быть), и романы были (как без них), но больше было предательств, и утрат, и горя. Чтоб наконец обрушилось само страшное: тюрьма и лагерь. Жизнь ей сломали, характер сломить не смогли. И хотя в записках, в зарисовках актрисы есть суетные нотки, хотя проскакивают искры ожесточения, раздражения, хотя ей не свойственны ни снисходительность, ни — порою — просто сдержанность, картина в целом получается внушительная — холодок по спине. Достаточно описания опыта мемуаристки со всесильным Берией. Одного этого до гробовой доски хватит. И всегда было: с вершин славы — в пучину отчаяния. С эстрад, где пела «Ночь над Белградом» и где не смолкали аплодисменты, — на допрос. Из лагерного барака — в Москву. С театральной сцены — на свидание к брату-лагернику. С кремлевского приема — на Лубянку. И ведь могла бы прожить за спиной Бориса Горбатова, любимца властей, если не чисто, то сыто. Но не то что не смогла — не сумела, не вписалась в этот ряд советской элиты с премиями, машинами, пайками. Вписалась в другой — на лагерные нары. Путь советской артистки. Не путь к славе, не путь к вершинам мастерства, а — колдобины каторжных трактов. Ну кто, кто за рубежом это поймет? И кто может не восхититься женщиной, которая, пройдя все это, смогла сохранить себя и даже написать об этом книгу? И кто может понять страну, где юных красавиц бросают в узилища, а их мужья воспевают палачей и едят из окровавленных рук? Это и есть история советского кино. В лицах.

Дмитрий Щеглов. Любовь и маска. Москва, «Олимп»; Смоленск, «Русич», 1997.

Любовь Орлова — наше кино тридцатых годов. У критиков, родившихся на свет, когда звезда угасла, получается, что она была звезда № 1. А это далеко не так! Орлова стояла в одном ряду с Тамарой Макаровой, Зоей Федоровой, Мариной Ладыниной, Лидией Смирновой. Их знали и любили все. Фильмов ставили мало, а кино было единственное доступное развлечение, дешевое и близкое, в кинотеатры выстраивались очереди, и отнюдь не только на «Чапаева», гораздо больше — на «Подкидыша» и на «Партийный билет», и зритель в темноте жевал мороженое, смеялся и плакал — отдыхал. Кино было и развлечением, и отвлечением, и утешением, и в самом маленьком зальчике было не так тесно и не так плохо, как в коммуналке. И в толпе задорных киноблондинок Орлова занимала свое особое — но вовсе не первое место. А Щеглов в своей книге всемерно поддерживает этот миф, — что Орлова-де занимала высшее место на киноолимпе. И делается намек, будто получилось это по прямой указке сверху — правда, документально этот тезис не подтверждается.

Значительная артистка Любовь Орлова или не очень, № 1 или не № 1, — уж если затевать монографию, следовало хотя бы обозначить основные проблемы, связанные с этим именем. И первая из них — почему капризный самодержец ни разу не изменил своего отношения к этой кинопаре, отнюдь не безукоризненной по своим анкетным данным? Как удалось Александрову (который не был Александровым) стать таким благополучным вельможей, хотя он побывал и в эмиграции, и помогал Эйзенштейну, и вообще — в его биографии числилось не одно белое пятно? Ну ладно, Орлова сыграла свою прославившую ее роль Анюты в «Веселых ребятах», когда ей далеко перевалило за тридцать, — ну ладно, тогда многие начинали поздно, но вот ведь Эрдмана и Вольпина увезли прямо со съемок «Веселых ребят» — другому бы постановщику это стало началом конца, а Александров и в ус не дует! И фильм выходит вовремя, и получает прессу, и печатается должное количество копий, — всё путем! По щучьему велению, по моему хотению… И чем объясняется, в конце концов, что Александрова ни разу не коснулись ни малейшие критические уколы (за исключением «Веселых ребят», о которых еще не было известно, что они защищены высочайшею милостью)? Ловко скомпилированные мюзиклы Александрова стали неприкасаемы, но ведь не он один был виртуозом-конъюнктурщиком, кроме него их десятки крутились в системе кино — одной из государственных структур. Уж на что талантлив был М. Ромм — и тот присобачил к великой «Мечте» конъюнктурный хвост, так что говорить о других? Но никому так не везло, как Александрову, а без него — что была бы Орлова? При этом Александров в последние годы жизни написал книгу как бы мемуаров, где умудрился ни словечка не проронить ни о чем, что не было бы уже известно широкой общественности. И тут словчил, что не мешает Щеглову цитировать пустопорожние строки так, будто в них — величайшие откровения…

Но вот Великий Кормчий почил, и тут же обнаружился канат, которым кино Александрова было привязано к эпохе — минувшей эпохе. Два последних фильма Александрова провалились. «Русский сувенир» сняли с проката — уж очень откровенно в нем обнажались декорации сталинского барокко, а «Скворец и лира» вообще был положен на полку. Об этом в книге — полслова.

Автор наш, как худосочные нынешние монархисты, обожает чины и регалии и вообще любит песенку «Наши предки Рим спасли». Ну какое мне дело, что за спиной Орловой стоит длинный ряд дворянских предков? В ее ремесле этим не прикроешься, для лицедея важны лишь личные достижения. Но от анализа игры Орловой, хотя бы банального, автор монографии уклоняется с каким-то вдохновением! Ну в самом деле, что тут анализировать, для этого ведь и в искусстве кое-что понимать надо…

Ну ладно, пускай не понимать. Но хоть знать что-нибудь — тоже не вредно! А то нам на голубом глазу сообщают такие невероятные известия: оказывается, Вл. Ив. Немирович-Данченко, прежде чем стать у руля МХТа, был знаменитым драматургом и романистом, а потом вот, изволите ли видеть, круто повернул — и как славно получилось!

Да. Издательству «Русич» неплохо бы заручиться участием хотя бы пары грамотных редакторов. Ведь конфуз получается. А жаль! Какая бы могла выйти интересная вещь — если б автор другой…

Избранные рассказы

Класс акварели[23]

Трюмо склоняется к столику, в светлую поверхность падают флаконы с золотыми головками, с янтарной жидкостью; падает круглая рубиновая пудреница на серебряных ножках, падает овальное зеркальце с ручкой, украшенной цветами. И внутри трюмо, увеличивая сверкание, покачивается и расцветает опрокинутый мир — все, что составлено на столике орехового дерева. Нажми на краешек пудреницы — в лицо прянет розовый нежный запах, а если отвинтить одну из золоченых шапочек и уткнуть в лицо ключик, которым замыкается пространство флакона, — ледяные брызги оставят свой ароматный

1 ... 38 39 40 41 42 43 44 45 46 ... 91

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу «Блажен незлобивый поэт…» - Инна Владимировна Пруссакова бесплатно.

Похожие на «Блажен незлобивый поэт…» - Инна Владимировна Пруссакова книги

Говорит Ленинград - Ольга Берггольц - Поэзия
Стихи - Станислав Куняев - Поэзия
Стихотворения - Семен Надсон - Поэзия
Избранные эссе 1960-70-х годов - Сьюзен Зонтаг - Публицистика
Всемирный следопыт, 1926 № 07 - Александр Беляев - Публицистика
Всемирный следопыт, 1926 № 06 - Александр Беляев - Публицистика
Время Бояна - Лидия Сычёва - Публицистика
Стихотворения - Вера Лурье - Поэзия
Первая книга автора - Андрей Георгиевич Битов - Русская классическая проза
Русские символисты - Валерий Брюсов - Критика

Оставить комментарий