Поскольку стоял разгар дня, лампочки не горели. Я боялась, что билетная касса тоже будет закрыта, но за стеклом кто-то шевелился.
– Добрый день. – Я постучала в стекло с приклеенным объявлением: “Здесь продаются военные облигации и сберегательные марки”.
Темноволосая женщина с ярко-красным ртом подняла голову, удивленная явлением посетителя в столь ранний час. Она как раз раскладывала монеты по отделениям кассового аппарата.
– Наш первый дневной сеанс только в половине второго, – сказала она в окошко, и стало видно, что у нее пластинка жевательной резинки на языке.
– Нет, я здесь не по этому поводу. У меня к вам вопрос. Может быть, вам знакомо вот это…
Я достала конверт, принялась вынимать из него корешок билета и потратила на это больше времени, чем у женщины достало терпения; тяжко вздохнув, она прошлась наманикюренными пальчиками по прилавку.
– Мне не видно, – сказала она, энергично жуя свою жвачку.
Я просунула корешок в щель.
– Это что, шутка? Нет, с этим вы в зал не пройдете. – Кассирша вернула мне корешок и показала пачку билетов бежевого цвета с длинным рядом цифр, оттиснутых на конце. – Вам билет или что?
Покачав головой, я сунула корешок обратно в конверт. Но, выйдя было на тротуар, вернулась.
– Пожалуйста, мне двадцать одну марку по десять центов, – попросила я, доставая из кошелька три долларовых бумажки. По крайней мере, пополню Розин альбом с марками в помощь армии.
Сверяться с картой, чтобы узнать, как добраться до полицейского участка на Восточной Чикаго-авеню, нужды не было. Похоронное бюро, Агентство по военным переселенцам, морг и этот полицейский участок стали неотъемлемой частью моей чикагской жизни. До него отсюда было рукой подать, на юг по Ласалль или по Кларк. Взбежав по ступенькам, я вошла в вестибюль и направилась к стойке дежурного.
– Могу я поговорить с сержантом Грейвсом?
Полицейский за стойкой оценивающе меня оглядел. Лысоватый, с глубокими морщинами по лбу. Остатки длинных седых волос, зачесанные назад, блестели от бриолина.
– Он вас ждет?
– Нет, но это очень важно. Речь идет о деле Розы Ито. Женщины, которую убили на станции метро “Кларк и Дивижн”.
Дежурный слегка потемнел лицом, сморгнул как-то вроде растерянно. Это было так мимолетно, что вряд ли бы кто-то заметил, но я заметила. Он велел мне подождать, ушел и вернулся примерно через минуту, на мой взгляд, слишком споро для того, чтобы успеть выяснить, смогут ли меня принять.
– Сержант Грейвс сейчас занят. Если хотите, я оставлю ему сообщение.
– Да, будьте добры, попросите его позвонить по этому телефону. – Я продиктовала ему номер нашего таксофона, дважды. – У меня есть для него информация. Уверена, она его заинтересует.
Я не ушла, пока он не закончил писать записку. Он поднял глаза, недовольный тем, что я еще здесь.
– Вам придется отойти, мисс. Тут очередь.
И действительно, позади меня стояла сморщенная старая хакудзинка в шарфе на голове, а за ней – молодой чернокожий.
Резкий тон дал мне понять, что Департамент полиции Чикаго не принимает меня всерьез. Я пошла к выходу и оглянулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как дежурный скомкал записку с номером нашего таксофона и швырнул ее в мусорную корзину. Как он посмел! Страшно хотелось возмутиться, но разве кто-то услышит? Щеки у меня загорелись, и, повесив голову, я пошла по ступенькам вниз.
А вот что бы я сделала, окажись я в таком положении в Тропико? Была бы какая-то разница? Ну, во-первых, я находилась там на родной территории, где не глядя знала все повороты улочек и закованной в бетон бедной речки. Хруст увядшего салата-латука под ногами на бетонном полу овощного рынка. Я бы стояла на том, что знаю.
Лос-Анджелес. Моя родина. С начала девятисотых место проживания, американский дом моего отца. Правительство вышвырнуло нас вон, но земля – нет. Наши газеты на японском языке – их было много в Лос-Анджелесе перед Второй мировой – оказались бессильны противостоять массовому изгнанию японцев с Западного побережья. Но уголовное дело, подобное этому? Самые падкие на сенсацию газеты, не говоря уж о хакудзинских, на первой полосе разместили бы сообщение о насилии над девушкой-нисейкой. Трагедия Розы Ито не осталась бы незамеченной.
Мне стало еще страшней. Если полиция не намерена мне помогать, то что же делать, значит, я сама обязана выяснить, кто насильник. Если это и вправду серийный сексуальный маньяк, велика вероятность, что на достигнутом он не остановится.
Мой мир вышел из-под контроля и еще хуже пошел вразнос, чем когда я была в Манзанаре. По меньшей мере, в лагере мы могли поддержать друг друга. В нашей жизни все-таки была некая основа, некий каркас: руководители блоков, такие как Рой, обеспечивали представительство и лидерство. У нас были свои правдоборцы и нарушители спокойствия, которые возмущались действиями Агентства по переселенцам, хотя в конечном итоге большинство этих борцов переместили в сегрегационный лагерь на озере Туле. Но здесь, в Чикаго, я даже не знала, к кому обратиться. Правительство велело нам держаться подальше друг от друга, и у нас были только мы сами.
– Мисс Ито? – Поглощенная этими думами, я и не замечала, что прямо передо мной стоит тот самый представитель власти, которого я искала.
– Сержант Грейвс! – вымолвила я, пораженная тем, что он запомнил мое имя. – Вы-то мне и нужны!
Он смотрел на меня сочувственно. Кто-то услышал мои молитвы.
Мы отошли в сторону, к витрине закусочной, где я рассказала ему все, что узнала про изнасилование Розы. Только не назвала имя Томи, и, конечно же, как работник правоохранительных органов он стал настаивать, чтобы я сделала это.
– Нам непременно нужно имя свидетеля.
– Э-э… – промычала я и перевела тему. – Но зато у меня есть улика. Нападавший оставил вот это.
Я открыла сумочку, и на землю посыпались марки военного займа. Грейвс наклонился, чтобы собрать их.
– Спрячьте их в надежное месте, – сказал он, я благодарно кивнула и наконец протянула ему конверт с билетиком, который нашла в Розином дневнике.
Грейвс вытащил бумажку за уголок и внимательно оглядел. Улика, кажется, не особенно его впечатлила.
– На что-то, связанное с транспортом, не похоже. Билет в кино стоит дороже двадцати центов. Может, что-то из района красных фонарей. – Вложил бумажку в конверт и вернул мне. – Вы поймите, нам действительно нужно, чтобы свидетель дал показания. Только так мы сможем расследовать это предполагаемое преступление. Я ценю вашу инициативу. У меня сейчас встреча в участке, но мы этот разговор продолжим.
Он удалялся от меня по Чикаго-авеню, а я смотрела, как поблескивает на солнце его золотистая шевелюра. Конечно, я понимала, что
