моей кровати шептались мама с Игорем. На мое удивление, он видимо пришел меня навестить.
После моих шевелений и вздохов, они оба одновременно взглянули в мою сторону.
— Посмотри, Влад, кто к тебе пришел, — с тоном, будто говорили с маленьким ребенком, обратилась ко мне мама. На ее бледном лице, под глазами нарисовались темные круги и, кажется, скулы стали еще более выраженные, как если бы она сильно похудела.
Она что тут сутками сидит? Совсем измотала себя, походу.
Мамочка, милая моя мамочка.
Между мной и Игорем была какая-то непреодолимая пропасть, наполненная удушающей неловкостью. Казалось, после того, что случилось, любые сказанные слова будут выглядеть вымученными и фальшивыми. Я уже даже не молил о прощении. Чувствовал себя виноватым по всем фронтам и просто терпеливо принимал свое наказание.
И почему-то даже не переживал по поводу того, что наша многолетняя дружба подошла к своему логическому завершению. Если бы мне сказали когда-нибудь, что мы с Игорем перестанем быть друзьями, я бы посмеялся со всем своим злорадством этому человеку в лицо.
Со слов матери (ибо второй собеседник, приняв облик наблюдателя, в прочем, как и я, был не особо многословен), Игорь собирался переезжать на Кипр в ближайшие дни. Его родители потрудились устроить его на работу в заграничный филиал компании его отца.
Я спокойно, даже с равнодушием, наблюдал за ними обоими, покорно мирясь со своим положением и не желая встревать в какой-либо разговор и уж тем более искать нужные слова для поддержания беседы. По сути, мне сказать-то было нечего.
Из головы все никак не выходила Даша, и я мысленно находился где-то рядом с ней.
Когда Игорь уйдет, расспрошу у матери о своем состоянии и о том, когда меня, наконец, выпишут, чтобы я смог доехать до нее…
Это единственное, что меня волновало, а не эти их Кипры-)(уипры.
— Ладно, мальчишки, я вас оставлю. Пообщайтесь наедине… — поцеловав меня в лоб, мама вышла из палаты вместе с медсестрой, которая установила мне капельницу.
Так себе была идея оставлять нас двоих.
Но маму не в чем было винить, она не была в курсе последних событий, поэтому хотела, как лучше…
После ее ухода, неловкость в комнате только возрастала, поглощая весь кислород из пространства и даже легких.
Да, уж кто бы мог подумать, что после стольких лет дружбы нам будет нечего сказать друг другу.
— Будем считать, что ты сделал мне одолжение, — бросил Игорь напоследок, когда речь зашла о Даше в самый последний момент, когда он уже собирался уходить.
— Что ты имеешь в виду? — еле выдавил я из себя, потому мне тяжело давались любые разговоры о ней, учитывая, что я давно уже должен был быть рядом с ней, а не валяться тут.
— Я был у нее. И знаешь, ее состояние совсем не радужное. И если честно, не факт, что она вообще когда-то сможет ходить. Хотя врачи тешат надеждой… — говоря это, он смотрел куда-то в окно, будто прятал от меня свой взгляд. — Вот и подумай, как бы я смог расстаться с калекой в случае чего. Выглядело бы это не особо красиво, ты так не считаешь?
Я не верил своим ушам. Это было совсем на него не похоже.
Никогда я не слышал от Игоря подобного проявления жестокости по отношению к кому-либо.
Да, честно.
Но его эта честность ошеломила.
А может в нем говорила обида? И он просто таким образом хотел показать свое равнодушное отношение к тому, что произошло… Хотя на самом деле так не думал и не чувствовал…
Я не удостоил его ответом, продолжая переваривать все сказанное им.
На этой странной ноте мы и попрощались, лишь пожелав, он мне скорейшего выздоровления, я ему — удачи на новом рабочем месте.
Спустя неделю меня, наконец, выписали. Не скажу, что я стал чувствовать себя лучше, но мысль о том, что скоро увижу ЕЁ, мне придавало хоть немного бодрости и сил.
На телефонные звонки Даша так и не ответила ни разу.
Ну, мало ли, вдруг ей совсем было не до задушевных онлайн бесед.
Адрес ее больницы я выяснил (спасибо Игорю), поэтому после выписки я первым делом помчался туда, в эту новомодную частную клинику нейрохирургии.
В Интернете уже глянул.
Я жутко нервничал перед нашей встречей. Не понимал, как она на меня отреагирует. Как вообще строить с ней диалог, о чем говорить и многое другое.
Да и, судя по всему, после аварии казалось, что в меня влили слишком много лекарственных препаратов, что мое сознание было затуманенное настолько сильно, что голова не шибко активно работала. Либо это были обычные последствия сотрясения мозга.
К палате Даши я прошел без проблем, а вот зайти внутрь долго не решался.
— Привет, — тихим провинившимся голосом произнес я, как только открыл дверь и отыскал ее глазами.
Это было несложно сделать, в комнате она была одна.
На ее лице я прочитал удивление.
— Влад? — она потянулась к прикроватной тумбе, чтобы отложить книгу, которую, судя по всему, читала до моего появления.
— Ты чего так удивляешься?.. — Я стал подходить к ней ближе осторожными шагами. — Прости, что раньше не смог прийти, меня только сегодня выписали… и я сразу к тебе…
Я держал с ней зрительный контакт, утопая в голубой бездне ее глаз. Внутри я чувствовал мандраж и возбуждение, образованное состоянием счастья и удовольствия, которое я испытывал от нахождения рядом с ней. Это чувство мне было знакомо, я не раз ощущал подобное в своих снах, когда в них была она.
Только вблизи я заметил, что нежная белоснежная кожа щек была покрыта многочисленными царапинами алого цвета. Но от этого она не стала менее красивой.
Если бы не знать о том, что Даша не могла ходить (ПОКА, замечу), она выглядела вполне себе здоровой.
Мысль об этом заставила меня жутко разволноваться, но внешне я наделся, что держался стойко.
Сейчас ей ни к чему моя жалость, уж точно.
Но при этом никак не мог заставить себя перестать пялиться в сторону ее ног, которые были спрятаны под одеялом. Тешил себя, что вот-вот она ими пошевелит, или вдруг встанет с кровати.
— Ты-то как сам? — спросила она, кивнув в сторону моей руки, на которой красовался гипс все еще белоснежного цвета.
— Пустяки, — произнес я, снова вспоминая о ее физическом состоянии, об операции, о прогнозах, утешительных и не очень.
Она смотрела на меня так пристально, что от ее взгляда даже под кожей, где-то между венками, бегали мурашки.
Винит меня? Осуждает? Ненавидит?
