тут же сдулся. Сгорбился, челюсть напряглась.
– Почему ты вечно все портишь?
Остальные парни засмеялись, кое-кто переглянулся – они, скорее всего, тоже считали, что я и правда вечно все порчу. В конце концов, я неспроста слыл безумцем.
– Потому что нас ждет футбол, и надо попытаться выиграть чемпионат, а ты будешь витать в облаках, представляя губы Мисси вокруг своего члена. Поматросил и бросил, Эрик. Сосредоточься на игре, а не на игроке.
Впрочем, я не только поэтому пытался оттащить его от Мисси. Девушки часто завладевали вниманием Эрика, но некоторые его попросту поглощали. Он так глубоко зарывался им в киску, умудрялся настолько погрязнуть в вечеринках, будто пытался от чего-то сбежать. И мне это желание было прекрасно знакомо.
К моему шкафчику стали подтягиваться все новые люди, и Эрик закатил глаза.
Среди вновь прибывших была Мадлен. Если бы в «Инглиш-Преп» существовала официальная иерархия и я был бы королем, Мадлен стала бы королевой. Это вовсе не означало, что мы с ней «вместе», но все считали, что раз она правит девчонками, значит, мы встречаемся. Ничего подобного. Я с самого начала предельно четко ей все объяснил: девушек у меня не бывает. Однако Мадлен интересовала исключительно видимость, мол, королева должна быть с королем, Кристиан. Ну да ладно. Похрен, если честно.
Так что по всем важным параметрам мы были вместе – на танцах в школе, на выпускном, иногда ходили на вечеринки к Эрику домой.
– Вы уже слышали? – прервала Мадлен захватывающий рассказ Эрика о киске Мисси.
Мадлен устроилась у меня под боком, схватила меня за руку и закинула себе на плечи, умудрившись поцарапать длинными ногтями. Все тут же уставились на нее, ожидая свежей сплетни.
– Что слышали? – одна из приспешниц Мадлен широко распахнула глаза, будто ей не терпелось услышать последние новости.
Я слегка отступил, не убирая руки с костлявого плеча Мадлен, и оглядел коридор. Отметил сверкающие серебристые шкафчики, скользнул взглядом по ботанам из шахматного клуба (они все были в вязаных жилетах и неловко кучковались у стены). Не удостоил вниманием девочек-умниц, таращившихся на нашу компанию так, будто мы были главными хулиганами на детской площадке (вообще-то так и было). Я выискивал Олли, гадая, разбудит его отец или нет.
Прервав собственные размышления, я убрал руку с плеча Мадлен и окинул ее красноречивым взглядом. На сегодня хватит показательных выступлений, разве нет? Она мрачно воззрилась на меня в ответ, но тут же напустила на лицо самое милое выражение и улыбнулась. Расправила юбку и снова повернулась к компании.
– Ага, по крайней мере, мне так сказали.
Джейс ухмыльнулся.
– Хорошо. Надеюсь, она окажется милой девкой с талантливым ротиком. Тогда ей понравится вот это, – он медленно провел руками по своему телу. Выглядел при этом как гребаный идиот. Понятия не имел, что в нем видели девчонки. Он был трепачом. Его родители были не так неприлично богаты, как у всех остальных, но достаточно богаты, чтобы отправить его в «Инглиш-Преп», потому он так и старался вписаться. В нашей компании Джейс оказался только потому, что играл в футбол. Тем не менее некоторые девицы, заметив его представление, начали свистеть и обмахиваться.
Джейс повернулся к Мадлен.
– Как ее зовут?
Я снова окинул взглядом коридор – ни следа Олли. Надеюсь, этот козел не прогуляет школу. У него сегодня контрольная по химии, и если он ее не напишет, то ему не дадут играть за команду, а он был нам чертовски нужен. Олли был дьявольски быстрым, и его скорость вкупе с моим броском вполне могли вывести нас на уровень штата. Если брат провалится на контрольной, тренер чертовски разозлится, а достанется за это мне.
Прозвенел звонок, заглушив ответ Мадлен Джейсу, и мы все направились на урок. С каждой секундой сердце у меня билось все быстрее. Олли не было. Первой стояла литература. Я занял свое место и уже достал телефон, чтобы написать сообщение, когда в кабинет вошел брат. Мешки под глазами у него были еще хлеще, чем у Эрика, но ведь так и случается, если выпить бутылку «Файерболла»[5], а потом упасть в постель с Клементиной.
Если я был вылитый отец, то Олли пошел в мать. Мы с ним были совершенно не похожи. Мне досталась мрачная отцовская внешность, а ему – красота и характер матери. Говорят, я был застенчивым ребенком. Потом, когда стал старше, меня часто обвиняли в том, что со стороны кажется, будто я постоянно скучаю и ничем не интересуюсь. И вот через несколько месяцев я официально стану взрослым человеком, а на меня уже стали вешать ярлык угрюмого и молчаливого великана. Некоторые этим не ограничились, стали уверять, что у меня мрачная, страдальческая натура. Кто знает, может, так оно и стало после всего, что случилось с мамой. А вот Олли… он – совсем как мама, вылитый просто. Веселый, светлый, душа компании. Всегда. Даже в плохом настроении он всегда оставался лучиком радости, черт бы его побрал. Меня это временами бесило, но неизменно напоминало о маме, а такое случалось нечасто.
Светлые волосы Олли казались темнее обычного, будто еще не высохли после душа, верхняя пуговица рубашки была расстегнута, а галстук свободно болтался на шее. Он с размаху опустился на свое место, потом резко повернулся и смерил меня мрачным взглядом.
– Говнюк.
Я рассмеялся.
– Сам говнюк. Это тебя мне вчера пришлось вытаскивать из спальни родителей Эрика со спущенными штанами.
На его лице появилась широкая улыбка.
– Я так напился, что сам на себя бешусь. Не помню даже, как мы замутили с Клем, но, черт возьми, ты бы видел, что она мне написала сегодня утром! – Он воздел глаза к потолку и сложил руки в молитвенном жесте.
– Тебе надо быть поосторожнее с выпивкой, Ол, – тихо заметил я, склонившись к нему.
– Расслабься, братишка, – пробормотал он в ответ, доставая книги. – Ты не поверишь, кого я сегодня утром видел у приемной.
Я откинулся на спинку стула, покручивая карандаш.
– Кого?
Едва я задал вопрос, дверь в класс открылась. Я повернулся в сторону мисс Бойд.
И тут…
У меня вскипела кровь.
Кулаки сжались.
Челюсть напряглась.
Какого хрена она здесь делает?
Олли повернулся ко мне, вздернув бровь.
– Хейли Смит. Вот кого.
Мой взгляд скользил по ней, изучая каждый дюйм ее тела, и сердце билось в груди как сумасшедшее. Я столько лет ее не видел, но все равно узнал бы. Глаза у нее не изменились. Льдисто-голубые, с пронизывающим, будто высасывающим всю душу взглядом. Впрочем, знакомый цвет глаз
