или Жюля Бастьен-Лепажа.
Недавно во Франции повторили выставку картин, бывшую в 1900 году: большая часть известных в то время художников, попавших на эту престижную выставку, была никому теперь неизвестна. История искусства пошла другой дорогой, не будем здесь решать, правильной или неправильной, во всяком случае, не той, которой пыталась идти Мария Башкирцева; ее дорога, как и дорога ее учителей, была дорогой в тупик.
Кем бы она стала, если бы не бросила живопись вообще, удачно выйдя замуж, к чему она всегда стремилась, ясно показывает судьба ее соперницы по Академии Жулиана, бывшей всего на два года ее старше, Луизы-Катрин Бреслау.
Неоднократная участница Салона, получавшая там награды, она стала известной французской художницей академического направления и в XX веке, еще при своей жизни (она умерла в 1927 году), была благополучно забыта даже своими соотечественниками, хотя несколько ее картин хранятся в музеях мира.
Такова бы была судьба и Марии Башкирцевой, проживи она дольше. Имя Марии Башкирцевой сохранил для нас ее дневник, иначе о ней сейчас бы никто и не вспомнил».
Как бы там ни было, имя Марии Башкирцевой давно стало своеобразным культурным мемом, а история ее жизни достойна внимания кинематографа.
Но мы хотим рассказать и еще один крохотный эпизод, пусть и косвенно, но связанный с ее судьбой. И эпизод этот обрывается в Донбассе самым страшным образом. Его рассказал в конце пятидесятых годов в журнале «Донбасс» донецкий краевед-любитель, учитель одной из донецких школ Евгений Квитко.
В 1877 году в Гавронцы отъесться на тучных полтавских хлебах приехал молодой человек иудейского происхождения. Звали его Владимир Канторович и был он сыном помощника, управляющего поместьем Башкирцевых. Собственно, от его родственников Квитко и узнал эту печальную повесть.
У Владимира Львовича Канторовича впереди была довольно завидная для человека его рода-племени судьба. Он только недавно начал постигать горные науки в Штейгерской школе железнодорожного «короля» России Самуила Полякова, устроенной в Корсуни (Горловка) инженером Горловым. В это училище, кстати, в первую голову, особенно поначалу, брали детей из бедных еврейских семей. Самуил Поляков знал, что горное дело долго еще будет ремеслом надежным.
Ну и надо ж было с Марией встретиться нашему Владимиру. Натурально, он влюбился в экзальтированную барышню. Стал ее верным пажом, таскал этюдники на пленэры, сопровождал в поездках по окрестностям и в Киев, исполняя ее малейшую прихоть. Надо полагать, старый Лев Канторович с укоризной покачивал головой, глядя на любовную суету его мальчика.
Сказать, что у него не было шансов, – ничего не сказать. И ведь он не знал же, что двумя годами ранее предмет его обожаний записал в свой, еще не знаменитый дневник:
«У меня красивое тело, приятное лицо и достаточно знаний, чтобы знать, что мне надо. Я вся соткана из честолюбия. Этого достаточно, чтобы скатиться в небытие и чтобы подняться к небесам. У меня не будет ни того, ни другого, меня ждет нечто посредственное. Я люблю свою мать и, как мне кажется, люблю мужчину. Но любовь для меня только дополнение, каприз, времяпрепровождение, и я пожертвую всем ради честолюбия».
Все кончилось очень быстро. Маша уехала в Париж за своим честолюбием, а Владимир – в свое штейгерское училище. Семейная молва гласила, что влюбленный Канторович писал ей письма. Почти наверняка она не отвечала, даже если так.
А потом она умерла. А он узнал об этом. Похоже, что не сразу, а только когда Любовь Гуревич написала в «Русском богатстве» свою статью.
В 1887 году на шахте «Капитальная» (Макеевка) произошла крупная авария – одна из первых подобных в Донбассе. Шахты с развитием технологий уходили на глубину, а там, соответственно, газа метана больше. Макеевский исправник докладывал в своем рапорте, что скорее всего причиной взрыва в шахте послужил серьезный взрыв, устроенный в шахте то ли с умыслом, то ли по нечаянности штейгером Канторовичем.
Правда, у полицейского чина в документе почему-то фамилия немного изменена – на Кантарович. От него самого не осталось и следа, понятное дело, да и десяток шахтеров погибли и многие были серьезно ранены. В квартире Канторовича будто бы обнаружили записку: «Не могу жить».
Что это значило, никто объяснить не смог, но молва по обычаю того нехитрого времени, разумеется, все приписала несчастной любви. Кто его знает, может так оно и было?
Если б не школьный учитель и скромная заметка в провинциальном журнале, мы б никогда не узнали этой истории. Если б не статья Гуревич в столичном журнале, русская культура не имела бы в своем и без того богатом на живопись багаже еще и имени знаменитой художницы Марии Башкирцевой.
Как причудливо История тасует свою колоду.
* * *
– Ах, любовь, любовь, скажите пожалуйста, – дурашливым голосом промурлыкал Панас, – а давайте что-нибудь посерьезней найдем, ребята. А то у нашего рекордера уже файлы вянут от оценочных суждений и ваших чересчур человеческих эмоций.
Донна и Палыч переглянулись, после чего женщина сказала:
– Рассказала бы я, да очередь твоя.
Панас осклабился:
– Разве я могу вам в чем-нибудь отказать? Хотя… Знаете, как говорят: «Менделеев вам водку придумал, а вы все в интернете сидите». Давайте-ка выпьем за здоровье Дмитрия Ивановича.
Кружки «чокнулись» почти бесшумно – «по-матросски», – подмигнул Панас.
История о том, как Менделеев в Донбасс ездил
В первой половине марта 1869 года великий русский химик Дмитрий Иванович Менделеев открыл и обнародовал свой знаменитый Периодический закон. Уже 18 марта того же года в Русском физико-химическом обществе был прочтен его доклад «Соотношение свойств с атомным весом элементов».
Весь научный мир Старого и Нового Света узнал чеканную формулировку еще одного закона мироздания, открытого русским гением: «Свойства элементов, а потому и свойства образуемых ими простых и сложных тел стоят в периодической зависимости от их атомного веса».
По воле случая как раз в это время заканчивались последние приготовления к подписанию с российской стороны договора о разрешении императором Александром II создать британско-российское Новороссийское общество. Ему будет суждено построить в донецких степях ядро промышленного региона Донбасс – город Донецк с окрестностями. Через 9 лет после подписания царской бумаги и регистрации Новороссийского общества в Лондоне Дмитрий Менделеев приехал в Донбасс.
Случилось это в феврале 1888 года. Затем, в марте и апреле, профессор Менделеев приезжал еще два раза. И не с туристическими целями, естественно.
Поехать в Донбасс Дмитрию Ивановичу поручил царский министр государственных имуществ Михаил Николаевич Островский, младший брат великого русского драматурга. Менделеев был не только химик, но и прекрасный статистик, социолог, экономист, а говоря современным языком – еще и
