же наш проводник?
— О! — воскликнул Спенсер. — Нам оказана великая честь! Нас будет сопровождать Махмуд Индар — тесть самого Инала Аслан-Герея!
Видимо, по мнению Эдмонда, тут я должен был изобразить какой-то запредельный восторг от явленной нам небывалой чести и милости. Ну, тесть… Ну, сераскера… Не велика птица! Восхищаться тут нечему. Что я и продемонстрировал англичанину своей индифферентной реакцией.
— Коста, Коста! — покачал головой Спенсер. — Ладно, думаю, старик не удержится и расскажет тебе все самое необходимое и важное о своем зяте.
И опять слова Спенсера не возбудили меня. Точнее, возбудили, но по другому поводу.
— Как старик⁈ Это, надеюсь, фигура речи?
— Нет. Его соплеменники утверждают, что ему уже сто лет! — Спенсер сейчас не шутил.
— Эдмонд!
— Коста! Ну, что ты веришь всем этим сказкам⁈ Безусловно, они приукрашивают! Максимум — семьдесят!
— Ах, «максимум семьдесят»! — передразнил я Спенсера. — Тогда, конечно! Тогда — другое дело! Семьдесят! И нам, конечно, не о чем волноваться! За таким богатырем мы будем, как за каменной стеной! Да, что б тебя! — последнее я адресовал кофейному набору, который никак не мог впихнуть в поклажу.
Спенсер отвел глаза, чувствуя свою вину за то, что этот набор мы без толку таскаем уже столько времени и помня о моем предупреждении при сборах об отсутствии в нем настоятельной необходимости. И еще, например, в котелке для риса.
— Тише! — вдруг зашептал Эдмонд. — Вот и наш проводник!
Я оглянулся. К нам верхом, ведя на поводу еще трех лошадей, подъезжал Махмуд Индар. Бросив на него первый взгляд, я отметил, что, конечно, соплеменники, действительно приукрасили, и ему никак не может быть ста лет. Скорее всего, Спенсер был прав. Я бы тоже дал ему где-то от 70-ти до 75-ти лет. Тут же признался себе, что, если буду так выглядеть в этом возрасте, мне будут завидовать многие. По крайней мере я, глядя на Махмуда, точно завидовал. Да, годы избороздили его лицо глубокими морщинами. Да, его ниспадающая борода была вся седой. Но глаза его горели юношеским задором. На лошади он сидел прямо и твердо.
Подъехав к нам, он не сполз с коня, а спрыгнул, словно юноша, и на земле оставался стоять так же прямо и твердо, как за мгновение до этого — в седле.
— Готовы? — спросил он у меня, протягивая поводья двух свободных лошадей.
— Да, почти. — ответил я. — Еще пара минут.
— Пара минут! — кивнул он, и привязав свою лошадь, отошел попрощаться со своими соратниками.
Его чуть не сбил с ног несущийся к нам Натан.
— Мистер Спенсер! Коста! — уже на бегу кричал он.
Мы оглянулись, не понимая, что за очередная напасть могла приключиться. Натан подбежал к нам, дышал тяжело. Тут же начал хватать и меня, и Эдмонда за руки.
— Вы же обещали мне свободу⁈ А теперь бросаете?
— Натан! Натан! — я пытался его успокоить.
Спенсер, тем временем, не считая нужным о чем-либо говорить с несчастным голландцем, начал закидывать и крепить поклажу на наших лошадях.
Натан на мои призывы не реагировал и уже, практически, скулил, все повторяя, что мы его обманули, что он погибнет.
— Натан! — сказал так твердо, что голландец перестал скулить. — Мы не обещали тебе свободы. Но мы привели тебя туда, где ты сам сможешь себя освободить!
Но передо мной стоял уже сломленный человек. Годы рабства и унижений стерли с лица Земли того Натана, который родился и вырос в далекой стране, был смел, когда предпринял то путешествие, которое по итогу заковало его в оковы. А эти оковы, в свою очередь, вытравили из него мужественность и храбрость, лишив готовности к поступку.
— Вы обещали! Вы обещали! — продолжал ныть Натан. Тут загорелся. — Возьмите меня с собой тогда! Только не оставляйте здесь! Я же хороший раб! Я вам столько помогал!
[1] В своей книге Спенсер написал какие-то сказки о действиях армии Вельяминова осенью 1836 г., утверждая, что поход был неудачным и войска были разбиты. Между тем, в сентябре-октябре русские активно занимались зачисткой территории в окрестностях будущего Новороссийска. Все (!) аулы были сожжены, жители рассеяны.
[2] Эта карета принадлежала Вельяминову. Он всегда брал ее в поход на случай своей болезни или ранения.
[3] Такое построение, придуманное генералами-кавказцами, называлось «походный ящик».
[4] Черкесы так прозвали Вельяминова за рыжие бакенбарды.
[5] Укрепление Александрия будет вскоре переименовано в Кабардинку.
[6] Кавказские ружья были, в отличии от гладкоствольных у русских, именно винтовками, имея 7–8 прямых или полукруглых нарезов и прямоугольный немассивный приклад с хорошей балансировкой. Но таких винтовальных ружей было немного — преимущественно у аристократии. Лук со стрелами оставался актуальным оружием до середины XIX века. Входил в штатную экипировку кавказского горского эскадрона (царский конвой).
Глава 11
Страшный лес
Я посмотрел на Спенсера. Тот резко покачал головой из стороны в сторону.
Подошел Махмуд. Бросил короткий взгляд на всех нас. Легко запрыгнул на коня.
— Две минуты прошли! Пора! — только и сказал, тронув свою лошадь.
Спенсер последовал за ним.
Я обхватил Натана за плечи.
— Натан! Соберись! Свобода близко. Просто нужно решиться! Убегай к русским. Они помогут.
Я сунул ему в руки пистолет моего кунака Юсуфа из племени Вайа. Я всегда считал, что дареное не дарят. Но тут другой случай. Думаю, Таузо-ок меня бы понял и поддержал. Дать человеку в этом краю оружие — все равно, что подарить ему надежду. Или шанс, которым можно воспользоваться, а можно упустить. Тут уже самому Натану решать.
Это все, чем я мог еще помочь несчастному голландцу.
Я отпустил Натана, так и оставшегося стоять с безвольно поникшей головой, взобрался на лошадь, тронулся, нагоняя Спенсера и Махмуда.
— Может, все-таки возьмем его с собой? — сделал я последнюю попытку, обращаясь к Спенсеру.
— А, если все пойдет не так, как мы задумали? Если нам придется спасаться по суше? За свою свободу он, не раздумывая, сдаст нас русским!
Спенсер чуть пришпорил коня, тем самым ставя точку в разговоре о Натане и его судьбе.
Мне было не по себе. Да, мы не обещали ему свободы. Да, он взрослый мужик. Может и сам… И все-таки… Все-таки…
«Все-таки, нужно зачерстветь душой совсем. Стать толстокожим. Тут не до сантиментов. Иначе сердце в какой-то момент не выдержит и
