кажется, что это оружие.
Он нажимает на кнопку. Когда раздается звуковой сигнал, он мрачнеет:
– Тридцать восемь и шесть – красный.
Он поворачивается и показывает термометр, будто я не доверяю его умению читать или что-то в этом роде.
– Хорошо.
– Причин для температуры не было?
Я пожимаю плечами.
– От твоей невротической уборки у меня действительно разболелась голова. А потом еще Люк на моем животе и запах сухариков.
У него из груди вырывается ворчание.
– Ну, если судить по Люку, то, похоже, это ненадолго. Плохие новости заключаются в том, что…
– Я буду выблевывать свои мозги в течение следующих нескольких часов? – спрашиваю я.
Наклонив голову, он забирает футболку со стойки, затем делает шаг ко мне, приседает и заглядывает в глаза.
И я понимаю, что до этого момента он избегал моего взгляда или отворачивался. Но не сейчас. Сейчас по его радужкам расходятся оттенки темного шоколада и теплой карамели. Я замечаю тонкие морщинки возле его глаз. У любого другого это были бы морщинки смеха, но на Кейде они подчеркивают его суровую сексуальность.
Он улыбается, отчего морщинки становятся лучше видны.
– Нет, Ред. Плохая новость в том, что у тебя на футболке немного блевотины.
Я закрываю глаза и стону:
– Это мой стиль последние двадцать четыре часа.
– Все в порядке. – Его голос, словно бархат, скользит по моей коже. – Никто и никогда не выглядел лучше, чем ты с блевотиной на футболке.
Приоткрыв один глаз, я настороженно смотрю на него:
– Ты запал на блюющую девушку, Итон?
Он ухмыляется и подается вперед, пальцы тянутся к краю моей футболки.
– Позволь помочь тебе, Ред, – тихо говорит он.
В том, как Кейд берет мою футболку, нет ничего сексуального, но пульс с дыханием все равно учащаются, когда он задирает ее, обнажая мой голый живот и простой спортивный топ.
Он такой джентльмен, что даже не смотрит туда. Он не сводит глаз с моего лица, даже когда я поднимаю руки и позволяю ему стянуть футболку через голову. Я прогоняю тошноту, надеясь, что смогу сдержаться.
Но даже красивый мужчина передо мной не может отвлечь ни от ощущения кома в горле, ни от запаха моей футболки, когда он убирает ее.
– Прости, – со стоном извиняюсь я, после чего поворачиваюсь к унитазу и хватаюсь за блестящие края – на меня накатывает очередная волна тошноты.
По телу пробегает дрожь, из меня снова вырывается стон как раз в тот момент, когда я чувствую мозолистые пальцы Кейда на шее, осторожно убирающие волосы с моего лица. Следующую минуту я провожу в обнимку с унитазом, пока Кейд держит мои волосы и нежно гладит по спине.
Я представляла, как Кейд берет мои волосы в кулак, но не так. Это настолько унизительно, что я никогда не оправлюсь. Магия сразу исчезла.
Когда позыв утихает, я быстро спускаю воду, вытираю лицо и снова поворачиваюсь к сексуальному, как грех, мужчине, который только что держал меня за волосы и гладил по спине, пока я опорожняла желудок.
Он продолжает ласкать мою спину и, как и подобает святому, даже не смотрит на меня с ужасом.
– Все хорошо, Ред. Я держу тебя.
Я держу тебя.
Есть что-то такое в болезни, что снова превращает меня в ребенка. Беспомощного и жалкого. И то, что Кейд здесь и не раздражен, – самое большое облегчение.
Я киваю, и он снова стягивает футболку со столешницы, затем осторожно набрасывает ее на меня, накрывая волной прохладной ткани. Она мне велика и пахнет свежестью. Она пахнет им – сосной. И от этого запаха меня совсем не тошнит.
– Ты в порядке? – У него на лице обеспокоенность, но без паники. Есть что-то успокаивающее в том, что он такой невозмутимый.
– Да. Возможно, я просто… – я машу рукой в сторону ванной. – Посижу здесь немного. Мое достоинство оценит легкое уединение. Не знаю, как отплатить тебе за то, что ты держал мне волосы, пока я блевала.
Я качаю головой и закрываю глаза.
Он смеется, но очень мягко. Я слышу, как он отстраняется, и облокачиваюсь о стену позади. Звук открываемых и закрываемых ящиков наполняет маленькую комнату, но я слишком устала, чтобы снова приставать к нему с уборкой.
Фанат порядка.
Я чувствую исходящее от него тепло, когда он снова приближается.
– Сядь, Ред.
– Не могу. Слишком устала.
Почему блевать так утомительно?
– Ты сможешь, – уговаривает он, положа руку мне на плечо.
– Тебе самому станет тошно, – хнычу я, все еще не двигаясь.
– Меня никогда не тошнит. – Большим пальцем он нежно поглаживает мою ключицу, и я заставляю себя открыть глаза и посмотреть на него. – Давай, наклонись немного вперед.
Я не понимаю, зачем, но, похоже, он не уйдет, пока я не сделаю этого, поэтому я подчиняюсь, хотя внутренний бунтарь хочет отклониться назад и сказать: «А ты заставь».
Похоже, тошнота легко подавляет мою бунтарскую часть.
– Вот это моя девочка. – Его глубокий голос пробирает меня до костей.
Тут же я чувствую, как его пальцы касаются моих волос и аккуратно собирают их в хвост, перевязывая резинкой. Должно быть, он выудил ее из моего ящика.
Я стону от этого ощущения. От его слов. Моя девочка.
Боже, наверное, я схожу с ума. Пока он осторожно убирает мои волосы назад, я случайно бросаю взгляд на его заросшую щетиной челюсть и строгие черты лица. Мне хочется растечься лужей, и я уверена, что это не имеет ничего общего с желудочной инфекцией.
Ворчун Кейд горяч.
Сладкий Кейд неотразим.
Убрав волосы, он ловит мой взгляд, на его лице читается беспокойство. Он проводит широкой ладонью по моей голове до шеи.
– Придется оставить тебя одну, хотя и не хочу. Если понадоблюсь, я там. – Он кивком указывает на дверь.
Я не знаю, что на это ответить. Ему. На это. Поэтому я просто киваю.
И пялюсь на его задницу, пока он выходит из ванной.
* * *
– Ладно, встаем. – Я смутно ощущаю самый мужской запах и нежные руки, обхватывающие мою талию. – Да ладно, Ред. Я старался быть джентльменом и уважать твои желания, но твои желания – чушь собачья. Я держался подальше отсюда так долго, как мог, и сходил с ума. Я не оставлю тебя спать на полу в моей ванной.
От этого замечания я с трудом поднимаю веки и осознаю, что я действительно все еще в ванной. На улице уже темно, и больший дискомфорт доставляет мне боль в шее, а не тошнота.
Руки Кейда берут меня под мышками и ставят на ноги. Я иду рядом, время
