приятели молча расходились: каждый обдумывал про себя аргументы и сожалел, что не может внушить другому своих убеждений. Круглая спина Робина, покачиваясь, исчезала в направлении улицы Рамбюто, а Клеманс с Шарве шли рядом через Центральный рынок до Люксембургского сада, стуча по-военному каблуками и продолжая спорить насчет какого-нибудь пункта из области политики или философии. Они никогда не ходили под руку.

Заговор созревал медленно. В начале лета все еще обсуждали вопрос о необходимости «решительных действий». Флоран, вначале не соглашавшийся с другими, поверил наконец в возможность революционного движения. Он серьезно занялся этим, делал заметки, набрасывал на бумаге планы. Остальные продолжали только говорить; но бывший ссыльный мало-помалу отдался безраздельно своей идее, над которой мучительно ломал голову по вечерам. Эта идея до того овладела им, что он повел к Лебигру своего брата Кеню, разумеется не думая, что подвергает его опасности. Флоран по-прежнему смотрел на младшего брата отчасти как на своего ученика и, вероятно, счел даже своим долгом направить колбасника на добрый путь. Кеню был совершенным новичком в политике; но, просидев в погребке пять или шесть вечеров, он стал смотреть на вещи глазами Флорана. За спиною красавицы Лизы он послушно, с известного рода уважением, следовал советам брата. Впрочем, больше всего прельщало его мещанский вкус то обстоятельство, что он вместе со всеми принимает участие в попойках; ему нравилось уходить из колбасной, сидеть запершись в этом кабинете, где так много кричали и где присутствие Клеманс, по его мнению, придавало всему подозрительный и пряный душок. Теперь Кеню кое-как приготовлял колбасы, чтобы скорее бежать к Лебигру, так как ему не хотелось пропустить ни словечка из рассуждений, которые он находил необыкновенно умными, хотя зачастую и не мог до конца вникнуть в их смысл. Красавица Лиза отлично замечала, что он торопится уйти, но ничего пока не говорила. Когда Флоран уводил ее мужа, она стояла на пороге, немного бледная, и провожала их строгими глазами до дверей заведения Лебигра.

Однажды вечером мадемуазель Саже увидела со своего чердака силуэт Кеню на матовом стекле большого окна кабинета, выходившего на улицу Пируэт. Она открыла у себя великолепный наблюдательный пост напротив этого подобия молочного транспаранта, на котором вырисовывались тени заседавших мужчин с внезапно удлинявшимися носами, с выступавшими и вытягивавшимися челюстями, с громадными, неожиданно выраставшими руками, тогда как самих фигур не было видно. Это поразительное растягивание отдельных частей тела, эти немые и яростные профили, по которым наблюдатель с улицы мог судить о жарких спорах посетителей кабинета, заставляли старую деву торчать за кисейными занавесками до тех пор, пока транспарант не становился темным. Она чуяла здесь что-то «дьявольское». Мало-помалу Саже научилась распознавать тени по рукам, по волосам, по одежде. В этой путанице сжатых кулаков, разгоряченных голов, горбившихся плеч, которые точно отрывались и обрушивались друг на друга, она различала знакомые лица и говорила: «Вот это дылда-кузен, это старый скаред Гавар, а вот горбун и эта длинная жердь Клеманс». Когда же силуэты двигались оживленнее и в беспорядочном мелькании нельзя было ничего разобрать, у старухи являлась неодолимая потребность спуститься вниз и пойти к Лебигру посмотреть, что там творится. Саже покупала по вечерам настойку из черной смородины под предлогом, что поутру у нее ломота во всем теле и ей необходимо подкрепиться, как только она встает с постели. Когда старуха увидела массивную голову Кеню рядом с худой, нервно жестикулирующей рукой Шарве, она примчалась в погребок, вся запыхавшись, и с целью выиграть время попросила Розу прополоскать бутылку. Мадемуазель Саже уже собралась было уходить, когда услыхала голос Кеню, говорившего с наивной прямотой:

– Нет, они нам больше не нужны… Надо как следует вымести весь этот сброд, всю эту банду комедиантов, депутатов и министров!

На другое утро, в восемь часов, Саже была уже в колбасной. Она застала там госпожу Лекёр и Сарьетту, которые наклонились над шкафчиком с грелкой, выбирая горячие сосиски к завтраку. Кстати, старая дева втянула обеих приятельниц в ссору с красавицей Нормандкой из-за камбалы в десять су, и тогда они немедленно перешли на сторону красавицы Лизы. Теперь рыбная торговка, по их мнению, не стоила ни гроша. И обе женщины стали поносить на все лады Мегюденов, беспутных девок, которые зарились только на деньги мужчин. Дело в том, что мадемуазель Саже намекнула госпоже Лекёр, будто Флоран уступал иногда Гавару одну из сестер и тогда все они вчетвером кутили напропалую у Баратта, а расплачивался монетами в сто су, разумеется, торговец живностью. Госпожа Лекёр чуть не расхворалась, и даже глаза у нее пожелтели от разлития желчи.

В то утро старая сплетница решила сразить госпожу Кеню. Она повертелась возле прилавка и наконец вымолвила сладеньким голоском:

– А я видела вчера господина Кеню. Знаете, они ужасно веселятся в кабинете у Лебигра и поднимают страшный шум.

Лиза повернулась лицом к окну и чутко насторожилась, но, видимо, не хотела обнаружить явного любопытства. Мадемуазель Саже помолчала в надежде, что ее начнут расспрашивать, а потом прибавила тише:

– Там с ними бывает одна женщина… Ах, я не говорю про господина Кеню, я ничего не знаю…

– Это Клеманс, – перебила Сарьетта, – высокая сухопарая девка, которая важничает, потому что училась в пансионе. Она живет с голоштанным учителишкой… Я их встречала. У них всегда такой вид, точно они тащат друг друга в участок.

– Верно, верно, – продолжала старушонка, прекрасно знавшая Шарве и Клеманс и желавшая лишь встревожить колбасницу.

Та и бровью не повела, как будто всматриваясь во что-то очень интересное на Центральном рынке. Тут Саже прибегла к крайнему средству. Она обратилась к госпоже Лекёр:

– Я хотела вам вот что сказать: посоветуйте-ка вашему зятю быть осторожнее. Они такое кричат в этом кабинете, что волосы становятся дыбом. Право, мужчины со своей политикой – самый безрассудный народ. Если бы кто услыхал, то, воля ваша, им бы не поздоровилось.

– Гавар делает все, что ему вздумается, – со вздохом ответила вдова. – Только этого еще недоставало! Он совсем меня доконает, если угодит в тюрьму.

И в ее мутных глазах сверкнул огонек. Но Сарьетта хохотала, и ее посвежевшее от утреннего воздуха личико все заискрилось от смеха.

– Вот Жюль, тот здорово умеет разносить тех, кто поносит Империю!.. Всех их надо утопить в Сене; ведь ни один порядочный человек, как он мне объяснил, не действует с ними заодно.

– О, невелика беда, – продолжала мадемуазель Саже, – если неосторожные слова услышит такая женщина, как я. Вы знаете, я, скорей, дала бы отрубить себе руку… Вот, например, вчера господин Кеню говорил…

Она опять остановилась. Лиза сделала легкое движение.

– Господин Кеню говорил, что надо расстрелять всех министров, депутатов – всю банду.

На этот раз колбасница круто повернулась, вся побелев и стиснув руки поверх передника.

– Это сказал Кеню? – отрывисто спросила она.

– И еще многое другое, чего я не упомнила. Понимаете, ведь это слышала я… Поэтому не тревожьтесь так, госпожа Кеню. Вам известно, что от меня никто ничего не узнает: я ведь не маленькая и понимаю, что можно довести человека до больших неприятностей… Все останется между нами.

Лиза оправилась от испуга. Она гордилась своей примерной, тихой супружеской жизнью и не допускала с мужем ни малейшей размолвки. Поэтому она только пожала плечами, проговорив с улыбкой:

– Все это сущие пустяки, просто вздор.

Выйдя на улицу, покупательницы порешили между собой, что у красавицы Лизы презабавно вытянулось лицо. Все они – братец, Мегюдены, Гавар и супруги Кеню – со своими историями, в которых сам черт ногу сломит, добром не кончат. Госпожа Лекёр поинтересовалась узнать, что делают с людьми, арестованными за «политику». Мадемуазель Саже знала только, что они исчезают куда-то навсегда. Тут Сарьетта заметила, что их, пожалуй, кидают в Сену, как требовал Жюль.

За завтраком и обедом колбасница избегала всяких намеков на вчерашнее. Вечером, когда Флоран и Кеню отправились к Лебигру, у нее в глазах было не больше суровости, чем накануне. Но в тот вечер, как нарочно, разбирался вопрос о будущей конституции, и, когда публика решилась наконец

1 ... 38 39 40 41 42 43 44 45 46 ... 167

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Чрево Парижа. Радость жизни - Эмиль Золя бесплатно.

Похожие на Чрево Парижа. Радость жизни - Эмиль Золя книги

Король в Желтом - Роберт Уильям Чамберс - Разное / Ужасы и Мистика
Призрак Оперы. Тайна Желтой комнаты - Гастон Леру - Зарубежная классика / Исторические приключения / Разное / Ужасы и Мистика
Пробуждение - Кейт Шопен - Зарубежная классика
Русская революция от Ленина до Сталина. 1917-1929 - Эдуард Халлетт Карр - История / Разное / Прочая научная литература / Прочее
Центральный парк - Вальтер Беньямин - Разное / Культурология / Науки: разное
Пират - Аргирис Эфтальотис - Разное
Кашпар Лен-мститель - Карел Матей Чапек-Ход - Зарубежная классика
Золото тигров. Сокровенная роза. История ночи. Полное собрание поэтических текстов - Хорхе Луис Борхес - Зарубежная классика / Разное / Поэзия
Ромео и Джульетта (Пер. Т. Щепкина-Куперник) - Шекспир Уильям - Зарубежная классика
Аватара - Теофиль Готье - Разное / Ужасы и Мистика

Оставить комментарий