сержант Грейвс прав. Необходимо, чтобы Томи заговорила, но она такая непрочная… Чего доброго, сломается, если чересчур надавить. А пока что мне следует разобраться с револьвером. Я точно знала, что раздобыть его Роза могла только у одного человека.
Чтобы не идти по Кларк-стрит, где грозила опасность быть подловленной моими библиотечными сослуживцами, я двинулась по Ласалль, мимо Библейского института Муди, миновала наш дом, у отеля “Марк Твен” свернула направо на Дивижн и снова вышла на Кларк, направляясь на север.
У меня аж ладони вспотели, когда мимо ломбарда я подошла к “Алохе”. Вспомнилось, как этот сукебе, грязный развратник, лапает мое тело жирными, пухлыми руками. Смогу я закричать, если столкнусь с ним снова?
Та же блондинка, на этот раз в ярко-оранжевом платье на бретельках, стояла в дверном проеме, правой рукой опираясь на дверной косяк. Из голой подмышки торчало несколько волосков.
– Привет, куколка, – окликнула она меня. – Хорошо, что ты снова пришла.
Я жестом показала, что хочу войти, и она опустила руку, пропуская меня. Маленький бар был пуст. Я двинулась дальше, к лестнице в подвал.
– Постой, – крикнула женщина, – туда нельзя!
В подвале висела густая пелена сигаретного дыма. В этом облаке мужчины всех рас и национальностей вперялись в свои карты, бросали кости, позвякивали фишками для покера. Меня поразило, какое количество мужчин вовлечено в незаконную деятельность в разгар дня.
Я принялась озираться, нет ли кого знакомого. Там было несколько американских солдат в форме. Должно быть, в отпуске и намерены оторваться по полной. Кое-кто из них приметил меня и пялился так, что я почувствовала себя голой. А напротив, у стены, стоял тот самый здоровяк-хакудзин, на которого я боялась нарваться. Он, похоже, тоже меня узнал, потому что стал пробираться ко мне.
Я втиснулась в узкое пространство между двумя крытыми фетром столиками, по-прежнему лихорадочно озираясь. И вот удача, в углу приметила Хаммера. Он выглядел так, будто только что принял ванну. На нем была полосатая рубашка с короткими рукавами и джинсовые брюки, костюм–“зут” отставлен. За каждым ухом опять торчало по сигарете.
– Тебе не место здесь, Тропико, – пробормотал Хаммер. – Мне сегодня везет. – И тут, в очередной раз бросив кубик на зеленое сукно, выругался. – Какого черта! Смотри мне, если у тебя нет веской причины загубить мне удачу.
Ни малейших угрызений совести я не испытала, а мой здоровенный преследователь замер как вкопанный, увидев, что я беседую с Хаммером.
– Нужно поговорить. Сейчас же.
До Хаммера, должно быть, дошло, что дело и впрямь срочное. Он указал на лестницу, мы пробрались сквозь толпу, поднялись на первый этаж и уселись у стойки бара на табуретках.
За стойкой стояла блондинка.
– Тебе нельзя было вниз, – снова упрекнула она.
– Она дочь Гита Ито, – сказал ей Хаммер. – Умеет держать рот на замке.
Я заказала пиво, решив, что нужно набраться храбрости, чтобы как следует расспросить Хаммера. Налила тепловатого пойла из банки в стакан и храбро глотнула, в то время как Хаммер ополовинил свою порцию виски.
– Ты ведь знаешь, да, что среди нас разгуливает сексуальный маньяк, которого интересуют нисейки? – начала я, вытерев клочок пены с уголка рта.
– Да, и что с того?
– Ты знаешь, кто бы это мог быть?
– Откуда?
– А как насчет царапин у тебя на физиономии в тот день после танцев в “Арагоне”?
От тех царапин теперь остались лишь полоски еле приметных корок.
– Ты тут что, сыщик? – скривился Хаммер. – Это не твое дело. Я тебе ничем не обязан.
– Ты обязан мне всем, Хаммер. Всей своей жизнью. За то, что ты сделал с моей сестрой.
Хаммер пометался взглядом по бару. Куда угодно смотрел, только не на меня.
– Ты знал, что она беременна.
Хаммер крупно вздрогнул всем телом.
– Это не от меня. Да я бы убил того, кто сделал такое.
– Значит, ты догадывался, что ее… изнасиловали.
То, что я произнесла вслух такое, доконало меня, и полились слезы. Я закрыла лицо руками. Было стыдно реветь у всех на глазах.
– Она так и не рассказала, что на самом деле произошло. Я не знаю, был ли это Рой, – сказал Хаммер помягче. – Зимой у Розы лицо стало такое… суровое. Как никогда. Даже в лагере она такой не была. – Он поиграл коробком спичек, который лежал на стойке. – Я помню ее по лагерю. Часто видел, как она ходит из барака то в столовую, то в сад. Ее словно ветром переносило. – Меня с новой силой затрясло от рыданий. – Она сказала мне, что ей нужно избавиться от этого.
Я стерла слезы тыльной стороной ладошки.
– Подожди. Ты что, помог ей сделать аборт?
Хаммер помолчал, допил виски и только потом сказал:
– Больше всего она беспокоилась о тебе.
– Обо мне?
– Что она потеряет твое уважение. Все время о тебе говорила.
– Ты не рассказывал мне об этом…
– Говорила, что ты всегда старалась сделать ее лучше. Хотела, чтобы она записывала свои мысли. Чтобы больше задумывались обо всем.
Никогда в жизни я не пыталась улучшить Розу. Зачем? Да мне бы смелости не хватило!
– Она всегда была моей героиней. И сейчас тоже.
– Что ж, тогда живи своей жизнью. Именно этого она для тебя хотела.
– Я не могу допустить, чтобы тот, кто так оскорбил ее, ушел без расплаты.
Позволить преступнику остаться на свободе для меня означало проявить неуважение к памяти сестры. Может, это для Хаммера, который вырос сиротой, шаткость семейных отношений – норма. Я же забыть не могла – и не хотела.
– Это ты достал Розе револьвер?
– А ты что, нашла револьвер?
– Ответь мне, Хаммер.
Хаммер отвел взгляд от моего лица.
– Она просила об этом, но я сказал ей, что она чокнутая.
В тот момент мне трудно было понять, правду Хаммер говорит или нет. Но прежде чем задать ему следующий вопрос, я почувствовала, что рядом кто-то стоит, и обернулась.
– Папа…
Мама, когда отец злился, описывала это японским выражением “его глаза поменяли цвет”. Теперь они были чернее черного на фоне налитых кровью белков.
– Что ты делаешь тут с моей дочкой?
– Ничего, старик.
Все еще горбясь над своим пустым стаканом, Хаммер так и сидел спиной к моему отцу.
– Ты, никчемный сукин сын. – Папа просто кипел от злости, все его тело было натянуто и даже слегка тряслось, как шашка динамита, которая вот-вот жахнет.
– Папа, да все в порядке, – сказала я своим самым умиротворительным голосом. – Я пришла сюда, чтобы поговорить с ним. Он пытался помочь нашей Розе.
– Помню я тебя по Лос-Анджелесу! Ты был никудышний работник.
