что все определенно работают до точки кипения. К тому времени, когда я замечаю, что Бел почти засыпает над конструкцией полимерной оболочки Chromatica, я понимаю, что пришло время вытащить карточку «Обеспокоенный парень» и отправить ее домой.
— Конечно, я не против, — говорит Бел, когда я говорю ей, что задержусь допоздна. — Это тоже моя команда, Тео. Я хочу, чтобы у нас все было хорошо, поэтому, если у тебя есть работа…
Она пожимает плечами, и я испытываю облегчение. Конечно, она не рассердится. Тот, кто думает, что она меня чем-то отвлекает, явно не очень хорошо ее знает.
— Ты восхитительна. — Мне бы хотелось найти для нее слова получше, но Джастин уже сидит рядом со мной и на что-то ворчит (Мак был прав в одном: Джастин, как и большинство людей в этой команде, не может ничего придумать без меня), и ничего подходящего не приходит на ум. — Я просто собираюсь еще немного поработать над проблемой схемы, FaceTime сегодня вечером?
— Конечно, да. — Кажется, она отвлеклась, и Джастин не оставляет меня в покое, поэтому я целую ее в щеку и иду за ним обратно в лабораторию.
Люди обычно знают, что мне нужно дать поработать, когда я что-то устраняю, поэтому остаток ночи я просто работаю в тишине, пока Джастин и Аким разваливаются на лабораторных стульях за соседним столом. В конце концов я исправляю ошибку, мы проводим тестовый запуск и заканчиваем работу.
Уже далеко за десять, поэтому я не особо удивляюсь, когда Бел не отвечает на мой видеозвонок. Я пишу ей спокойной ночи из машины, а затем проверяю другие сообщения.
Дэш: так
Дэш: я поступил в Калтех
Я сразу нажал кнопку вызова.
— Привет? Черт возьми, — говорю я. — Калифорнийский технологический институт? Чувак. Поздравляю, это потрясающе.
— Ах, да. — Дэш звучит как Дэш, что означает либо набитый рот, либо сонливость. — Ты только что получил это сообщение?
— Да, я сейчас просто выхожу из лаборатории. Я переключаю телефон на систему Bluetooth моей машины, завожу двигатель и выезжаю с парковки.
— Подожди, ты еще в школе? Я предполагал, что ты был с Бел.
— Боже, и ты тоже, — стону я.
— И я тоже, что?
Переключаю свой голос на имитацию отца.
— Тео, важно, чтобы ты не отвлекался…
— Ой. — Дэш смеется. — Нет, чувак, наоборот.
— Что наоборот?
— Нет, типа… Я думаю, что быть с Бел — это хорошо. То, что ты учишься в школе, не так хорошо.
Это не то, чего я ожидал.
— Что?
— Ну, давай. Так близко Национальный чемпионат, что возник беспорядок. Ладно, это совершенно неверно. Или, по большей части, ложь.
— Беспорядок это сильное слово.
— Да, и хороший. Ты забываешь, что я уже видел это три раза. Ты думаешь, что все развалится, если ты не соединишь это.
Это потому, что это так, думаю я, но сразу чувствую себя виноватым.
— Хорошо. — Я вздыхаю. — Так?
— Поэтому я подумал, что это здорово, что робототехника хоть раз не стала всей твоей чертовой жизнью.
— Эй, — говорю я, слегка задетый. — Это твоя жизнь тоже.
— На самом деле это не так, — говорит Дэш, а затем, после секунды колебания, говорит: — На самом деле я не хочу идти.
— Что?
— Я не хочу идти в Калифорнийский технологический институт.
— Что?
— Ты меня не слышишь или…?
— Нет, я просто… — Я замолкаю. — Я не понимаю. Почему нет? Я думал, это твой лучший выбор.
— Думаешь, мне лучше учиться в десяти минутах от места, где я прожил всю свою жизнь?
— Скорее сорок пять с учетом пробок, но я имею в виду…
— Я подал документы в Нью-Йоркский университет на прошлой неделе, — говорит он. — Все еще жду в Колумбии.
Я моргаю.
— Подожди, Нью-Йорк?
— Ага.
— Есть ли в какой-либо из этих школ инженерные программы? Дэш молчит секунду.
— На самом деле я не думаю, что хочу быть инженером, — медленно говорит он.
— Эм, что?
— Если бы я поступил в Нью-Йоркский университет, я был бы на расстоянии поездки на поезде от вас, — говорит он.
— Я никогда не был в Бостоне. Ты мог бы показать мне вкусную еду.
— Брось.
— К тому же я знаю, что ты всегда останавливался в отеле «Ритц» или где-то еще, но ты когда-нибудь видел в Нью-Йорке дерьмовую комнату в общежитии…? Я так не думаю.
— Дэш, — рычу я, поворачивая прямо перед своим домом. — Что значит, ты не хочешь быть инженером? Мы ходили на одни и те же занятия в течение четырех лет. Мы вместе создавали роботов четыре чертовых года.
— Да, и мне это нравилось. Я подумал, что это весело. — Он делает паузу. — Но я не хочу делать это вечно, чувак. Это не навсегда.
— Но… — Признаюсь, я слегка в ужасе. Не могу себе представить, как бы я себя чувствовал, если бы никогда больше этого не делал. — Но тогда это твой последний национальный чемпионат, Дэш. Никогда больше
— Да, знаю. — Он смеется. — И?
— И тогда это надо сделать.
— Ага.
— Но…
— Тео, — говорит Дэш. — Есть страсть, а есть, знаешь ли, всякая ерунда. То, что вы делаете, потому что вам нравится тусоваться со своим лучшим другом. Или вещи, которые вы делаете только потому, что можете, потому что у вас это хорошо получается. Но они не такие, как…любовь, ты знаешь?
Я подъезжаю к дому и сижу молча, не зная, что сказать.
— Я не знал, что тебе это не нравится, — говорю я ему.
Он смеется.
— Что бы ты сделал, если бы знал?
— Я не знаю, сделал бы лучше. Веселее.
— Тео. — Дэш снова смеется. — Чувак, мне было весело. Это было время моей жизни. И все уже закончилось или близко к этому. — Я слышу, как он открывает и закрывает дверцы шкафа, вероятно, ищет что-нибудь поесть. — Мне не нужно, чтобы ты что-то сделал.
— Но если бы я знал…
— Не то чтобы ты мог волшебным образом заставить меня полюбить это, — говорит он. — И слушай, я хочу быть в Нью-Йорке. Ты знаешь, что у них больше всего ресторанов со звездами Мишлен в стране?
— Но что ты собираешься делать? — отчаянно спрашиваю я его.
— Не знаю, — говорит он, и его голос звучит так же весело, как и всегда. — Изучить материал. Устроиться официантом, посетить музеи. Пойти в аспирантуру, написать серию бестселлеров детективных романов. Работать барменом. Звук обертки на другом конце предполагает, что он ест сыр.
— Возможности безграничны, — говорит он с набитым ртом.
— Боже. — У меня скручивает желудок. — Только подумав о том, что люди беспокоятся обо мне, я теряю фокус.
— Эй, чувак, не все такие Тео
