Болгарии в те годы оказалось проблемой, куда же потратить свои 500 левов, которые нам обменяли на 500 рублей, плюс суточные. Мы провели там две недели, имея при себе довольно приличные суммы, а в магазинах особо ничего и не было. Но ведь хотелось из-за границы что-то привезти! Где-то обнаружили магазин с кроссовками, помню, я купил пар пять – себе, брату… На это ушло у меня левов 150, а оставалось еще в три раза больше. Везде, где мы давали концерты, были бары, и каждый из нас ставил себе на вечер задачу: пропить как минимум 25 левов. Ну не везти же их назад… Выполнить эту задачу удавалось, т. к. коктейли там были дорогие, по 4–5 левов. Навернешь пять коктейлей – план сделан!
Таким образом, 1988 год у нас получился очень насыщенным. И как-то вдруг между гастролями Максим Удалов заявляет:
– Надоело это болото, такое ощущение, что никому здесь ничего не нужно, и, кроме чеса, никакой музыки больше не будет новой. В общем, все, я ухожу!
Макс – самый молодой из нас, тогда ему было чуть больше двадцати, а по характеру он был достаточно вспыльчивый. Сначала мы понадеялись, что он успокоится и образумится. На октябрь у нас были запланированы концерты в саду «Эрмитаж», а до этого, на концертах в Уфе, Максим подтвердил, что он уходит, и мы окончательно поняли, что это не шутки, когда он не явился на саундчек в «Эрмитаже», а появился за 5 минут до выхода на сцену. Тогда мы начали прослушивать других барабанщиков, и снова кандидатур было не очень много. Пришел Сергей Сафонов, с которым мы играли в «Альфе», потом новый барабанщик «Раунда», который был принят туда после ухода Пашки Чинякова, и кто-то еще. А потом на саундчек пришел Александр Манякин. Он удивил нас тем, как точно сыграл те вещи, которые ему было предложено исполнить: «Тореро», «Волонтер», «Герой асфальта» и «Улица роз». Мы сразу взяли его себе на заметку – если Макс не придет на концерт, отыграем с Манякиным. Но Максим появлялся перед самым концертом, во время выступления «Раунда», и все концерты все-таки отыграл.
Сразу после концертов в «Эрмитаже» Виктор Яковлевич сообщил, что Удалов в «Арии» больше не работает, поскольку он, как руководитель, не собирается терпеть такое отношение от музыканта. Но Макс и сам не собирался больше играть с нами. Так в ноябре 1988 года Александра Манякина приняли в «Арию».
Вскоре после этого мы провели серию концертов по Подмосковью, близлежащим небольшим городам. Еще летом 1988 года у нас с Володей уже, как говорится, в голове был готов следующий альбом. Мы опять обратились к Фишкину, чтобы он помог нам с драм-машиной, он дал нам Yamaha RX-11, я забил в нее барабанные партии. Мы сделали хорошее, качественное демо – скинули на ленту барабаны, записали бас, две гитары, и я спел «рыбы». По сравнению со всеми предыдущими демо у нас получилось очень убедительное.
В это время Векштейн стал, как нам казалось, заметно терять интерес к группе «Ария». Все больше времени он уделял группе Антонины Жмаковой, которая уже стала называться не «Раунд», а как-то по-другому, и Виктор Яковлевич занимался этим проектом в полную силу, а нами – по остаточному принципу. К тому же начались коммерческие концерты, то есть те, которые организовывались в обход филармонии, различными легальными и не очень путями, и весь доход от продажи билетов на них поступал уже непосредственно организаторам и группе. И нам далеко не всегда нравилось, как распределяются доходы с них. Мы начали играть эти концерты, а получали за них почти столько же, сколько за филармонические, при этом зная, сколько стоит наш концерт на самом деле. Между нами и Векштейном все больше росла стена недопонимания. И однажды мы с Володей озвучили друг другу мысль, что пора уходить и самим искать себе новое место – может быть, другую филармонию. После этого мы с Володей поговорили с Виктором Яковлевичем и высказали ему все свои претензии: что нас не устраивает зарплата, что он нами почти не занимается в плане продвижения группы – в общем, выложили начистоту все, что накипело. К нашему удивлению, Векштейн поинтересовался:
– Ну, а сколько бы вы хотели получать?
– По двести рублей с концерта!– достаточно нагло заявили мы (а получали тогда пятьдесят). – И хотим уже наконец давать сольные концерты, нам надоело делить сцену со Жмаковой.
– Вы не сможете работать отдельно, – возразил Векштейн, – кроме того, Тоня – она профессионал, она так же продолжит выступать с нами. А насчет оплаты можно будет подумать…
Честно сказать, сейчас я уже не совсем понимаю ту нашу горячность. Во-первых, разогрев в лице Жмаковой и «Раунда» у нас был вполне нормальный, что называется, «в стиле». А во-вторых, ну как мог Векштейн лишить возможности выступать свою жену, ведь по филармоническим документам она тоже была в «Арии», и выбить для нее еще одну творческую единицу в Москонцерте было практически невозможно. Но тогда мы были непреклонны и решили, что такие условия нас не устраивают, либо он наш менеджер, либо мечется между нами и своей супругой. Во втором случае, как мы были уверены, наши популярность и продвижение заметно страдают. К слову, у «Черного кофе» и у «Мастера» уже вышли пластинки, а у группы «Ария» первая пластинка увидела свет лишь спустя год после того, как альбом «Герой асфальта» вышел на кассетах, что нам, конечно, тоже не нравилось.
Мы сообщили о своих намерениях Кипелову и Маврину. Валерий сказал, что глупо терять такое место работы, и надо оставаться с Векштейном, и Сережа поддержал его:
– А куда уходить, что делать дальше?
– Мы не знаем, куда уходить, – ответили мы, – но у нас есть материал на следующий альбом, – и показали им демо, записанные на студии, среди которых были «Раскачаем этот мир», «Игра с огнем», «Бой продолжается», «Дай жару», «Раб страха», «Что вы сделали с вашей мечтой» – в общем, все, кроме «Искушения».
Добавлю, что мы с Владимиром все же начали прорабатывать «пути ухода» и решили, что в случае расставания группы с Векштейном пойдем в творческое объединение «Автограф» – к нашему другу Юрию Фишкину и к руководителю группы и творческого объединения «Автограф» Александру Ситковецкому, чтобы выступать под их эгидой, а под названием «Ария» или нет – время покажет.
Не знаю, что именно из наших слов в итоге убедило Кипелова, но он решился:
– Хорошо, – сказал он, – мы с Мавриным уходим вместе с вами.
Мы восприняли это
