?
— Я знаю весь город.
— А где, например, радиорынок, знаете?
— Между Ивлиева и Верхне-Печёрской.
— Стадион «Строитель»?
— Молодёжный проспект, 28.
— Ого! Можно было бы работать в такси.
— Мне хватает работы.
— А денег?
— Денег тоже…
— Какой выгодный жених! С хорошей памятью, работой, деньгами и баклажановым конём. Или вы уже женаты?
— Не женат.
— Девушка?
— Нет.
— Как так?
— С этим не ладится.
— Что, никогда?
— …
— Совсем никогда? Ни разу?
— Один раз мне нравилась девушка.
— А вы ей, судя по тону, не очень?
— Ей нравился другой.
— Давно это было?
— Пять лет назад.
— Оу.
— Девушка мне не нужна. Я с ними не умею.
— Как будто речь про шуруповёрт.
— Шуруповёрт у меня есть. С ним-то как раз всё понятно.
— К человеку же нет инструкции. Все учатся методом тыка.
— И многому вы научились методом тыка?
— Ну, нажимать кнопки научилась. Только не те устройства попадались.
— …
— Сколько вам лет?
— Двадцать три.
— А мне девятнадцать.
— …
— И за двадцать три года не было девушки?
— Хватит уже.
— Вам надо попробовать. Это может быть весело.
— Какой подъезд?
— Как-то мы быстро приехали.
— Вы бы следили за дорогой, садясь в незнакомую машину.
— Следить надо не за дорогой, а за водителем. Я следила.
— Так какой подъезд?
— Третий.
— И что выяснили?
— Что вы хотите пригласить меня на свидание.
— Это и есть женская логика, да?
— Не хотите?
— Не уверен, что это нужно.
— Ну, как хотите. Вы будете жалеть об этом всю жизнь.
Она открыла дверцу машины, добежала до подъездного козырька и, помахав, скрылась за тяжёлой дверью.
Он положил подбородок на руль и вздохнул. Дождь успокаивался.
Ромбов не мог заснуть. Он вертелся в кровати и чувствовал себя червяком, прорывающим ход под землёй. Из крупиц памяти, словно из шерстяного волокна, скатывалась темнота вокруг него, тёплая, с тревожно-сладковатым запахом дождя. Из неё вышагивал Цезарь на коне и переходил Рубикон, всеми забытая Нина Ромашка с провинциального холма следила за движением войск, ветер покачивал её светлые тонкие волосы, напоминавшие жёлтую траву, легко вздыхавшую у кладбищенской ограды, а прислонившись к ограде, где-то между неизвестностью и углом его спальни, стояла девушка в мокром, почти что прозрачном платье, ветер прижимался к её соскам, пытался поднять юбку и потрогать тёмные волосы под ней… В ужасе и блаженстве Ромбов открывал глаза, переворачивался на другой бок, скомкав лёгкое одеяло в податливого удава, на которого забрасывал ногу, понимая, что всё, что он видит, ему пригрезилось в дремоте, что всё неправда, а злостная мешанина из порно, его могильных девочек и сегодняшнего дня, который никак не утаптывался на дно сознания.
Он ворочался в полусне до утра и, еле-еле поднявшись с будильником, так и не смог заставить себя сделать зарядку, не смог позавтракать и сосредоточиться на телеэкране с новостями.
Чуть ли не впервые в жизни он опоздал и, пробегая через проходную под недоумённым взглядом Витька, поскользнулся на мокром полу. Залетел в кабинет, растрёпанный и раскрасневшийся.
— О, спящая красавица! — ухмыльнулся Медведев.
— Что же это, где носило нашего мальчика? — Зиновьева преувеличенно охнула и скрестила руки на груди.
Ромбов понуро поплёлся к чайнику, нажал на кнопку и понял, что его банка с цикорием осталась в бардачке. Вслед за ней в воображении всплыл и образ вчерашнего дня. Губы сами собой разъехались в улыбке. Он заварил чай и бухнул туда два кубика сахара, чего тоже никогда не делал.
Медведев и Зиновьева переглянулись.
— Кажется, мальчик в ауте! Кто это его так?
— Мне-то откуда знать…
— Можно прекратить обсуждать мою личную жизнь? — Ромбов шумно пододвинул кресло к столу.
— Ого, Миша, у кого-то завелась личная жизнь, — протянула Зиновьева, сопровождая высказывание выразительным взглядом.
— Совсем взрослый, — подыграл Медведев, смахивая воображаемую слезу.
— Очень смешно, — пробурчал Ромбов, включая компьютер.
Редкое ворчливое внимание коллег было ему приятно. Как будто младшеклассника позвали курить за школу старшаки после того, как тот подсадил биологичке жабу в сапог.
Поскольку основную работу никто не отменял, Ромбов продолжал свою бумажную войну, мониторинг соцсетей и сбор всевозможной информации. Он уже несколько месяцев сидел в антифа-группе, разнюхивал, что да как. Вышел на контакт с несколькими активистами и подкарауливал их на подложной страничке с суровой аватаркой в платке на морде. Чувствовал, что-то назревает, и ждал новых сообщений. Чуйка не обманула. Подсветился диалог с парнем, с которым он долго переписывался про тягу народа к свершениям, объединение усилий, разгребание дерьма, вороватых олигархов и быдло, которое гадит и гадит.
— бро, пора выйти из сумрака
Ромбов набрал ответ:
— Когда, где?
— сегодня в «Археологии» на Death Bridge, точно знаю, будут гости. Ты с нами?
— Что нужно?
— всё для защиты
— Сколько их будет?
— до хера
— Точно?
— 100 % нужны все силы
Ромбов испытал странный прилив энергии из-за ощущения, что он дожал клиента.
— Тут вечером планируется большое месилово между антифой и нацами, — бросил он в другой угол комнаты.
— Откуда инфа, Гугл? — Медведев навострил уши.
— Сам посмотри, — Ромбов показал на экран.
Медведев и Зиновьева нависли над его плечами, как ангел и демон.
— Думаете, крупняк? — Ромбов неуверенно поглядел на старшего опера.
— Сто проциков, бро, — ухмыльнулся Медведев,
