будущем проблем с местной публикой. У них, видите ли, есть такое обыкновение, чуть что, хвататься за кинжал!
— Как вы смотрите на то, чтобы перерубить задний якорь и немедленно тронуться в путь? Боюсь, если мы это не сделаем, та самая «нежелательная встреча» приключится через десять минут. Быть может, звон золотых монет сподвигнет вас на маленькое безумство?
Абдель крякнул. Резко развернулся к Спенсеру, тут же позабыв о подъеме якоря.
— Все так серьезно?
— Более чем!
— Эдмонд, что происходит? — спросил я взволновано.
— Не сейчас, Коста. Ну, же, капитан… Ваше слово?
— Вся моя жизнь — череда маленьких и больших безумств! Десять гиней!
— Гиней⁈ Их же давно перечеканили в соверены!
Тут я не мог не вспомнить классическую фразу: «Вам — шашечки или ехать?» Абдель, видимо, подумал схожим образом:
— Не время умничать, мистер Спенсер! Все по привычке называют соверены гинеями! Итак, моя цена за якорь — 10 золотых!
— Договорились!
Капитан долго не думал. Тут же закричал:
— Распустить паруса!
Матросы недоуменно переглянулись. Но привычка подчиняться взяла свое, и они ухватились за шкоты. Прямые паруса на фоке затрепетали, захлопали на ветру. «Блида» заплясала на волнах, удерживаемая задним якорем, как борзая на поводке, готовая сорваться за зайцем.
— Рубите… Рубите… — иронично молвил капитан матросам, стоявшим у натянувшегося и уже звенящего каната, уходящего в воду.
Удар топором — и бригантина сдвинулась с места, постепенно набирая ход. С лодки черкесов, до которой оставалось не более метров ста, что-то закричали. Бесполезно! Корабль поймал свежий бриз с берега и рванул, как пришпоренный к выходу из бухты.
— Ветер в корму. Быстро пойдем! — брякнул я вслух, чтобы скрыть растерянность от слов Эдмонда.
— Сразу видно, что вы не моряк, Коста, — Абдель вернул свой самоуверенный вид. — Фордевинд — не самый удобный курс. А при слабом ветре еще и создающий проблемы. Сейчас увалимся немного влево, как минуем выход из бухты и наберем ход.
Упс, хорошо, что мы общались на незнакомом Спенсеру языке. Он, к тому же, отошел в сторону. Не желал сейчас объяснений со мной.
«Нет, так дело не пойдет!»
Я шагнул к нему так, чтобы наши глаза встретились.
— Эдмонд! Перед поездкой сюда мы говорили о доверии.
— Коста, есть тайны, которых лучше не касаться.
— Не тот случай!
— Через двое суток мы будем в Трабзоне. Все закончилось!
— Эдмонд! Я настаиваю!
Спенсер дернул головой в сторону капитана. Мол, место неподходящее для разговора по душам.
— Мы можем спуститься в каюты, — продолжал я давить.
Эдмонд вздохнул и двинулся к трапу.
Мы спустились на палубу, но не успели пройти в кормовой отсек. Нас остановили крики вперёдсмотрящего:
— Парус! Парус за мысом!
Капитан, утратив вальяжность, мигом слетел на палубу, пробежал мимо нас и стал быстро карабкаться по вантам на фок-мачту. Меньше минуты ему хватило, чтобы оказаться на верхней рее. Выражения, которые разнеслись над кораблем, недвусмысленно свидетельствовали: мы крупно влипли.
Эдмонд бросился на бак. Я — за ним. Мы уже вышли из бухты. И теперь можно было разглядеть военный корабль, величаво скользящий по волнам в нашу сторону под странным углом. Он словно наметил точку пересечения наших курсов где-то в море. До него было прилично — миль пять, но, судя по всему, этого расстояния было вполне достаточно, чтобы взволновать капитана.
— «Ифигения»! — процедил сквозь зубы Спенсер.
Я и сам уже видел, что это наш знакомый корвет с толпой знакомых обер-офицеров на борту. Как там говорил Цикалиоти? Вот так кунштюк⁈
К нам подскочил Абдель. Самоуверенность покинула его, как сбежавшая невеста.
— Старый знакомый! Сколько он за мной охотился — не сосчитать! Наверняка, выставил наблюдательный пост у мыса, и тот подал тайный сигнал, когда мы стартовали.
Он обвел взглядом воды у мыса.
— Точно! Вот он!
От мыса на веслах отходила шлюпка. На ней уже устанавливали мачту с косым парусом. Вряд ли моряки надеялись догнать два быстроходных корабля. Наверняка, поплывут в сторону Геленджика, чтобы дождаться «Ифигении». Или корвет их подберет после того, как захватит нашу бригантину. Ну, и работка у морячков — болтаться в море неизвестно сколько часов в ожидании товарищей!
— Капитан! — взволнованно обратился к Абделю Эдмонд. Перспектива встречи с офицерами «Ифигении» его выбила из колеи. — Вы же утверждали, что ваша команда умеет лучше всех управляться с парусами!
— Идите к черту, Спенсер! Я же говорил: пространство и ветер! Где вы видите пространство для маневра⁈
Мы в недоумении переглянулись. Перед нами до самого горизонта простиралось море.
— Назад оглянуться в голову не приходит⁈ — капитан в возбуждении от внезапного появления русского крейсера окончательно позабыл о правилах приличия, но Спенсер проглотил и пропущенного «мистера», и откровенную грубость.
Мы оглянулись.
Берега Черкесии быстро удалялись. Но, видимо, недостаточно быстро, раз Абдель так взволнован.
Он, не извиняясь, унёсся к рулевому. Спенсер вздохнул:
— Эти моряки… Они бывают несносны. Коста! Ты же стоял у штурвала в подобную минуту! Разъясни, что происходит?
Я вгляделся вдаль, прикинул нашу скорость и скорость корвета. Весь расклад я не понимал, но одно было ясно: капитан не высоко оценивал наши шансы убежать от русских.
— Эта игра называется догонялки, — выдал с видом знатока. — Мы не договорили!
Эдмонд вздохнул. Я припер его к стенке. И в нынешних обстоятельствах отпираться или переводить наш разговор на другую тему уже не выйдет.
— Темиргоевцы считают меня виновным в смерти князя Болотоко!
Он огорошил меня своим признанием. Сбил, можно сказать, с ног.
Нет, я, конечно, давно это подозревал. Внезапное желание поохотиться на кабана. Суета после возвращения Спенсера в лагерь. Подозрительная болезнь Молчуна, очень похожая на отравление… Боже, де Витт же говорил мне, что Спенсер отравил татарина… Потом наш странный побег через страшный лес… Это было больше похоже на бегство, чем на спешную эвакуацию, чтобы успеть на корабль в Суджук-Кале…
Вот же я идиот! Какие доспехи бога⁈ Откуда взялась только подобная хрень в моей голове, торкнутый киноман⁈ И еще… Кто вы, мистер Спенсер⁈ Я думал, вы — Эдмонд, эсквайр, а вы, оказывается, прародитель Джеймс Бонда! Вам вручили в Трабзоне лицензию на убийство⁈
Мои мысли метались, но на палубе, вопреки беспокойству — да, какое беспокойство… вопреки панике капитана — царил странный покой. Моряки без суеты занимались своими делами. Нет, палубу не драили, стояли на шкотах. Но без
