за мое обучение в колледже. — Она зарывается лицом в мою рубашку. — Я чувствую себя такой виноватой.
— Почему?
— Моя мама настаивает на том, чтобы мой отец заплатил и за меня, и за Гейба, поскольку он убедил Люка бросить учебу. Я сказала ей, что могу просто попытаться получить финансовую помощь или что-то в этом роде, но она продолжает говорить, что мой отец должен мне. И дело не в том, что он не хотел бы этого делать или что-то в этом роде, просто…
— Дорого? — Спрашиваю я.
— Это очень дорого, — выдыхает она. — И я ненавижу принимать чью-либо сторону.
— Тебе? Придется принять чью-то сторону.
— Честно говоря, я думаю, чтобы просто не принимать ничьей стороны. Просто должен быть способ держаться подальше от них.
Она рассеянно рисует маленькие круги на моей груди.
— Но, кажется, прошло много времени с тех пор, как кто-либо из них смотрел на меня так, будто я для них особенная, понимаешь? Как будто я была их дочерью. Она вздыхает. — Теперь я просто еще одно бремя, из-за которого им приходится бороться.
— Это не правда. — Я удивлен, насколько я непреклонен в этом отношении.
— Я знаю, что это не так на самом деле правда, я просто… — Она снова вздыхает. — Я просто хочу быть с тобой и забыть обо всем этом, — шепчет она, и, поскольку я не знаю, что еще делать, я целую ее в макушку.
— Я могу помочь тебе подать заявку на стипендию и прочее в Массачусетский технологический институт, — говорю я ей. — Должно быть много грантов для женщин-инженеров. Я уверен, что если я спрошу у своего консультанта идеи, мы сможем найти некоторые…
— Тебе не обязательно решать это за меня, Тео. — Она поворачивается, чтобы посмотреть на меня. — Я имею ввиду я решаю эту проблему, — говорит она, указывая на то место, где мы сейчас запутались на моей кровати.
— Я не думаю, что проблема решена, Бел, — осторожно говорю я ей. — Но я могу помочь тебе с заявлениями, а потом…
Но я останавливаюсь, когда она смотрит на меня.
— Ты действительно просто… делаешь проблемы других своими, не так ли? — тихо спрашивает она меня. — Это должно быть тяжело.
— Что? — Я моргаю, глядя на нее.
— Ты просто… ты никогда не говоришь: «К черту, это отстой», понимаешь? Вот почему ты так тяжело переживаешь поражения, как на региональных соревнованиях. Ты берешь ожидания каждого, его тревоги и страхи и впитываешь их, как губка, а как насчет тебя?
— А что со мной?
Она поворачивается, пока не оказывается надо мной, глядя мне прямо в глаза.
— Тебе не обязательно делать мир идеальным только для того, чтобы люди любили тебя, — говорит она.
Я глотаю.
— Это… дело не в этом, я не…
— Тео —. Она ползет по моей груди, пока мы не оказываемся лицом к лицу, нос к носу.-,Я обещаю, что ты мне по-прежнему будешь нравиться, даже если у меня когда-нибудь возникнет проблема, которую ты не сможешь решить, — говорит она, и, поскольку я не знаю, что еще делать, я поднимаю голову и целую ее так сильно, как только могу.
Она целует меня в ответ, и настроение между нами меняется. Мы настолько поглощены этим моментом, что ни один из нас не замечает чужих звуков в доме, пока не раздаются шаги, поднимающиеся по лестнице.
— Тео! — голос моего отца.
Бел поспешно скатывается с меня, и мне удается привести себя в приличный вид, как раз в тот момент, когда в комнату входит отец.
— Тео. — Рот моего отца раздраженно сжимается, его глаза переводят взгляд с меня на Бел и снова на меня. — Я думал, ты сказал, что будешь заниматься футболом.
— Я был там, говорю я. — Я пошел домой пораньше.
— Почему?
— Папа, это Бел, — говорю я, потому что ненавижу говорить так, будто ее здесь нет.
Естественно, мой отец игнорирует меня.
— Почему ты не на футболе, Матео?
— Мое колено болело, — холодно говорю я ему. — Я подумал, что лучше сейчас отдохнуть, чем усугубить ситуацию.
— И ты так отдыхаешь?
Ладно, я узнаю обвинение, когда его услышу.
— Мы ничего не делали.
Отец переводит взгляд с меня на Бел, лицо которой покраснело от унижения.
— Тео, выйдем. Сейчас, — говорит папа.
Я бросаю извиняющийся взгляд на Бел и следую за ним в коридор.
— Папа, послушай, я знаю, что мне нельзя…
— Вот тут-то оно и начинается, Тео. Ты отвлекаешься. — Папа бросает на меня нетерпеливый взгляд, который он приберегает для своих летних стажеров. — То, как ты поступил, означает, что ты можешь потерять концентрацию. У тебя все еще есть обязанности как у лидера.
— Папа, я не теряю концентрацию…
— Кто она?
— Бел? Она занимается робототехникой со мной. В следующем году она поступит в Массачусетский технологический институт, — добавляю я, что не совсем верно, но достаточно близко. — Она тоже инженер.
Папа бросает взгляд на мою спальню, затем снова на меня.
— Не позволяй этому случиться снова, — говорит он, поворачиваясь, чтобы уйти.
— Папа, — говорю я, пытаясь остановить его. — Ты можешь остаться на ужин? Потому что я думаю, если бы ты мог просто сесть с ней…
— У меня встреча. И тебе следует отвезти ее домой, — говорит он. — Сейчас, Тео. И если ты не хочешь, чтобы я поговорил с твоим тренером о том, чем ты на самом деле занимался сегодня днем, я предлагаю тебе выполнить несколько упражнений, чтобы наверстать упущенное.
— Папа.
— Тео, позволь мне внести ясность, — резко говорит он. — Твоя мать и я даем тебе привилегию ответственности, потому что мы доверяем тебе. Мы верим, что ты понимаешь последствия своих действий, и ожидаем, что ты будешь вести себя как человек, достойный такого уважения. Если ты решишь вести себя как ребенок, мы будем относиться к тебе как к ребенку, так что забери эту девочку домой и возвращайтесь прямо сюда. Я понятно выразился?
С ним нет смысла спорить.
— Да, папа. — Я выдыхаю. — Я понимаю.
— Хорошо. Твоя мать скоро вернется домой.
Затем он поворачивается и уходит, оставляя меня в недоумении, как я собираюсь объяснить все это Бел.
— Все в порядке, — говорит она позади меня, и я вздрагиваю, понимая, что она, должно быть, все слышала. Думаю, это неудивительно, поскольку мой отец не удосужился это скрыть. — Я буду готова, когда ты соберешься.
Я тянусь к ней и притягиваю ее к себе, опуская голову для поцелуя, но теперь между нами нет того же чувства. Кажется, я сделал что-то не так, но опять же, не знаю, как это исправить.
— Мне очень жаль, — говорю
